Вальтер Скотт - Певерил Пик

• Название: Певерил Пик
• Автор: Вальтер Скотт
• Жанр: Исторические приключения

События, о которых рассказывается в романе, происходят в Англии в эпоху реставрации Стюартов, начиная со вступления на престол Карла II в 1660 году и кончая так называемым папистским заговором 1678 года.

---

— Я не ожидал увидеть ничего подобного, — сказал он, глядя на леди Певерил, которая с радостью следила за этой сценой, — благодарю бога, а также и вас, сударыня, которую он избрал своим орудием.

— Теперь Джулиан должен будет, вероятно, расстаться со своею подружкой, — сказала леди Певерил, — но Моултрэсси-Холл недалеко от нас, и я надеюсь часто видеть мою маленькую воспитанницу. Ваша экономка Марта — женщина неглупая и старательная. Я объясню ей, как нужно обращаться с маленькой Алисой, и…

— Не дай бог, чтобы моя дочь когда-либо переступила порог Моултрэсси-Холла, — поспешно возразил майор Бриджнорт, — ведь он стал могилою всех её близких. Болотный воздух оказался для них убийственным, или, быть может, над этим домом тяготеет рок. Я приищу для неё другое жилье.

— С вашего позволения, майор Бриджнорт, этому не бывать, — отвечала леди Певерил. — Поступи вы так, это значило бы, что вы не оценили моего умения растить детей. Если Алиса не поедет в свой родной дом, она останется у меня. Это будет залогом её благополучия и испытанием моего искусства; а коль скоро вы опасаетесь болотных испарений, я надеюсь, вы будете часто навещать её сами.

Предложение леди Певерил пришлось как нельзя более по душе майору Бриджнорту. Он готов был отдать всё на свете, чтобы девочка осталась в замке Мартиндейл, хотя никак не смел на это надеяться.

Всем нам известно, что члены семейств, долгое время страдавших от смертельных недугов, подобных тому, который преследовал семью майора, склонны, если можно так выразиться, с суеверным страхом ожидать губительных последствий заболевания и придают месту, обстоятельствам жизни и уходу гораздо более важности, нежели эти последние могут иметь для предотвращения роковой семейной болезни. Леди Певерил понимала, что именно такого мнения придерживался её сосед и что его уныние, чрезмерная заботливость, лихорадочные опасения, мрачное одиночество, в котором он жил, могли и в самом деле способствовать несчастью, коего он так страшился. Она жалела его, она ему сочувствовала, она была преисполнена благодарности за поддержку, которую он оказал её мужу, и, кроме того, она привязалась к ребенку. Какая женщина не питает привязанности к беззащитному существу, которое она выпестовала? В заключение следует добавить, что жена баронета, отнюдь не чуждая людского тщеславия и, будучи своего рода леди Баунтифул (в те времена эта роль не была ещё уделом одних только глупых старух), гордилась искусством, с которым ей удалось предотвратить возможные приступы наследственного недуга, столь укоренившегося в семействе Бриджнортов. Быть может, в других случаях не потребовалось бы стольких объяснений человеколюбивого поступка соседки по отношению к соседу, но междоусобная война, совсем ещё недавно терзавшая страну, разорвала все привычные связи доброго соседства и дружбы, и сохранение их между людьми, придерживающимися противоположных политических мнений, было делом весьма необычным.

Майор Бриджнорт чувствовал это и сам; и хотя слезы радости в глазах его свидетельствовали о том, как охотно он принял бы предложение леди Певерил, он всё же счёл своим долгом упомянуть о явных неудобствах её плана. Правда, его возражения были произнесены тоном человека, который с удовольствием услышал бы, как их опровергают.

— Сударыня, — сказал он, — ваша доброта делает меня счастливейшим и благодарнейшим из смертных, но совместима ли она с вашим собственным удобством? Мнения сэра Джефри во многом расходились и, вероятно, всё ещё расходятся с моими. Он человек знатного рода, тогда как я вышел всего лишь из среднего сословия. Он придерживается догматов Высокой церкви, я же признаю лишь учение служителей божьих, собравшихся в Уэстминстере…

— Надеюсь, ни одно из этих вероучений не утверждает, что я не могу заменить мать вашей сиротке, — возразила леди Певерил. — Я уверена, мистер Бриджнорт, что счастливое возвращение его величества, поистине содеянное рукою самого всевышнего, прекратит и успокоит все разделяющие нас гражданские и религиозные распри, и вместо того, чтобы доказывать превосходство нашей веры гонениями на инакомыслящих, мы постараемся доказать её истинно христианскую сущность, стремясь превзойти друг друга в добрых делах, каковые служат лучшим доказательством нашей любви к господу.

— Вы говорите по велению своего доброго сердца, сударыня, — отвечал Бриджнорт, чей образ мыслей не был свободен от ограниченности его времени, — однако я уверен, что если бы все, кто называет себя верными королю кавалерами, разделяли мнения, коих придерживаетесь вы… а также мой друг сэр Джефри, — последние слова он произнес после некоторой заминки и скорее из любезности, нежели искренне, — то мы, кто в прошедшие времена считали своим долгом поднять оружие за свободу совести и против произвола, могли бы теперь наслаждаться миром и довольством. Но как знать, что ещё может случиться? Среди вас есть беспокойные и горячие головы; не стану утверждать, что и мы всегда с умеренностью пользовались своей властью, а месть сладка сынам падшего Адама.

— Ах, майор Бриджнорт, — весело возразила леди Певерил, — эти предчувствия могут лишь накликать события, которые без них едва ли произойдут. Вспомните слова Шекспира:

…бежать от вепря — значит прямо
Его за нами гнаться заставлять
И зверя раздражать без всякой нужды.[4]]

Однако я должна просить у вас извинения — мы очень давно не встречались, и я забыла, что вы не жалуете пьес.

— При всём моем уважении к вам, миледи, — промолвил Бриджнорт, — я считал бы постыдным для себя, чтобы праздная болтовня бродячего актера из Уорикшира напоминала мне о долге и благочестии, коими я вам обязан: они велят мне повиноваться вам во всём, что позволяет мне совесть.

— Если вы приписываете мне такое влияние, — отвечала леди Певерил, — я постараюсь употребить его с умеренностью: пусть по крайней мере хоть моя власть внушит вам благоприятное мнение о новом порядке вещей. Итак, любезный сосед, если вы готовы на один день стать моим подданным, я намерена, согласно указаниям моего супруга и повелителя, в будущий четверг пригласить всех соседей на празднество в замок и прошу вас не только быть самому, но и убедить вашего почтенного пастора, а также ваших друзей и соседей высокого и низкого звания, которые разделяют ваши убеждения, встретиться с остальными окрестными жителями, дабы вместе отпраздновать счастливое восстановление монархии и доказать, что отныне мы все едины.

Сторонник парламента, Бриджнорт был немало смущен этим предложением. Он возвел очи горе, опустил их долу, огляделся вокруг, вперил свой взор сначала в резной дубовый потолок, затем снова уставился в пол, после чего, окинув взглядом комнату, остановил его на своей дочери, вид которой внушил ему иные, более приятные мысли, нежели те, какие могли вызвать упомянутые части помещения.

— Сударыня, — сказал он, — я с давних пор чуждаюсь празднеств — отчасти из врожденной меланхолии, отчасти вследствие печали, естественной для одинокого и убитого горем человека, в чьих ушах звуки радости искажаются, подобно весёлой мелодии, сыгранной на расстроенном инструменте. Но хотя моя натура и помыслы мои чужды бодрости и веселью, я обязан возблагодарить всевышнего за ту милость, которую он ниспослал мне через вас, миледи. Давид, муж, угодный господу, продолжал совершать омовения и вкушать хлеб свой, даже лишившись своего любимого детища; моё дитя возвращено мне, и разве не обязан я принести благодарение господу в счастии, коль скоро Давид явил смирение в скорби? Сударыня, я охотно принимаю ваше любезное приглашение, и те из моих друзей, на которых я имею влияние и чье присутствие может быть желанным для вас, миледи, будут сопровождать меня на торжество, дабы весь наш Израиль соединился в один народ.

Произнеся эти слова скорее с видом мученика, нежели гостя, приглашенного на весёлый праздник, облобызав и торжественно благословив свою дочь, майор Бриджнорт отбыл в Моултрэсси-Холл.

Глава III

Не занимать нам глоток и желудков —
Достало бы веселья да еды!

Старинная пьеса

Даже в случаях самых заурядных и при полном достатке устройство большого пира в те дни не было таким лёгким делом, как ныне, когда хозяйке дома достаточно по своему усмотрению назначить прислуге день и час праздника. В те простодушные времена хозяйке полагалось входить во все подробности; и с небольшой галереи, сообщавшейся с её комнатами и расположенной прямо над кухней, то и дело раздавался её громкий голос, который, подобно голосу духа, предупреждающего моряков о приближении бури, заглушал звон горшков и кастрюль, скрипенье вертелов, стук костей и сечек, перебранку поваров и все прочие звуки, сопровождающие приготовления к парадному обеду.