Александр Хургин - Целующиеся с куклой

• Название: Целующиеся с куклой
• Автор: Александр Хургин
• Издательство: ПрозаиК
• Жанр: Современная проза
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-91631-007-8

Писатель Александр Хургин, автор известных книг «Ночной ковбой», «Бесконечная курица», «Кладбище балалаек» и др. в настоящее время живет в Германии. Его новая книга — это современная притча-сказка, написанная, по выражению самого автора, «в диапазоне от эмиграции до абсурда. В жизни всегда есть место и тому и другому. Жизнь утопает, барахтаясь в абсурде, абсурд вытекает из самой жизни. В литературе, видимо, все то же самое».

---

Бориска прочёл письмо сопроводительное, а там написано, мол, нам стало известно, что погребение вашей жены стоило тысячу девятьсот евро, и мы берём эти ваши расходы на себя. Откуда им стало известно, кто они такие, почему берут, когда их никто об этом не просил (разве что Ангела) — в письме не объяснялось. Или Бориска не все подробности письма этого разобрать смог.

«Нет, всё-таки Кафка очень реалистический писатель, — подумал Бориска. — А кафкианство в его расхожем понимании придумали те, кто в Германии никогда не жил и ничего о ней не знает».

— Эти деньги Раисе надо отдать, — сказал он Йосифу. — У неё за похороны мамы со счёта как раз тысячу девятьсот евро сняли.

— А чего тогда их мне вернули, а не ей?

— Я не знаю. Не знаю я. Не знаю.

— Странно, — сказал Йосиф. — Очень мне странно.

— Да, забыла вам рассказать, — сказала на это Ангела. — Совсем запамятовала.

И рассказала Бориске с Йосифом (Йосиф, правда, ни слова из этого рассказа не понял), что учительница, у которой внук её старой приятельницы музыке учится, на машине разбилась и сейчас в больнице лежит с многочисленными переломами костей в тяжёлом состоянии.

— А сын учительницы, — сказала Ангела, — который за рулём сидел, и вовсе погиб. И ещё три или четыре человека в этой катастрофе были наповал убиты и ранены. Зачем только такие автомобили быстрые выпускают? Куда спешат?

— Погодите, — заволновался Бориска, — с автомобилями. Как учительницу зовут?

Ангела говорит:

— Я не знаю, как зовут. Это же не моя учительница, а внука моей приятельницы. Я и внука не знаю, как зовут.

А Бориска говорит:

— Пошли, — за руку её берёт и ведёт в прихожую.

— Куда? — Ангела удивляется. — Мне обед готовить нужно.

И отец Борискин тоже удивляется:

— Вы чего это? — говорит. — Что происходит? В моём доме.

— Пойдёмте, — говорит Ангеле Бориска. — Спросим у вашей подруги, как зовут учительницу.

А отцу своему Йосифу говорит:

— Ничего не происходит. Смотри новости. Обед состоится при любой погоде, по плану и графику.

Ну, и притащил он Ангелу к подруге её. Подруга визиту их внешне обрадовалась, но вместе с тем была неприятно удивлена. Поскольку пришли они без звонка и без какого-либо иного предупреждения. Ангела, естественно, извиняться кинулась и чуть ли не каяться в том, что привела вот незнакомого человека нежданно-негаданно. Но Бориска её извинениям до конца излиться не дал:

— Вы, — сказал он подруге, — только имя учительницы назовите, и мы сразу уйдём.

Подруга имя вспомнить сначала не могла, говорила, что учительница русская, выпускница консерватории, это точно, «а имени, — говорила, — я не помню, русские имена моей голове трудно запоминать. Да и незачем». А потом всё-таки напрягла всю свою память и вспомнила:

— Райса, — говорит, — её имя. Райса!

Куда отвезли Раису на излечение, Бориска выяснял, обзванивая все больницы по справочнику. Строго в алфавитном порядке. Поскольку подруга Ангелы понятия не имела, где лежит учительница внука. Она услышала о случившемся от дочери, которая повезла сына на урок, а урок, несмотря на оплату за месяц вперёд, оказался отменённым. По причине неожиданной автокатастрофы. Но, в конце концов, Борискины поиски увенчались успехом, и он Раису нашёл — благо больниц в округе было не так уж много. Нашёл и, несмотря на отношения их разорвавшиеся, посетил. Поскольку в душе был Бориска неплохим человеком. Всё-таки неплохим. Если б немецкие органы власти верёвки из него не вили пеньковые или если б он на родине не попал под антигрузинские мероприятия, а работу нашёл подходящую и бабу — чтоб любила его со всеми потрохами и запахами изо рта, — он бы совсем хорошим человеком стал. А так был просто неплохим.

«Да, с запахами нужно что-то делать, — думал Бориска. — Вопрос — что делать?»

Но на этот вопрос и поумнее его люди внятно ответить пробовали, да не смогли.

И, значит, он, ничего не говоря отцу, чтобы не волновать старика с ишемией и гипертонической болезнью, посетил прикованную к постели Раису. И она рассказала ему всё, что знала и видела. А потом попросила съездить в больницу к Горбуну и поговорить в качестве отца с врачами:

— Узнай у них, что его ждёт впереди, на что надеяться можно.

— Надеяться можно на всё, — сказал Бориска. — Это мне и без врачей хорошо известно.

— Опять ты умничаешь не вовремя и не к месту, — сказала Раиса.

Она же не знала, что Бориска не умничает. Просто ему сказали, что по слухам из достоверных источников их сын погиб, и он не знал, в каком ключе и в каком тоне с Раисой об этом говорить.

Так что он даже рад был поскорее оставить Раису в её неведении и поехать, хоть это и далеко, в клинику, чтобы всё на месте уточнить и расставить все точки над i.

А в клинике выяснилось, что сын его не погиб и пока жив, и Бориска получил разрешение поговорить с врачами, которые, конечно, стали ему про надежду втирать, говоря «состояние пациента нестабильно тяжёлое». И он, поговорив с ними, остался разговором неудовлетворённым.

— Могу я ещё с доктором Богдановским пообщаться? — спросил он врачей.

Врачи посовещались в своём кругу и объявили ему, что да, это он может беспрепятственно, это не запрещено. Но ждать придётся долго, поскольку доктор Богдановский, как обычно, в операционной.

Ну, ждать Бориске не внове, ждать так ждать. И он ждал и дождался, пока вышел из операционной легендарный доктор. А тот, выйдя, скрывать от него ничего не стал. И сказал честно и откровенно — как мужчина мужчине, как русский человек русскому человеку:

— Надеяться, — сказал, — можно, конечно, и нужно. Но, к сожалению, не на что. — и: — Я, — сказал, — такого тяжёлого больного в своей практике ещё не видел, и чем всё кончится, один Бог ведает.

— И что, — сказал Бориска. — Совсем ничего нельзя сделать?

— То, что можно было, — сказал Богдановский, — я сделал.

— Всё?

— Всё.

Бориска повернулся и пошёл к двери. Потом всё-таки остановился и спросил:

— Но вы же не бросите его просто так умирать?

Богдановский ответил, что просто так он никого не бросает, и обещал держать руку на гипсе до тех пор, пока это потребуется, до самого, если надо будет, конца.

И Бориска вернулся поздно вечером к Раисе, и выложил ей горькую правду, только облёк её по возможности в менее ужасные формы и подсластил. А Раиса сказала:

— Я так и знала.

— Что ты знала? — спросил Бориска. — Что?

— Что вспомнит Он им деда твоего, — сказала Раиса, — ещё не раз.

— Какого деда? — Бориска решил уже, что Раиса от стресса заговаривается. — Кому вспомнит? И кто?

— Кто, кто… — сказала Раиса. — Дед Пихто.

30

О чём она думала, кого имела в виду, когда говорила про деда Пихто, Бориска сообразил не сразу. Наверно, потому что у него в голове многое другое роилось. Он чуть позже это сообразил. По дороге из больницы домой. Ну, то есть к отцу и его Ангеле. Конечно, он сообразил, когда конкретно задумался. Тем более что были уже у них в течение жизни на эти темы разговоры.

Первый вообще недели через две после женитьбы состоялся. Когда Йосиф на своём дне рождения стал воспоминаниями с гостями делиться и о семье своей традиционно рассказывать. И об отце Элише, и о том, как он мечтал, чтоб Йосиф зубным техником сделался или ювелиром, и о сестре своей парализованной, и о службе на морском флоте. И от чего умер Элиша — хороший в сущности для своего времени человек и парикмахер — тоже. Правда, все гости, кроме Раисы, эти мемуары наизусть знали, Йосиф каждый год им одно и то же рассказывал. Чтобы помнили и не забывали. А может, ему просто рассказывать было больше нечего. В результате прожитых лет. А в центре внимания изредка, ну хоть на свой день рождения, побыть хотелось. И сначала, после двух примерно тостов, он рассказывал про семью свою и про свои корни, а после четырёх — плавно переходил к сталеварским трудовым будням. А гости все оставались на протяжении многих лет постоянными, как число «Пи». С годами гостей обычно больше не становится, только меньше. Поэтому они и знали устные рассказы Йосифа все до одного. Раиса же среди них была единственным свежим слушателем, ей Йосиф и адресовал воспоминания о жизни. И она, когда празднование иссякло, и Йосиф ещё при гостях уснул, сказала Бориске:

— Если б я знала, что дед у тебя самоубийца, в жизни замуж бы за тебя не пошла.

— Ты это серьёзно? — Бориска у неё тогда спросил.

А она ответила:

— Конечно, серьёзно. Я же не враг своим будущим детям.

И понесла какую-то дикую чушь про карму, про седьмое колено, про «сын за отца отвечает» и Бог знает про что ещё.

«Ну, надо же, — думал Бориска, слушая всю эту галиматью, — такая легкомысленная хохотушка, музыкантша, и такой в башке чуть ли не фрейдизм. Вот это сюрприз, так сюрприз».