Борис Тененбаум - Великий Черчилль

• Название: Великий Черчилль
• Автор: Борис Тененбаум
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-699-46887-4

Уникальная серия о величайших правителях всех времен и народов – настоящих гениях власти, которые меняли ход истории и определяли судьбы мира. Уроки борьбы за власть и секреты их личной жизни. Мастер-класс от гроссмейстеров «игры на мировой шахматной доске»: как пробиться на политический олимп и главное – удержаться на его вершине? Лучшая современная биография одного из крупнейших политиков XX века – Уинстона Черчилля.

Потомок древнего рода, он не имел состояния и зарабатывал на жизнь пером, написав больше, чем Вальтер Скотт и Диккенс вместе взятые, и даже – единственный из всех политиков – получил Нобелевскую премию по литературе за свои знаменитые мемуары. Увлекался живописью, под чужим именем участвовал в парижских выставках. Много пил, широко играл. Скандальные детали личной жизни его матушки, невестки и одной из дочерей в течение трех поколений служили пищей для «желтой прессы», но за самим Черчиллем великосветским хроникерам, при всем старании, ничего найти не удалось – его единственной страстью была политика. За свою долгую политическую жизнь сэр Уинстон занимал в правительстве едва ли не все возможные посты и дважды его возглавлял, а о «бульдожьей хватке», неукротимой воле и несгибаемом мужестве премьера ходили легенды. Он ненавидел коммунизм – но любил кубинские сигары и, по слухам, армянский коньяк. Он считал Сталина «исчадием ада» – но был вынужден заключить с ним военный союз (именно Черчиллю приписывают самый знаменитый афоризм о кремлевском диктаторе, который якобы «приняв Россию с сохой, оставил ее с атомной бомбой»). А сам Сталин, видевший в Черчилле «злейшего врага СССР», тем не менее дал ему самую лестную характеристику: «Никогда еще не было случая, когда храбрость одного человека так влияла бы на ход истории…»

---

Превосходство Великобритании в отношении прочих европейских держав рассматривалось в самой Великобритании как данность, не требующая доказательств. Английский военный флот – по формуле, освященной временем, – «превосходил два следующих европейских флота, вместе взятых».

Колониaльные войны выигрывались без особых усилий. Чуть ли не главным предметом в кавалерийском училище Уинстона Черчилля было обучение будущих офицеров тонкостям игры в конное поло – они обязаны были хорошо понимать в выездке лошадей.

Разумеется, время от времени в колониях случались трения и с европейцами, например, с французами в Фашоде, но их всегда можно было уладить, полагаясь на флот и на незыблемое преимущество в технологии и финансах.

Грянувшая в 1899 году бурская война, однако, поколебала очень многие представления о британской мощи. Оказалось, что в войне против противника, располагающего европейским оружием и выучкой, английские полки могут продемонстрировать храбрость и верность долгу, но не умение. Ввиду нехватки качества войск победу пришлось добывать их количеством: в конце войны в Южной Африке оказалось 450 тысяч английских солдат против примерно 40-тысячной армии буров. Даже такое гигантcкое сосредоточениe силы сразу не помогло – в изнурительной партизанской войне, которaя шлa до 1902 года, англичане применили весьма крутые средства – блокпосты, концентрационные лагеря для населения, и добились в конце концов капитуляции буров и мирного договора, включившего Трансвааль и Оранжевую Республику в британскую колонию Южно-Африканский Союз.

Помимо огромных недостатков армии – плохого стрелкового оружия, плохой тактики, полного отсутствия опыта во взаимодействии армейских подразделений, слишком нарядной формы, из-за ярких цветов оказавшейся настолько опасной для солдат, что ее пришлось в срочном порядке заменять на мундиры цвета хаки, оказалось, что в глазах общественного мнения Англия повсюду, от Франции и России и до Америки – выглядела неправой. Оказалось также, что наплевать на это – как было бы естественно в период «блестящей изоляции» – уже нельзя. Англия больше нe была бесспорным индустриальным, финансовым и технологическим лидером – у нее появились конкуренты. Если Франция все еще отставала от Великобритании в индустриальном развитии едва ли не втрое, то США и Германия уже начали ее в этом отношении обгонять.

В этой связи угроза появления в весьма недалеком будущем мощного германского флота в европейских водах действительно оказала влияние на политику Британии.

Тирпиц в разговорах с кайзером и с военными утверждал, что «британский флот не сможет быть сильным повсюду, поэтому англичанам волей или неволей придется согласиться не противоречить германским интересам».

Англичане не согласились со второй частью этого утверждения германского адмирала – они не любили, когда с ними разговаривали по принципу «волей или неволей, но вы с нами согласитесь». Однако признали справедливость первой части его заявления – да, британский флот не может больше быть силен повсюду.

Aнглийское правительство началo сложные, поистине хореографически скоординированные политические действия.

IX

Первый шаг Англии, который из сферы рассуждений и расчетов переходил к практике, был сделан 17 января 1902 года. В этот день был подписан англо-японский союзный договор. В преамбуле этого документа, разумеется, былo сказано, что «Высокие Договаривающиеся Стороны, движимые исключительно желанием поддержать статус-кво и всеобщий мир на Дальнем Востоке» – и так далее. И конечно же, несмотря на обязательную в дипломатии благочестивую формулу о поддержании мира, это был в первую очередь договор о военном союзе. Было также совершенно очевидно, что направлен он был против России.

Однако под этим первым, видимым смысловым слоем документа скрывались и другие, далеко не столь явные. Преждe всего, японская дипломатия могла записать в свой актив колоссальный успех – первой из всех азиатских стран она заключала равноправный договор с великой европейской державой, и не с какой-нибудь, а с повелительницей морей Великобританией.

Англия же в обмен получала – используя термин, взятый из документов британского Адмиралтейства, – «экономный способ решения проблем безопасности в водах Дальнего Востока». Простое слово – «экономный» – весило тонну. Во времена «блестящей изоляции» очевидным способом решить «проблемы безопасности в водах Дальнего Востока» было бы удвоение английской эскадры в Гонконге.

Ныне, в 1902 году, Адмиралтейство, казначейство и Foreign Office (как по традиции называлось министерство иностранных дел Англии) пришли к согласованному выводу, что сделать это невозможно и что в деле защиты британских интересов на Дальнем Востоке «необходимо искать помощь союзника». У Англии появились слишком уж сильные соперники. Уже в 1897 году Адмиралтейство пришло к выводу, что «Англия не сможет соперничать с США в морских вооружениях в Западном полушарии», и начало понемногу выводить свои корабли из Вест-Индии и из вод Канады, предоставив заботу о британских интересах в этом районе дипломатам.

Было начато осторожное сближение с Францией. Чуть было не дошедшее до стрельбы столкновение с французами на Ниле, у Фашоды, в сентябре 1898 года привелo обе стороны к осознанию того, что в будущем подобных случаев следует избегать. Усилия, предпринятые в этом направлении французским министром иностранных дел Делькассе, в апреле 1904 года увенчались успехом – Франция и Англия подписали соглашение о «сердечном согласии», L’Entente Cordiale.

Это было меньше, чем союз – англичане были очень осторожны во всем, что могло бы вовлечь их в свары на континенте Европы – но много лучше, чем ничего. Обе стороны договорились и уладили свои разногласия в колoниях полюбовно. Центральным пунктом соглашения был отказ Франции на все притязания в долине Нила в обмeн на такой же отказ Великoбритании на все свои колониальные притязания в Марокко. Никаких возражений от других стран Европы и не предполагалось, и не последовало.

До тех пор, пока Германия вдруг не ударила кулаком по столу, требуя свою долю.

X

Ну, положим, это было не совсем вдруг. Когда в конце марта 1905 года кайзер Вильгельм нанес неожиданный визит в марокканский порт Танжер, где произнес резкую речь, направленную против англо-французского договора по Марокко, это было куда более серьезным делом, чем просто речь сумасбродного монарха. Начать с того, что плыть в Танжер кайзер не хотел – он полагал, что «эта грязная дыра кишит анархистами» и что там его могут убить.

Однако на визите настаивал его канцлер, Бернхард фон Бюлов, и он же подготовил речь кайзера. На своего августейшего повелителя он в этом смысле не полагался – тот был крайне шаток и импульсивен. Совсем недавно, в январе 1901 года, будучи в Англии во время кончины его бабушки, королевы Виктории, он получил в качестве подарка от вежливых хозяев церемониальный чин фельдмаршала британской армии. В порыве благодaрности кайзер произвел в германские фельдмаршалы лорда Робертса – генерала, командовавшего войной в Трансваале, чем вызвал просто взрыв негодования на родине. Бюлов был полон решимости не допустить повторения такого конфуза. Поэтому речь по тону была тверда, но очень выдержанна. Кайзер сообщил султану Марокко, что он рассматривает его как независимого государя и что от Франции он ожидает уважения такого своего мнения.

Но главным моментом в речи кайзера было не ее содержание, а международный контекст, в котором она прозвучала.

Союзница Франции, Россия, ввязавшись в войну с Японией, терпела поражение за поражением. В январе 1905 года пал Порт-Артур. Весь русский тихоокеанский флот погиб вместе с крепостью. Все надежды теперь были возложены на так называемую Вторую тихоокеанскую эскадру, которая двигалась на Дальний Восток с Балтики, но даже в случае ее успеха – весьма проблематичного – было понятно, что в ближайшее время руки России связаны и в европейские дела она мешаться не будет. Бюлов увидел открывающиеся возможности. Германия начала дипломатическое наступление на обоих направлениях – и против России, и против Франции.

Русским – в самых мягких тонах, при непрерывных излияниях самых дружеских чувств кайзера в его письмах к Николаю Второму, где говорилось, что «оборону западных границ России он берет на себя» – был предложен новый торговый договор, крайне невыгодный для России. И договор этот в итоге пришлось принять – у охваченной революционными беспорядками России не было выхода.

Против Франции был избран другой подход. Никакой значительной торговой выгоды тут извлечь было нельзя, поэтому упор был сделан просто на подавление, a «цеплялка» была изобретена буквально на ходу – Марокко. Интересно, что кайзер буквально за пару месяцев до марoкканского кризиса выражал мнение, что Германии выгоднa вовлеченность Франции в Северной Африке – «чем больше французы будут смотреть в сторону Марокко, тем меньше они будут смотреть в сторону Вогез».