Анна Фауст - Пособие для внезапно умерших

• Название: Пособие для внезапно умерших
• Автор: Анна Фауст
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-386-02798-8

Это роман о людях, внешне благополучных и даже вызывающих зависть. Кажется, у них есть все – но что-то не дает покоя, как будто неведомая сила толкает в область запретного, и, лишь испытывая мучения, они обретают покой. Так, что даже разум ужасается, в какие бездны тянет подсознание.

Почему они не могут быть счастливыми? Быть может, душа помнит более страшные вещи, по сравнению с которыми физическая боль кажется пустяком.

Откуда это появилось? Как может быть связано с тем опытом, который человек вынес из прошлой жизни? Где эта роковая ошибка, когда все пошло не так? И как вырваться из круга жестокости – и окружающей человека, и поселившейся внутри него?

Никто из них – ни жертва, ни преступник – не может успокоиться, пока не произойдет примирение.

Каждый из героев романа идет своим путем ошибок и прозрений, пока наконец все эти линии не пересекаются…

---

И, так и не дождавшись, когда я сама уйду, Вадим меня бросил. Напоследок, видимо, для того, чтобы справиться с чувством вины, он прошелся по всем болевым точкам, и, когда я лежала втоптанная в грязь и со вспоротым животом у него под сапогом, он, приподняв мою голову и глядя мне в глаза, спросил: «Ну что, принесли тебе твои деньги счастье?»

Я чувствовала себя собакой, по которой проехал самосвал. Я подползла было к его крыльцу, чтобы лизнуть руку напоследок, но передо мной захлопнули дверь. И я осталась один на один с серым небом, под которое уже четыре месяца не заглядывало солнце. Зимний авитаминоз усугублялся многочасовыми пробками, и все вместе рождало безысходность. Непонятно было даже не то, как работать, а как просто пережить март. А может быть, все дело было в том, что я по гороскопу – Овен. И март – последний месяц перед днем рождения – месяц тайных врагов. Все не ладилось, рассыпались намеченные планы, разочарование окутывало будущее плотным коконом, не оставляя места для надежды. А еще мне почти каждую ночь снова начал сниться мой старый кошмар.

И тогда я, не в силах больше сопротивляться, опять позвонила Тому человеку.

Вероника. Восемнадцать лет назад

Восемнадцать лет назад, в первый день путча, я стояла в очереди в кассах «Аэрофлота». Накануне я прилетела в Москву на побывку с маленького острова, где мы тогда жили с моим бывшим мужем. И тут вдруг танки на улицах, жуткие рожи в телевизоре. И стало яснее ясного, что, как говаривала Раневская, надо уебывать как можно скорее.

Я стояла в очереди в кассах «Аэрофлота», тех, что между Октябрьской и Добрынинской, а по Садовому кольцу лязгали гусеницы. Все в очереди это слышали и хотели, так же как и я, поменять свои билеты на вчера, ну уж в крайнем случае на сегодня. А завтра может быть уже поздно. И поэтому атмосфера в очереди – раскаленная до предела. Мне невольно вспомнился последний пароход, на котором из Крыма после проигранной Гражданской войны отбывали в эмиграцию проигравшие. А также то, что было с теми, кто не успел.

Но в этот раз мне повезло. Я успела, мне хватило места на последнем пароходе, потому что… Потому что в гудящей толпе вдруг появился высокий стройный мужчина, чем-то разительно отличавшийся от окружающих. На нем был черный френч и черные брюки странного нездешнего покроя. Я оценила это одеяние как дорогущий дизайнерский костюм. Он был спокоен, он не находился, как мы все, в состоянии озверения. Я поймала на себе его взгляд, он посмотрел мне прямо в глаза и слегка кивнул головой, приглашая к окошку кассы. Я решила, что это один из тех, кто занимает очередь и потом ею торгует.

Мне удалось незаметно проскользнуть к окошку – я ожидала диких криков, что меня здесь не стояло, – но, к моему удивлению, пространство в радиусе метра от меня вдруг опустело. Усталая кассирша подняла глаза и приветливо улыбнулась. Это вообще было за гранью. Я поменяла билеты на ближайший рейс и вышла на свежий воздух. Мой благодетель подошел ко мне на улице.

– Как вам это удалось? – спросила я его. – Сколько я вам должна?

– Ничего, – ответил он. – Выпьете со мной кофе?

У него была странная улыбка, правая бровь слегка подергивалась. На вид около сорока – сорока пяти, кого-то он мне напоминал. Кого-то очень хорошо знакомого. Но я не могла вспомнить кого.

Мой рейс улетал ночью, и у меня был еще вагон времени. Мы сели в его машину, доехали до кафе – странно, что оно работало в этот день. Странно, что меня это не насторожило.

– Мы встречались с вами? Мы знакомы? – Мне очень хотелось выяснить, кто это, где и когда мы пересекались, хотя еще полчаса назад я и не подозревала о его существовании.

– Да, встречались, но очень давно, – он улыбнулся мне ласково, – однако я вас сразу узнал.

– А я не могу вспомнить. Ну не томите, когда, где… Как вас занесло в эти кассы, вы тоже уезжаете?

– Нет, я остаюсь. – Он не ответил на мои вопросы, но это не вызвало у меня никакого раздражения. Мы разговаривали уже около часа, когда вдруг Алекс, так назвался мой новый знакомый, вытащил бумажник и достал оттуда очень старое черно-белое фото. Это был портрет женщины, с прической, какие носили в тридцатых – сороковых, с тонкими и правильными чертами лица.

Сердце мое вдруг остановилось, а потом стало рваться из груди. Я почувствовала сильную предобморочную дурноту. Стало нечем дышать. В этом кафе было слишком душно. Мой новый знакомый увидел, что со мной творится неладное. Он накрыл своей ладонью мою руку, и я сразу успокоилась.

– Тебе она знакома? – спросил он, глядя мне прямо в глаза. К тому времени мы уже перешли на «ты».

– Нет, первый раз вижу этот портрет. Откуда он у тебя? – Меня все же не оставляло ощущение, что лицо женщины мне кого-то напоминает, так же как и лицо моего нового знакомого… Но смотреть на это старинное фото мне было почему-то страшно.

– Из одного архива. Я историк. Специалист по нацистской Германии.

– А кто эта женщина? – Непонятная тревога все же поднималась колющим холодком по моей спине.

– Эта женщина была надсмотрщицей в концлагере.

– Она военная преступница?

– Нет, скорее жертва обстоятельств.

– Почему ты показал мне это фото?

– Ты немножко похожа на нее, только ты брюнетка, а она была блондинкой.

– Не вижу ни малейшего сходства. Кроме того, я еврейка, а она – немка. Моя бабушка прошла Равенсбрюк, и там родилась моя мать. Так что с нацисткой мы в родстве находиться не можем.

– Конечно нет. Просто, когда я увидел тебя в толпе, мне показалось…. – Алекс не договорил. – А знаешь, поехали ко мне, если у тебя есть время до отлета. Я покажу тебе много интересного. У меня есть материалы и по Равенсбрюку. Ведь нацизм тебя интересует, я заметил. – Он усмехнулся, и правая бровь его опять дернулась.

Так я первый раз попала в гости к Алексу.

Черные шелковые занавески с огромными красными пентагонами закрывали окна в его огромной квартире в сталинской высотке.

– А это еще зачем? – фыркнула я, когда Алекс зажег какую-то пахучую палочку. Не отвечая, Алекс подошел к большому письменному столу и достал оттуда альбом с фотографиями. Он открыл его и жестом пригласил посмотреть. Со старого фото на меня смотрела та же женщина, что и на первом, только теперь уже в эсэсовской форме.

– Это она спасла твою бабку, – произнес он, не сводя пристального взгляда с моего лица.

– Откуда ты про это знаешь и как ты нашел меня? – Мне хотелось задать ему множество вопросов, но ощущение абсолютной невероятности происходящего парализовало мою волю.

– Я многим могу тебя удивить, – произнес он, и только позже я до конца поняла, что он имел в виду. Меня пугал этот человек. Я наконец снова задала ему вопрос, с которого мы начали:

– Кто ты?

Он снова ловко увел разговор в сторону, пригласив меня на кухню выпить кофе. Он удивительным образом умел направить беседу в нужном ему направлении.

У меня и в мыслях не было изменять мужу. Но когда Алекс обнял меня, он сделал это как-то по-особому – так, что нечего было и пытаться вырваться из его мягкого объятия. Весь мир сузился до кольца его рук. Он ласкал меня, и все мое внимание было сконцентрировано на его ладонях, на подушечках его пальцев, и не существовало ничего, кроме этих ощущений, ни одной мысли в голове, ни угрызений совести, ничего…

Уже не помню, как я оказалась в его постели абсолютно голая. Алекс за чем-то вышел из спальни, и ко мне на секунду вернулась ясность восприятия. Я по-настоящему испугалась. Но тут он снова вошел в комнату, в черном шелковом кимоно, держа что-то за спиной, и лег рядом. И снова мир перестал существовать. Откуда-то издалека доносился его голос: «Мне хотелось бы привязать тебя к кровати…»

У меня даже и тени сомнения не появилось: можно или нельзя. Конечно можно. Он вытащил веревку и привязал мою руки к спинке. И я вдруг почувствовала, что это именно то, что мне нужно и чего всегда недоставало. Я должна чувствовать свою беспомощность, иначе что же я за женщина? А потом он меня спросил: «А можно я завяжу тебе глаза?» И я опять ответила «да». И он завязал мне глаза шарфом. И снова стал ласкать меня.

С тех пор мы стали встречаться.

Чаран Гхош

Коридор был пуст, но в нем присутствовала какая-то опасность. Вдруг из-за угла выскочили четверо мальчишек. Они выхватили из ее рук ранец, вырвали портфель у очкарика и с криками скрылись в мужском туалете. Андрей, так звали ее спутника, побежал за ними в туалет, и там началась драка. Она металась перед туалетом, не решаясь войти, но, как назло, вокруг – никого, помощи ждать неоткуда, занятия давно закончились. Однако Андрею нужна была помощь, и она наконец решилась и вбежала в туалет. Картина, которую она увидела, была ужасна. Эти четверо пытались засунуть ее друга головой в унитаз, заломив ему руки назад и поставив на колени. Чаран вдруг явственно почувствовал стыд и ярость. Стыд – за то, что ее друг был так слаб, и ярость – от дикости и несправедливости происходящего. Ее заметили. Все так удивились, что даже на какой-то момент бросили Андрея, и ему удалось вывернуться.