Максим Оськин - Неизвестные трагедии Первой мировой. Пленные. Дезертиры. Беженцы

• Название: Неизвестные трагедии Первой мировой. Пленные. Дезертиры. Беженцы
• Автор: Максим Оськин
• Издательство: Вече
• Жанр: История
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-9533-4832-4

Наиболее пострадавшими от военных действийкатегориями населения, если не считать собственно погибших и раненных на войне (так называемые «кровавые потери»), стали военнопленные, на долгие годы оторванные от Родины, и беженцы прифронтовой зоны, вынужденные покинуть родные места. Дезертиры и репатрианты дополнили общую картину бедствий. Для России эти категории насчитывали миллионы людей, и потому невозможно обойти вниманием их трагическую судьбу в 1914–1918 гг., предвосхитившую трагедии Второй мировой войны.

---

И еще. После первых выстрелов многие были уверены, что война будет недолгой. Несмотря на то, что исход первых же операций на всех фронтах опрокинул эти расчеты, массовое сознание не поддается быстрому изменению, но зато, усвоив что-либо, оно надолго делает усвоенное фактом своего восприятия и источника поведения. Поражения на фронте, начавшиеся весной, также не смогли заглушить данное убеждение, и потому многие пленные считали, что для них война окончена и в ближайшем времени они вернутся домой живыми и невредимыми.

О том, что плен станет испытанием, еще не думали. Бывший русский военнопленный вспоминал: «Призрак голода уже вставал над нами. Не все еще видели его, многие имели деньги, другие надеялись на близкое окончание войны (дело было весной 1915 года — {конец мая после Горлицкого прорыва}), но никто не рассчитывал, что надо будет провести целые годы в стране, отрезанной от всего мира. Массы пленных были благодушно и радостно настроены… {Глядя на проходившие к фронту неприятельские войска}Жалели австрийцев, которым надо было еще воевать, и радовались за себя, уже окончивших войну».[185] Это настроение также показывает, что положение военнопленных было еще сравнительно неплохим. И что тезис о «голодной смерти» в 1915 году является преувеличением даже при том, что первая зима действительно дала высокую смертность, вызванную и впрямь не нехваткой продовольствия, которое в Германии и Австро-Венгрии еще было, а отсутствием надлежащей организации.

Горлицкий прорыв 19 апреля 1915 года в Галиции, положивший начало Великому Отступлению русских армий на восток, дал австро-германцам новые трофеи. В том числе прежде всего прочего пленных. По данным, ген. Н. Н. Головина, если первые девять месяцев войны вывели из состава русской Действующей армии 764 000 чел., то следующие полгода — уже 976 000 чел., (при этом октябрь можно исключить, так как интенсивные боевые действия на Восточном фронте уже закончились). Наплыв пленных в Центральные державы стал причиной того, что помощь им стремительно сокращается. Швейцарскими комитетами помощи русским военнопленным с горечью констатировалось: «По мере того как число военнопленных увеличивается, мы, к сожалению, вынуждены сокращать из-за ограниченности средств количество припасов, отправляемых каждому военнопленному».[186]

Оказание продовольственной помощи своим гражданам, оказавшимся в неприятельском плену, также стало одной из составных частей официальной политики в отношении военнопленных, принятой высшим руководством Российской империи. Прежде всего император Николай II отказался посылать своим пленным хлеб, мотивируя это опасением его использования для питания германских войск. Официоз относительно такого опасения являлся не более чем отговоркой, так как помощь своим пленным оказывалась даже сербами (вплоть до падения Сербии и Черногории в начале 1916 года). Безусловно, какая-то часть продовольственных посылок расхищалась, но большая часть доходила до своих адресатов. Например, побывавшая в Германии российская сестра милосердия сообщала, что русским пленным в Германии необходима «правильно организованная доставка съестных продуктов. Германия не может прокормить пленных, она сама голодает и не будет препятствовать организации питания из России, как это уже давно сделано нашими союзниками для своих пленных. Из осмотра англичан и французов я вынесла полное убеждение, что подавляющее большинство посылок доходит до военнопленных, нужна только правильная организация…».[187]

Также Е. М. Шуберская указала, что насущным вопросом является интернирование слабых и больных в нейтральные страны, так как при прогрессирующем ухудшении продовольственной ситуации в Германии их ожидает гибель. Однако при несоответствии русских пленных в Германии (около миллиона) и германских пленных в России (немногим более полутора сотен тысяч) любой обмен (интернирование предполагается как взаимная мера) не менял общей картины. К тому же против таких действий для России резко возражали англичане, и правительство не решалось идти против союзников, зависимость от которых в ходе войны чем дальше, тем больше нарастала.

Итак, в апреле 1915 года император Николай II отказался посылать продукты русским пленным, мотивируя это «невозможностью проверить, что хлеб действительно будет доставлен по назначению, а не будет использован для продовольствия германских войск». Летом 1915 года со стороны Ставки последовал даже запрет посылать военнопленным по почте хлеб и сухари, чтобы не увеличивать продовольственные ресурсы Германии. Потребовалось вмешательство правительственного Голицынского комитета, находившегося под патронажем самой императрицы, для отмены этого запрета. Однако в полной мере запрет был снят лишь осенью 1916 года, то есть спустя более чем год.

В июне 1915 года Главное управление Генерального штаба представило царю доклад о бедственном положении русских пленных. Было сделано предложение оказать продовольственную помощь «хотя бы тем военнопленным, которые попали в плен вследствие ран, контузий и болезней. Эти лица, как исполнившие свой долг перед родиной, казалось бы, заслуживают всяческой заботы о них, которая в данное время могла бы выразиться в облегчении их безотрадного положения в плену путем присылки им съестных припасов». Не желая нарушать принципы равенства и справедливости в отношении к военнопленным, а также брать ответственность лично на себя, император ответил, что «этот вопрос должен быть решен Советом министров». Совмин решил выделить 150 000 рублей.[188] Так как русских пленных насчитывалось уже до полутора миллионов, то выходило — по десять копеек на каждого.

Можно сказать и о финансовой помощи. В июне 1915 года по инициативе вдовствующей императрицы Марии Федоровны и Международного общества Красного Креста между Россией, с одной стороны, и Германией и Австро-Венгрией — с другой стороны, было подписано соглашение о взаимном обмене инспекционными поездками сестер милосердия по лагерям военнопленных для выяснения обстоятельств жизни военнопленных. Германский ученый Р. Нахтигаль справедливо считает, что данное мероприятие было — гуманитарное соглашение, «выходящее за рамки общих определений международного права. Примечательно, что достижение этого соглашения не было возможным ни в ходе предыдущих войн, ни между Центральными державами и западными странами Антанты».[189] Державы Антанты заботились о своих пленных через Красный Крест, тесно «завязанный» на ведущие страны Запада. Поэтому в специальных договоренностях у Великобритании и Франции просто не было нужды.

Сама поездка состоялась в августе 1915 года. С русской стороны в Германию отправились сестры Н. Н. Оржевская, П. Казем-Бек и Е. А. Самсонова — вдова командарма-2 ген. А. В. Самсонова, погибшего в августе 1914 года в Восточной Пруссии. Германская делегация: графиня А. Икскюль, баронесса Э. фон Пассов и баронесса М. фон Вальслебен; австрийская делегация: графиня А. Ревертера де Саландра, баронесса И. Рошти, баронесса К. фон Михалотцы. Российские сестры должны были объехать все концентрационные лагеря в сопровождении датчан, как представителей нейтральной державы, и специально выделенных германских офицеров, сопровождавших их по лагерям. Так вот, денежная сумма, переданная сестрам милосердия для помощи пленным, составила шестьдесят пять тысяч рублей, а к концу поездки, когда поступила информация об ужасном положении русских пленных, было выделено еще сто тысяч рублей — мизерная сумма в целом.

Таким образом, как справедливо отмечается исследователями, русские власти делали все возможное, чтобы плен воспринимался солдатами именно в качестве жесточайшего наказания. Питание русских пленных было таким, что они находились на грани голодной смерти. «Точка зрения официальных властей на возможность оказания помощи русским военнопленным заключалась в том, что содержание пленных {по международным договоренностям} должно производиться из экономических ресурсов Германии, а при таких условиях всякая материальная помощь из России якобы усиливает ресурсы Германии и тем облегчает ей ведение войны. При этом, однако не учитывалось, что при желательном ослаблении экономических ресурсов в первую очередь должны погибнуть миллионы пленных русских солдат».[190] Слова о «гибели миллионов» являются явным преувеличением. Двести тысяч погибших за всю войну — факт, а прочее — лишь эмоциональная характеристика.

Отношение царизма к собственным военнослужащим диктовалось обстановкой на фронтах войны. Если в начале, когда Действующая армия включала в себя кадровые войска и людей, ранее служивших в Вооруженных силах, можно было быть уверенными, что массовых добровольных сдач в плен не будет, то с весны 1915 года ситуация переменилась. Ухудшение качества резервов наряду с катастрофической нехваткой оружия и боеприпасов, что вынуждало вести бои как размен русской крови на австро-германский металл, в широких размерах вызвало к жизни явление сдач в плен. Нередки стали случаи, когда в плен сдавались целые роты, а иногда даже батальоны. Двести тысяч пленных в месяц — это норма лета 1915 года (справедливости ради надо указать, что в начале августа только в крепостях Новогеоргиевск и Ковно в плен попали более ста тысяч русских солдат и офицеров).