Алексей Зверев - Современная американская новелла. 70—80-е годы: Сборник.

• Название: Современная американская новелла. 70—80-е годы: Сборник.
• Автор: Алексей Зверев
• Издательство: Радуга
• Жанр: Современная проза
• Год: 1989
• ISBN: 5-05-002277-0

Современная американская новелла. 70—80-е годы: Сборник. Пер. с англ. / Составл. и предисл. А. Зверева. — М.: Радуга, 1989. — 560 с.

Наряду с писателями, широко известными в нашей стране (Дж. Апдайк, Дж. Гарднер, У. Стайрон, У. Сароян и другие), в сборнике представлены молодые прозаики, заявившие о себе в последние десятилетия (Г. О’Брайен, Дж. Маккласки, Д. Сантьяго, Э. Битти, Э. Уокер и другие). Особое внимание уделено творчеству писателей, представляющих литературу национальных меньшинств страны. Затрагивая наиболее примечательные явления американской жизни 1970—80-х годов, для которой характерен острый кризис буржуазных ценностей и идеалов, новеллы сборника примечательны стремлением их авторов к точности социального анализа.

---

 — Я же не про индские или дейтонские соревнования говорю, они-то всем известны, а имею в виду забег «Опоссум-500». Его Берта специально для змей устроила, еще давно. В основном для полозов: черных и голубых, хотя красно-белые в полоску тоже участвовали, но такие редко попадаются.

 — А мы, бывало, как увидим черного полоза — бежим за тяпкой, — вспомнила деревенское детство Дженет.

Как ни крути, а отъезды Дональда — выход. Видно, он щадит семью, поэтому, как только накатят мрачные воспоминания о войне, — бежит. В последние два года Вьетнам сделался у него прямо-таки навязчивой идеей, и, не в силах совладать с депрессией, хандрой, он начал уезжать в Сентрал-Сити. Дженет пугается, хочет его отвлечь, но всегда говорит что-нибудь не то. Если в отделе соцобеспечения узнают, что по выходным он иногда бывает дома, а то и деньги привозит, перестанут помогать. За пособием она вынуждена была обратиться — нельзя же рассчитывать на случайные заработки, и, понятное дело, он обижен — мол, потеряла в него веру. На карьерах постоянной работы нет, и Дональд в основном просто околачивается там, наблюдая, как раздирают грунт, как валятся деревья, разлетается в стороны кустарник. Если удается сесть на экскаватор, он приезжает перепачканный глиной, которая въедается в одежду, присыхает к обуви. Цветом глина похожа на ириску.

Поначалу он старался объяснить:

 — Будь у нас танки величиной с Берту, мы не проиграли бы войну. Разработка карьеров похожа на то, чем мы занимались во Вьетнаме: сдирали верхний слой. Плодородный слой — это как культура и люди: лучшая часть земли, страны. Америка сдирала верх, лучшее. Мы разрушали. Здесь угольные компании обязаны по крайней мере сажать разные деревья, кусты. Если бы мы и во Вьетнаме то же делали, может, не так изуродовали бы эту страну.

 — Да ведь когда это было, — говорила Дженет.

Она не желала слушать про Вьетнам. Чего на нем зацикливаться, до добра не доведет. Надо жить сегодняшним днем, и мать вон боится, как бы Дональд чего не вытворил: прочитала в газете, что ветеран из Луисвилла держал собственную дочку заложницей, пока не началась пальба и его не застрелили полицейские. Но Дженет и представить не может, что Дональд ударится в такие крайности. Познакомились они несколько лет назад — Дженет тогда работала в закусочной, которую держат родители. У Дональда была хорошая работа на лесоскладе, и одевался он прилично. Он повез ее ужинать в шикарный ресторан, они выпили и заночевали в мотеле на проспекте Элвиса Пресли в Тупело, штат Миссисипи. Потом он с тоской вспоминал Вьетнам, где пробыл год, говорил, что там было здорово и люди были совсем другие. Правда, никак не мог объяснить, что имеет в виду. Сказал только: «Совершенно другие люди».

Они разъезжали в «чеви» с откидным верхом образца 1957 года. Теперь Дональд гоняет машины, а ту — берег. Классная была модель. Года три назад он ее продал и отхватил кругленькую сумму. Примерно тогда же Дональд захандрил, обычная безмятежность стала ему изменять, все равно что машина с накатанной автострады свернула в колдобины. Появились головные боли, кошмары по ночам. Но в общем-то не особенно страшные: то он вел поезд через Скалистые горы, то захватывал самолет рейсом на Кубу или натягивал вокруг дома колючую проволоку. А однажды потерял куклу. Раз Дональд перепил и на машине, сменившей «чеви», врезался перед зданием суда в монумент героям Гражданской войны. Когда он терзался бессмысленностью своей работы, Дженет боялась потратить деньги на какую-нибудь вещицу для дома — чувствовала себя виноватой и старалась убедить мужа, что в его работе смысл есть: и о ребенке ведь следует подумать.

 — Мне его имя не нравится, — однажды сказал Дональд. — И никогда не нравилось. Что за дурацкое имя — Родни.

Мальчику снится Большая Берта, словно это отголоски отцовских кошмаров, что-то вроде серии телероликов, снятых по воспоминаниям Дональда о войне. Родни обожает его истории, несмотря на их нелепость и незаконченность. На прошлой неделе рассказ назывался «Про Большую Берту и ракеты МХ». А теперь — «Про Берту и нейтронную бомбу». Вместе с Большим Мо — приятелем, который ей под стать, — она отправилась в Калифорнию заниматься серфингом. На пляже бесплатно раздают сосиски и мороженое, а доски для серфинга превращаются в дельфинов. Все веселятся, пока не появляется нейтронная бомба. Родни очень любит сцену, где все падают замертво. Дональд, разыгрывая ее, валится на половик. Убиты и дельфины, и серфингисты, только Берте бомба нипочем, такая она огромная.

 — Выдумки это, — говорит Дженет сыну.

Родни шатается и, раскинув руки-ноги, падает на коврик. Он начинает хихикать и не может остановиться. Когда приступ наконец утихает, он говорит:

 — Я рассказал про Большую Берту Скотти Бидуэллу, а он мне не верит.

Дональд берет Родни, под мышки и ставит на ноги.

 — Скажи своему Скотти Бидуэллу, что если он увидит Большую Берту, то от изумления в штаны надует.

 — А ты ее боишься?

 — Нет. Она же как хорошая тетя. Большая, полная тетя, которая поет блюзы. Ты когда-нибудь слышал Мамашу Торнтон, это певица такая?

 — Нет.

 — Знаешь, Берта вроде нее, только величиной со здоровенный дом и неторопливая, как черепаха; даже транспорт приходится пускать по другой дороге, когда она улицу переходит. Берта такая большая, что еле умещается на четырехполосном шоссе. А рост какой! Все аж до Теннесси видит, и если она рыгнет — проносится шквал. Это тебе не фунт изюму. Она даже летать может.

 — Не может. Большая слишком, — сомневается Родни. Он смешно морщит рожицу, и Дональд валит его обратно на пол.

Весь вечер Дональд пьет, но не пьянеет. Кубики льда тают, он опорожняет стакан, наливает по новой и рассказывает. Дженет не упомнит, когда еще он столько рассказывал о войне. Речь идет про полевой склад боеприпасов. Она и не представляет, что это такое. Склад кажется ей местом, где насыпаны кучи пулеметных патронов, груды обойм, лежат связки ручных гранат и все в таком роде — сплошные завалы военного хлама, но Дональд говорит: не то. И битый час расписывает Дженет все в подробностях, чтобы до нее наконец дошло.

Он опять бросает в стакан лед, наливает «7-Ап» и чуть-чуть «Джима Бима», а потом, хлопая дверцами и выдвижными ящиками, принимается разыскивать компас. Дженет не может уследить, о чем речь. Пусть губная помада стерлась, волосы растрепаны, ему и дела нет. Он ее будто и не видит.

 — Сейчас я тебе все нарисую. — Дональд выдирает у Родни из блокнота лист и садится за стол. Он чертит план красным и синим фломастерами, что-то помечает звездочками, делает непонятные обозначения, с помощью компаса замеряет углы, обводит кружки. На косой линии — это тропинка, ведущая на склад, — ставит красную точку.

 — Я вот где был, на этом самом месте. Когда водяной буйвол подорвался на мине, один рог отлетел и застрял в стене казармы, как мачете воткнулся. — Он помечает, где была установлена мина, и рассеянно набрасывает на краю листа что-то похожее на птичьи перья. — Склад здесь, а я вот здесь, а тут мы сделали бруствер из мешков с песком, а там были танки.

Он рисует танки — ряд квадратиков, из которых торчат палочки-пушки.

 — И чего ты стараешься, объясняешь, как рог воткнулся в стену? — интересуется Дженет.

Он смотрит так, будто она спросила, сколько будет дважды два.

 — Может, я бы и поняла, ты растолкуй, — осторожно говорит Дженет.

 — Тебе этого никогда не понять, — отвечает Дональд и рисует следующий танк.

С тех пор как начались его поездки в Сентрал-Сити, он и в постели обособился: ляжет на свою половину и отвернется. Этой ночью Дженет перебирается к нему, и он разрешает ей полежать рядом. Пока она плачет, Дональд безучастно ждет, когда же это кончится, будто она просто нос пудрит.

 — Хочешь, я расскажу тебе историю про Большую Берту? — спрашивает он игриво.

 — Можно подумать, что у тебя с ней роман.

Дональд хохочет, обдав ее дыханием. Но не придвигается.

 — Тебя больше не интересует, как я выгляжу, — говорит она. — Что же еще остается думать?

 — У меня никого нет. Никого, кроме тебя.

Страсть к гигантской машине — это не укладывается в голове. Наверняка здесь замешана женщина, кто-то запал ему в душу. Дженет видела эту машину — верхушка ее стрелы видна за подъемом Западно-Кентуккского шоссе. Но вообще-то разработки стараются не показывать туристам, чтобы не портить впечатлений.

Уже три недели Дженет консультируется у психолога в бесплатной клинике психиатрической помощи. Он маленького роста и не из их штата, приезжий. Зовут его доктор Мэнниак, но она, пользуясь схожестью слов, произносит «Маньяк». Шутка его не забавляет, и он делает вид, что слышал ее тысячу раз. А еще доктор все приговаривает, в точности как Боб Ньюхарт в старом телешоу: «Не волнуйтесь, ничего страшного». Это, видно, первая заповедь в их учебнике, решает Дженет.