Алексей Зверев - Современная американская новелла. 70—80-е годы: Сборник.

• Название: Современная американская новелла. 70—80-е годы: Сборник.
• Автор: Алексей Зверев
• Издательство: Радуга
• Жанр: Современная проза
• Год: 1989
• ISBN: 5-05-002277-0

Современная американская новелла. 70—80-е годы: Сборник. Пер. с англ. / Составл. и предисл. А. Зверева. — М.: Радуга, 1989. — 560 с.

Наряду с писателями, широко известными в нашей стране (Дж. Апдайк, Дж. Гарднер, У. Стайрон, У. Сароян и другие), в сборнике представлены молодые прозаики, заявившие о себе в последние десятилетия (Г. О’Брайен, Дж. Маккласки, Д. Сантьяго, Э. Битти, Э. Уокер и другие). Особое внимание уделено творчеству писателей, представляющих литературу национальных меньшинств страны. Затрагивая наиболее примечательные явления американской жизни 1970—80-х годов, для которой характерен острый кризис буржуазных ценностей и идеалов, новеллы сборника примечательны стремлением их авторов к точности социального анализа.

---

Но если дымок помогает пуститься в путь, то Белая Лошадь[35] доносит к цели быстрее молнии — так отозвался об этой штуке приятель-солдат. Джон Генри увидел: вот он и нагонит одноклассников, обзаведшихся собственными домами. Мерещилось, что улицы городка устланы двадцатидолларовыми купюрами. Мерещился блеск денег в глазах молодых ребят, что торчат на углах. Он добьется своего легко и быстро. Но он колебался.

 — Слушай, приятель. С этой сильной штукой я дела пока не имел. Ты в этом всем давно варишься, как с войны приехал, знаешь, что к чему. Да только когда в большом городе сбываешь — это одно. А в моем городке муха пролетит — и то слышно.

 — Не дрейфь — просто предлагаю дело пошикарней, только и всего. Это ж так, на время. Ты что думаешь — сам я всю дорогу буду толкать зелье болванам, чтоб те «побалдели»? Я мечу на дела покрупней. У меня башка варит, Джон Генри, и я хочу заняться кое-чем поинтересней, понимаешь, о чем толкую? Дядя Сэм еще пожалеет, что такого славного черномазого пустил гулять с паршивыми увольнительными. И тебя, Джон Генри, я знаю. Ты что, три года землю жрал на этой дерьмовой войне, чтоб околевать потом на каком-то металлургическом заводе? Говори кому другому!

Хватит ли духу, Джон Генри? Хватит ли у тебя духу? Решишься — будешь из десятидолларовых купюр самокрутки вертеть. Не дав окончательного ответа, он поехал домой. Подумать.

Время от времени встречал Джон Генри Митчелла, богобоязненного Митчелла, который с войны вернулся с покалеченной ногой. Однажды звал его побаловаться вместе «травкой», но тот уклонился. Митчелл работал на почте, был уже женат — женился сразу по возвращении домой, еще и месяца не прошло. Первое время, когда Джон Генри приехал, они захаживали, бывало, в заведение Роскоу пива выпить — еще засветло, когда народу мало.

 — Как жизнь семейная, Митч? — начинал обычно Джон Генри.

 — Не могу пожаловаться, Джон Генри. Ты знаешь меня, дружище, — беготню и все такое я никогда особенно не любил.

 — Да-а, вы с Джеки уж сколько лет друг при друге. Похоже, и работа на почте у тебя неутомительная.

Митчелл улыбался, поглаживая козлиную бородку. Роста он был невысокого, пониже Джона Генри, и весь аккуратный — аккуратный всегда и, видать, навсегда. Наверное, и в бой он ходил чистым и отутюженным, решил Джон Генри.

 — Это ты зря говоришь. Будь у меня твой ожог на руке, мне бы в этой жизни не о чем было беспокоиться.

 — Митч, а ты не видал умника Джорджа Пендерграста? Я слыхал, он в Цинциннати, учит в колледже. Говорят, неплохую хибару приобрел.

 — Нет, дружище, с ним я не встречался. Заезжает домой на минутку своих повидать и тут же — фюйть! — обратно к себе в Цинциннати. На нас, здешних, у этого пижона времени нет. Вообще, думаю, дела у него идут неплохо. А Билли Барнса помнишь? Знаешь, он за «Детройтских львов» пробовал играть. Но не получилось, и после этого, говорят, его понесло на Запад. А стыдиться-то, по-моему, ему было нечего — из нашего городка ведь мало кому удавалось добиться чего-то особенного, разве что шум поднять. Ну, как бы ни было, он имя поменял — теперь он Билли Африка — и пытается в Колорадо учинять революцию. Да-а, говорят еще, руки обрубает тем, кто наркотики толкает.

Митчелл поперхнулся — «не то» сорвалось с языка. Хотел было пошутить…

 — Билли всегда был малость чокнутый, — заметил Джон Генри, поеживаясь. — А что слышно о Дэниеле Уайте? Он-то всегда тише воды был, зато по части джина всем мог фору дать.

Митчелл засмеялся, похлопывая себя по груди.

 — Дэниел далеко уехал, в Лос-Анджелес. С работой он тоже устроился, я слыхал. Когда последний раз приезжал, говорят, «гудел» и невесть что вытворял. Враки, наверное, потому что мы-то его знаем — это на него не похоже. Он себе воли ни за что на даст — натура такая.

 — Кто его знает, Митч. Поди угадай, кто как переменится.

Джон Генри не раз задавался вопросом, почему Митчелл ничего не видит вокруг. Одноклассники все разъехались, процветают, только они двое сидят тут в вонючем баре. А Митчелл и в ус себе не дует — еще и посмеивается над тем, чего другие достигли. Он, верно, не знает, как и ко мне относиться — вон ведь, чем я занимаюсь.

 — Почему б тебе как-нибудь не заглянуть к нам, Джон Генри? — предложил Митчелл. — Приходи с девушкой, сыграем в вист, посидим, поговорим.

Джон Генри кивнул, прикидывая, кем мог бы стать Митчелл… Мог бы и в колледже учиться, отличным баскетболистом стать. Мог бы — потрясающим адвокатом. Всегда был способный. Но теперь, говорит, ничего ему не надо. Может, кишка тонка — лень напрягаться? Может, война отбила все желания, кроме одного — жить по-тихому? Но Джон Генри не собирается прозябать. Он наверстает упущенное, а потом заведет свое дело в другом городе и вверх пойдет. Тут в городке его еще вспомнят. Раз в году он сюда будет наведываться в новой машине, проедется не спеша по улицам. Да, его тут запомнят.

 — Джон Генри, а ты-то думаешь еще пожить здесь?

 — Если выйдет, как хочу, то нет. До следующей весны уеду. Знаешь, этот городок, хоть я тут и вырос, меня никогда особенно не привлекал.

Митчелл улыбнулся, и они допили пиво. В ближайшее время они снова увидятся. Но, договариваясь встретиться, старые приятели знали, что жизнь разводит их в стороны. Джон Генри решил, как ему поступить — он с самого начала знал, что так и поступит. На исходе лета он шествовал по городу, ведя за собой Белую Лошадь. Многие обитатели городка пришли от этой твари в восторг. Едва завидя ее, люди теряли голову и вставали в очередь, чтобы покататься. Они жаждали испробовать ее плоть и кровь, испытать ее силу. У Джона Генри мигом появились друзья, они ходили за ним по пятам. А он останавливался на углах улиц, маня зевак ветвями диковинных дерев, устилая путь невиданными одеждами. Но все, кого Джон Генри касался, — даже те немногие, кто его любил, быть может, — от этого прикосновения каменели.

В то лето Бобби играл в баскетбол под знаком Лошади. Осенью он станет старшеклассником, будет выступать за школу. Обязательно будет, хотя прошлой зимой пришлось уйти из команды юниоров из-за неладов с тренером. Тренер часто усаживал его на скамью запасных и вынес приговор: Бобби Пауэрс на команду не играет, тренера не слушает. Но перейдет он в старший класс да разучит пару новых приемов — бросок в прыжке с поворотом, к примеру, — и снова будет на высоте. Беспокоиться нечего. Тренеру, если он места лишиться не хочет, нужно, чтобы команда побеждала. Тренер не дурак.

Бобби отрабатывал новые приемы, а когда не был занят баскетболом, проводил время с Чико, по прозвищу Клёвый, своим единственным настоящим дружком. Но чтобы парня не туда повернуть, и одного дружка достаточно. Бобби кололся, просто чтобы от товарища не отстать. Он что хочешь может попробовать разок-другой.

В знойный августовский полдень Бобби вывалился из машины на стоянке у автострады в двадцати милях от Цинциннати. Кожа посинела, он умирал. В вене безобразным восклицательным знаком торчала игла. Чико блевал, выл и колотил кулаками по капоту машины. Стоя поодаль, на происходящее взирали усталыми глазами шоферы грузовиков. А за много миль от того места, во дворе, на солнцепеке, играли в баскетбол мальчишки. Игроки послабее, томимые мечтой о звездном часе, стояли в тени и ждали очереди, завидуя неслуху Бобби.

В тот день, когда умирал Бобби, Джон Генри с Такером были в Нью-Йорке — поехали за «товаром». У Такера Чико как раз и взял телефон одного «толкача» в Цинциннати. Не мог потерпеть, пока Такер с Джоном Генри вернутся из Нью-Йорка.

Вернувшись с «товаром», приятели направились прямо на квартиру Джона Генри. Несколько минут спустя туда влетела запыхавшаяся Дженет с известием про смерть Бобби.

 — Вчера здесь из полиции двое были, все расспрашивали, — сообщила она. — Похоже, уехали ни с чем. А на тебя, Джон Генри, у них что-то есть. Кто-то капнул!

Такер мотнул головой.

 — Ведь говорил я этому кретину Чико, чтоб отвязался, но он пристал — дай-дай адресок. А этот парень хватил лишнего или что, Дженет?

 — Не знаю. Перебрал ли, отравился ли… Знаю, что умер.

Все трое молчали. Такер и Дженет смотрели на Джона Генри. Он догадывался, о чем они думают, и отвернулся. Нет, к смерти Бобби они не имеют никакого отношения. По крайней мере прямого. Плохо, что парень так вот умер, чертовски неприятно, но они-то ни при чем. Джон Генри закурил сигарету и объявил:

 — Давай двинем в парк. А тебя, Дженет, подбросим к дому, идет?

По пути Джон Генри решил, что теперешняя партия «товара» будет его последней в городке. Он отсюда уедет, скорей всего — подастся в Дейтон, к другу. Да, надо уматывать.

 — Я с войны вернулся, чтоб деньги зашибать, а не за решетку сесть, — пробурчал он, когда они затормозили у парка.

Такер кивнул.

 — Но когда деньги большие, всегда есть риск сесть.