Филип Гуден - Бледный гость

• Название: Бледный гость
• Автор: Филип Гуден
• Издательство: Издательский Дом «Азбука-классика»
• Жанр: Исторический детектив
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-395-00014-9

Роман «Бледный гость» (2002), номинированный на премию Эллис Питере за лучший исторический детектив, – один из серии «шекспировских» романов английского писателя Филипа Гудена. Современник Шекспира Ник Ревилл, актер труппы лорд-кармергера и сыщик-любитель, снова становится случайным свидетелем загадочных и трагических событий. На этот раз актеры едут в Солсбери, чтобы дать представление пьесы «Сон в летнюю ночь» по случаю свадьбы старшего сына лорда Элкомба. Вопреки ожиданиям, «сон в летнюю ночь» оборачивается ночным кошмаром с убийствами и «скелетами в шкафу» знатного семейства.

---

Так что, скажу я вам, мне было совсем не до событий последних дней.

Однако оставались некоторые вопросы, которые я был бы не прочь обсудить с судьей. Несмотря на все объяснения, имевшие место прошлым вечером в покоях миледи, и на свидетельства, собранные в надежде высвободить Генри Аскрея из тюрьмы, я все-таки сомневался в правильности интерпретации событий Филдингом, в верности его истории. Оставалось слишком много неясных моментов, вообще не получивших объяснения. И тех, которые объяснения не получат никогда. Например, хотя бы такой, относительно несущественный вопрос, почему Генри столь противился браку с Марианной Морленд. Так я и спросил у Филдинга, вернее, рискнул спросить, ведь теперь союз этот вряд ли будет заключен. В силу давнего знакомства с семейством Элкомбов, судья мог предложить какую-нибудь новую версию.

Он немного подумал, одной рукой теребя бородку, другой небрежно держа поводья.

– Не все молодые люди страстно желают с головой окунуться в радости супружества, – наконец изрек он. – И прежде чем вы это скажете, причина тому вовсе не в их стремлении продолжать жизнь в распутстве и блуде. И даже не в том, что они предпочитают собственный пол. Насколько я знаю, все это не в натуре Генри Аскрея. Наверное, он просто не готов к браку. Вот и все.

– Ну да.

Вероятно, Филдинг решил, что такое объяснение просто до разочарования, потому что добавил:

– Порой именно в этом все дело. Вот вы, Николас, готовы жениться?

– Может быть, его возлюбленная не собиралась замуж?

– Необязательно, – качнул головой судья. – Готовые к браку всегда находят подобных себе.

– Я даже не знаю, что сказать, Адам. Полагаю, если я так тяну с ответом, значит, мой ответ – нет, я не готов.

Я счел нужным смолчать о том, что на этом свете была одна девушка, на которой я без раздумий бы женился. И женился бы хоть завтра.

– В Лондоне у вас есть подруга?

– В каком-то смысле, – ответил я. О, вероломство тех, кто без зазрения совести болтает о своих возлюбленных у них за спиной! Поверьте, я не был настолько равнодушен к Нэлл. – В любом случае при первой нашей встрече мою позицию вы описали весьма точно. Вы сказали, что молодой человек при первой своей поездке за пределы города, как это… «готов к новым похождениям».

– У вас прекрасная память.

– Натренировал, зубря роли.

– Думаю, есть еще кое-что, касающееся поведения Генри, – продолжал судья. – Чем больше его отец настаивал на заключении брака, тем сильнее юноша этому сопротивлялся. Свобода воли членов семейства полностью зависит от знатности рода. Разумеется, дочери вообще ничего не могут за себя решать, но и сыновья также способны оказаться в клетке, которую им подготовили заранее.

Как видите, мысль Филдинга о клетке и свободе странным образом перекликалась с аналогичными словами Кутберта.

– Впрочем, сыновьям далеко до покорности дочерей, они менее сговорчивы. И восстают, едва почуяв, что их свободе что-то угрожает.

– Выходит, Генри бунтовал?

– Да, угрюмо и молчаливо, но ему и в голову бы не пришло убить отца. Все просто. Не всегда для нас приемлемо то, что уготовано нам родителями. Вспомните вашу пьесу.

– Пьесу?

– «Сон в летнюю ночь» мастера Шекспира. Есть уже оговоренный союз для заключения брака и отчаянное ему сопротивление.

Да, Адам Филдинг был прав. Но наше представление будто бы проходило совсем в другом месте, совсем в другое время, не имеющее ничего общего с двумя людьми, едущими по равнине и беседующими о проблемах супружества и убийствах.

– Однажды и мне пришлось быть в каком-то смысле бунтарем, – сказал вдруг Филдинг. – Я не хотел жениться на девушке, которую выбрал для меня отец.

– И что дальше? – спросил я, польщенный этим откровением судьи. И удивленный не меньше, как это всегда бывает, когда человек, умудренный годами и опытом, вдруг сознается в юношеском неповиновении и пылкости.

– О, я последовал совету своего отца, как обычно.

– Правда?

– Мы поженились. И были очень счастливы, пребывая в таком блаженстве, которое только возможно на этой земле. Она была матерью Кэйт.

То, как он произнес эти слова, исключало дальнейшие расспросы. В любом случае моя лошадь встала как вкопанная. Пусти мы лошадей чуть быстрее, я бы наверняка перелетел через ее голову.

Я кричал, я мягко уговаривал, я умолял. Но тщетно. А жеребец Филдинга примерно трусил по пыльной дороге.

Думаю, судья не волновался поначалу, что я отстал. Когда же он наконец повернулся, то первым делом громко засмеялся:

– Николас, вы правите лошадью, будто на стуле сидите!

Потом прокричал совет:

– Вы только зря тратите время. Представьте, что ваш скакун более никогда не тронется с места. И дайте ему понять, что вас это нисколько не заботит.

Что ж, я скрестил руки на груди, и вскоре мое равнодушие принесло свои плоды. Лошадь пошла. Поравнявшись с Филдингом, я заметил, что он силится придать своему лицу серьезное выражение. Я вновь пустился в расспросы. Ведь оставались еще кое-какие невыясненные обстоятельства. Вроде того, какая связь существовала между Питером Пэрэдайзом и Освальдом, на дух не выносившим драматического искусства? Я рассказал, как преследовал его от озера до самого леса, а также передал диалог в зарослях, настолько точно, насколько помнил.

– Думаю, объяснить это несложно, – сказал Филдинг. – Тут иной случай родственных уз. Освальд Иден и Питер братья. Питер сменил имя, начав актерскую жизнь. Он боится после смерти отправиться в чистилище, но возвещает царство небесное.

– Что? Освальд?! – воскликнул я в изумлении, в то же время почему-то совсем не удивляясь. В конце концов, Иден и Пэрэдайз это одно и то же.[24] – Освальд приходится братцем этой благонравной компании?

– Только одному из них. Братья ведь лишь название. Один Питер, полагаю, имеет право носить благословенное имя рая Господня. Однако компаньонов своих зовет «братьями», а те вполне счастливы, живя под божественным знаменем его вымышленной фамилии.

– Выходит, когда Питер называл Освальда «брат мой», он не следовал своей обычной манере, а действительно подразумевал то, что говорил… Поэтому Пэрэдайзов так привечали в Инстед-хаусе? – спросил я. – Из-за братских уз между Питером и Освальдом?

– Это узы Каина и Авеля, думается мне, – отозвался Филдинг. – Нет, скорее миледи поощрила их присутствие. С годами она стала очень набожной. Мы слышали вчера вечером почему. Она считала, что может быть проклята за то, что сделала… позволила сделать с ее первенцем. Так она пыталась искупить свой грех. В глубине души она добрая женщина.

– Иной случай родственных уз… – повторил я себе под нос слова Филдинга.

И вдруг меня словно громом поразило, и неожиданно несколько разрозненных частей всей этой истории соединилось у меня в голове в одно целое.

– Адам, – сказал я, с трудом сдерживая волнение, – вы сами когда-нибудь видели Робина? Человека, который повесился или не вешался, а его повесил его младший брат, или тот его тоже не вешал… в общем, не важно, как там все происходило… Вы его видели?

– Он был осторожным, робким созданием. Как бы я его увидел? И зачем?

– Просто он выглядел немного похожим на Элкомба. У них похожие черты лица.

– Да?

– И он любил рассказывать всю эту чепуху про богатое наследство.

– Жизнь в лесу погубила его рассудок.

– А когда вы спрашивали Элкомба о Веселушке – продолжал я настойчиво и без остановки, – помните, что он про нее сказал? Что она была доступна всем, что «любой работник с фермы или бродяга мог воспользоваться ее безотказностью»?

– И что же?

Подобное безразличие со стороны Филдинга мне уже начинало докучать. В конце концов, я же выслушал достаточное количество его собственных идей. Поэтому продолжил:

– Отец лорда Элкомба, о котором я знаю немного, без сомнений, злоупотреблял своей властью. В молодости он вполне мог иметь связь с той женщиной. Это могло бы объяснить сходство между Элкомбом и Робином или то, почему один так мучительно переживал присутствие на его земле другого.

– Вы, вероятно, правы, – вымолвил Филдинг, помолчав. – Мне самому в голову пришла подобная мысль, едва лорд Элкомб рассказал о Веселушке.

– Что ж… тогда ладно… – Я был разочарован.

– Выяснить, так это или нет, теперь уже никто нам не поможет, – пожал плечами судья. – Насчет нрава старого Элкомба вы совершенно правы. Тогда многое было дозволено. Вполне возможно, что предыдущий лорд был отцом Робина. Но в свете настоящих событий раскрыть такую правду – даже будь подобное возможно – лишь усилить боль и страдания семейства. Пользы от этого не будет. Не будем гадать, пусть все остается как есть.

Я мог бы поспорить с ним в этом, хотя и лез не в свое дело. Но, как назло, моя лошадь рванула галопом и понесла, не разбирая дороги. Я мало понимал, куда мы движемся, и хватался за поводья, за гриву, за луку седла, за что угодно, ибо в любую минуту мог вылететь из седла прямо на твердую, ухабистую землю и впечататься физиономией в одну из каменистых россыпей, усеивающих равнину.