Алексей Зверев - Современная американская новелла. 70—80-е годы: Сборник.

• Название: Современная американская новелла. 70—80-е годы: Сборник.
• Автор: Алексей Зверев
• Издательство: Радуга
• Жанр: Современная проза
• Год: 1989
• ISBN: 5-05-002277-0

Современная американская новелла. 70—80-е годы: Сборник. Пер. с англ. / Составл. и предисл. А. Зверева. — М.: Радуга, 1989. — 560 с.

Наряду с писателями, широко известными в нашей стране (Дж. Апдайк, Дж. Гарднер, У. Стайрон, У. Сароян и другие), в сборнике представлены молодые прозаики, заявившие о себе в последние десятилетия (Г. О’Брайен, Дж. Маккласки, Д. Сантьяго, Э. Битти, Э. Уокер и другие). Особое внимание уделено творчеству писателей, представляющих литературу национальных меньшинств страны. Затрагивая наиболее примечательные явления американской жизни 1970—80-х годов, для которой характерен острый кризис буржуазных ценностей и идеалов, новеллы сборника примечательны стремлением их авторов к точности социального анализа.

---

Этого молчания она никак не ожидала. Задолго до отъезда из дома она начала собирать разные сплетни, которые собиралась поведать ему. Их семья насчитывала триста человек, породненных друг с другом многообразными узами. У каждого из них была своя сложная скандальная жизнь, о чем ей хотелось подробно рассказать сыну, но вместо этого она грустно смотрела в окно машины. Надеялась, что Хасан станет ее расспрашивать, что у них найдется о чем поговорить после такой долгой разлуки. Она была разочарована, раздражена и упрямо молчала, даже когда ей на глаза попадалось что-нибудь интересное: необычное здание или ускользавшая в темноту машина незнакомой марки.

Когда они приехали, время приближалось к полуночи. Вокруг было темно. Свет горел только в доме Хасана; она не ожидала, что он такой обшарпанный и старый…

 — Вот мы и приехали, — сказал Хасан. Он так ловко втиснул машину в небольшое свободное пространство у обочины дороги, что стало ясно: ее сын прочно обосновался на этой чужой американской земле. Теперь ей предстояло встретиться лицом к лицу со своей невесткой. Поднимаясь по ступенькам крыльца, она шепнула:

 — Повтори, как это надо сказать.

 — Что сказать? — переспросил Хасан.

 — Ее зовут Лизабет?

 — Элизабет, как Элизабет Тейлор. Ты же знаешь.

 — Да-да, конечно. — Она подняла голову и крепко сжала ремешки своей сумки.

На Элизабет были синие джинсы и пушистые домашние туфли. Блондинка с коротко подстриженными шелковистыми прямыми волосами и серьезным сонным детским лицом. Распахнув дверь, Элизабет сказала:

 — Салам алейкум! — При этих словах миссис Ардави растроганно обняла ее и расцеловала в обе щеки. Гостиная, куда ее провели, показалась ей уютной, но нехитро обставленной — мебель прямоугольная, простые ковры, а вот занавеси приятной расцветки. В углу — блестящая красная педальная машина, даже номер как у настоящей.

 — Это игрушка вашей дочери? Хилари? — Она неуверенно произнесла имя внучки. — Можно посмотреть на девочку?

 — В такое время? — удивился Хасан.

Но Элизабет сказала:

 — Ничего страшного. — (Женщины понимают такие вещи.)

Она поманила свекровь, и они поднялись на второй этаж в маленькую комнату, пахнущую молоком, клеенкой и тальком, знакомые запахи — она узнала бы их где угодно. Даже в тусклом свете, проникавшем из коридора, она увидела, как прекрасна эта девочка. Черные густые волосы, длинные темные ресницы, золотистая кожа, светлее, чем у Хасана.

 — Вот она, — шепнула Элизабет.

 — Благодарю вас, — сдержанно сказала миссис Ардави, но это была ее первая внучка, надо было прийти в себя.

Они тихо вышли из комнаты.

 — Я привезла ей амулеты, — шепнула миссис Ардави, — надеюсь, вы не против?

 — Амулеты? — переспросила Элизабет. Она произнесла слово «амулеты» озабоченно, коверкая его произношение.

 — Медальоны с именем аллаха и молитвой из Корана. Крохотные. Их никто и не заметит. Если на девочке нет амулета, у меня душа не на месте.

Ее пальцы скользнули по цепочке на шее и застыли у горла.

Элизабет кивнула с облегчением.

 — Ах да, амулеты, — сказала она.

 — Надеюсь, вы не против?

 — Нет, конечно.

Миссис Ардави воспрянула духом.

 — Хасан смеется надо мной. Он не верит в приметы. Но перед его отъездом я положила в кармашек его чемодана листочек с молитвой, и, как видите, он цел и невредим. И если на Хилари будет амулет, я могу спать спокойно.

 — Конечно, — повторила Элизабет.

Миссис Ардави вернулась в гостиную просветленная. Прежде чем сесть в кресло, она подошла к сыну и поцеловала его в макушку.

Американская жизнь текла по строго установленному распорядку. Время делилось не на первую и вторую половины дня, а на 9, 9.30 и так далее. Каждые полчаса посвящались какому-нибудь определенному занятию. Это восхищало миссис Ардави. «Люди здесь более организованны, — писала она сестрам, — моя невестка не теряет даром ни минуты». «Какой ужас!» — ответили сестры. Они жили в Тегеране и проводили дни за нескончаемыми чаепитиями — в праздных догадках, кто бы мог зайти к ним в гости. «Вы не поняли меня, — возразила миссис Ардави, — мне это нравится. Я чувствую себя здесь как дома». А младшей сестре она написала: «Можно подумать, что я настоящая американка. Все так считают». Это было далеко от истины, но она надеялась, что со временем так оно и будет.

Хасан был врачом. Он без устали работал с шести утра до шести вечера. Совершая омовение перед утренней молитвой, она слышала, как он на цыпочках спускается по лестнице и выходит из дому. Снизу до нее доносилось приглушенное урчание мотора; из окна ванной она наблюдала за тем, как машина взметала красные листья и, завернув за угол, исчезала из виду. Миссис Ардави вздыхала и возвращалась к умывальнику. Перед молитвой она должна была омыть лицо, руки и подошвы ног. Надо было также провести влажными пальцами по пробору — от макушки до лба. Она возвращалась в комнату и, тщательно закутавшись в длинную черную чадру, опускалась на колени на расшитый бисером бархатный молитвенный коврик. Восток был там, где находилось затуманенное окно с занавесками из набивного ситца. Она повесила на восточной стене литографию с изображением калифа Али и цветное фото своего третьего сына, Бабака, которого ей удалось сосватать и женить за несколько месяцев до этой поездки. Если бы он не женился, она не смогла бы приехать сюда. Бабак был ее младшим сыном, единственным избалованным ребенком, оставшимся в доме. Она искала для него жену три года (одна казалась чересчур современной, другая — слишком ленивой, третья была настолько безупречна, что внушала подозрение). Наконец подвернулась подходящая девушка, скромная, с хорошими манерами и достаточно широкими бедрами; миссис Ардави поселилась вместе с молодоженами в прекрасном новом доме в предместье Тегерана. И теперь всякий раз она добавляла к молитве слова благодарности аллаху за то, что получила наконец к старости крышу над головой. После молитвы она снимала чадру и бережно укладывала ее в ящик комода. Доставала из другого ящика толстые нитяные чулки и круглые эластичные резинки. Втискивала свои распухшие ноги в босоножки из винила. В тех случаях, когда не собиралась выходить из дому, надевала домашнее платье-халат. Ее удивляло, как неэкономно американцы обращаются со своей одеждой.

Она спускалась вниз, когда невестка уже сидела в кухне за чашкой чая и гренком, намазанным маслом. Элизабет и Хилари ели на завтрак грудинку с яичницей. Но грудинка, разумеется, была нечистой едой, миссис Ардави и не думала притрагиваться к ней. Никто не стал бы предлагать ей ничего подобного. Только Хасан в шутку однажды попробовал сделать это. Когда она спускалась по лестнице, острый запах копченой грудинки ударял ей в нос. «Какая она на вкус?» — спрашивала миссис Ардави. Так хотелось представить себе это. Но словарный запас не позволял Элизабет ответить ей. Она только говорила, что грудинка соленая, после чего улыбалась и беспомощно умолкала. Вскоре они научились передвигаться по протоптанной тропинке общения, избегая тупиков, возникавших из-за незнакомых слов. «Вам хорошо спалось?» — обычно спрашивала Элизабет со своим забавным детским акцентом. «Так себе», — отвечала миссис Ардави. И они замолкали, наблюдая за тем, как Хилари, сидя на высоком стульчике, уплетает яичницу; тонкая цепочка персидского золота блестела на детской шейке. Беседа упрощалась или в ней попросту исчезала необходимость, когда Хилари была рядом.

По утрам Элизабет убирала в доме. Миссис Ардави в это время писала письма. Ей приходилось отправлять десятки писем своим теткам, дядям и тринадцати сестрам (у отца было три жены и громадное количество детей, даже по тем временам). Кроме того, дома остался Бабак. Его жена была на втором месяце беременности, поэтому миссис Ардави подробно рассказывала в своих письмах об американских методах воспитания детей. «Здесь увидишь такое, с чем никак нельзя согласиться. Родители разрешают Хилари играть на улице без присмотра, ее отпускают из дому даже без служанки». Она отрывалась от письма и задумчиво глядела на Хилари: девочка сидела на полу и смотрела детскую телепередачу «Капитан Кенгуру».

Детство самой миссис Ардави было беспросветно тяжелым. В девять лет на нее надели чадру. Выходя на улицу, девочка зажимала в зубах конец чадры, чтобы надежно скрывать свое лицо. Отец, уважаемый человек, занимавший в обществе высокое положение, дома преследовал служанок и с хохотом загонял их в пустые спальни.

Когда ей было десять лет, ее силком привели в комнату, где от родового кровотечения умирала ее мать. И когда она громко закричала от страха, акушерка ударила ее по лицу и держала в комнате до тех пор, пока она, как это полагалось, не поцеловала свою мать в последний раз. Что могло быть общего между той маленькой девочкой и этим американским ребенком в джинсовом комбинезоне? Когда Хилари начинала громко плакать, миссис Ардави с ужасом ожидала, что Элизабет ударит дочь по лицу. Этого не происходило, и ее охватывало чувство облегчения и в то же время злобы.