Серж Тион - Историческая правда или политическая правда? Дело профессора Форрисона. Спор о газовых камерах

• Название: Историческая правда или политическая правда? Дело профессора Форрисона. Спор о газовых камерах
• Автор: Серж Тион
• Издательство: Ла Вьев Топ
• Жанр: Публицистика
• Год: 1980

Книга французского ревизиониста Сержа Тиона — расследование реальности и технической возможности холокоста. В течение последних 60 лет все человечество, независимо от религии, расы или национальности, сталкивается с концепцией т. н. холокоста, которая используется для обоснования многих войн, а также для экономического вымогательства.

Палестинцы в частности и весь исламский мир в целом страдали на протяжении этого времени от бесконечных жестокостей. Все это оправдывается тем, что миллионы евреев были уничтожены в результате холокоста. При этом до сих пор невозможно провести свободное исследование исторических фактов, открыть тех, кто на самом деле стоял за этими событиями, и публично рассказать об этом, хотя с давних пор есть большие сомнения в правильности описания взаимосвязей и исторических процессов.

---

*Примечание. В 1967 г. я писал: "Хотелось бы показать, чего стоит последний опус присяжного певца апартеида во Франции Поля Жиневского "Черная книга — белая книга" (Париж, 1966), которую представляют как "досье по Юго-Западной Африке". Некоторые книги веселят, потому что в них находишь все, что ожидаешь найти: демонстрацию невежества в области истории и антропологии и демонстрацию глупостей. Настоящие народы это "Избранные народы" (стр. 26); "нацизм так же забыт в Виндхуке, как и в Бонне" (стр. 46). Автор подчеркивает, что он не расист, а доказательства? Он протестует против расовых стереотипов и поясняет: "Широкий и плоский нос банту не более "безобразен", чем прямой нос европейца: это орган, данный ему природой, чтобы он мог правильно дышать в болотах и влажных кустарниках, где жили его предки" (стр. 185). В недавней статье "Ответ еврея новым правым" ("Ле Монд", 3 ноября 1979) Жиневский буквально повторил эту фразу, только через 13 лет "банту" стал "негром", а "природа" — "эволюцией".

Следует сказать, что защитников апартеида во Франции мало. В ту эпоху, кроме нескольких крайне правых, Жиневский был единственным пропагандистом Претории, задолго до Жака Сустеля. "Нужно помогать Южной Африке, а не нападать на нее" (цит. соч. стр. 131), потому что для нее апартеид это своего рода "принудительный сионизм" в виде возвращения "банту" в "национальные очаги", бантустаны, горячим приверженцем которых является Жиневский. Руководителей Южной Африки Сустель и Жиневский отказываются называть расистами. Но кто будет отрицать, что проводимая ими политика это законченное выражение современного расизма и что одним из своих корней она уходит в гитлеровскую политику? То, что антирасистская газета терпит в своей редакции писателя, который поставил свое перо на службу апартеиду, это парадокс, который выше моего понимания.

Но, если их антирасизм потускнел, то, может быть, люди из ЛИКА — кропотливые историки, строгие стражи объективности? Конечно, это не такая уж серьезная ошибка, когда они, говоря о падении Иди Амина ("Друа де вивр", май 1979), называют его "достойным подражателем нацистского расизма", но забывают упомянуть, что он пришел к власти при активной поддержке израильских спецслужб, которые и потом долго оказывали ему помощь. С Бокассой было то же самое. Но это, конечно, простая забывчивость. Однако, когда я вижу фотографию, изображающую нескольких арабов, которые сидят и беседуют, с подписью: "Несколько человек из 500 тысяч неевреев, живущих в Израиле в условиях полного гражданского равенства", я думаю, что здесь восторженное отношение к истине уступает место озабоченности. А когда я читаю в статье, сопровождающей эту фотографию ("Друа де вивр", март 1979): "Чтобы противопоставить сионизму политическую идею сходной природы, был выдуман миф панарабизма, основанный на мнимом единстве мешанины из самых разных стран", и далее, что "иллюзорное понятие арабского мира это расизм, скрытый или явный", я понимаю, что нахожусь в ведомстве сионистской пропаганды, которому наплевать на историческую правду. Можно понять сионистов, которым не нужна такая грубая пропаганда. Но, как и все доктринеры, люди из ЛИКА используют историю, если она их устраивает, а если нет, то грубо ее искажают. Курьезным образом газета, которая называется "Право на жизнь", пылает такой ненавистью к палестинцам, что становится ясным, что ее издатели выступают за право на жизнь только для своих.

В этой ненависти к врагам ЛИКА преступает границы закона. В том же "Друа де вивр" за март 1979 г. читаем: "Франсуа Бриньо вреден для цивилизованного общества. По экологическим соображениям его надо бы лишить права писать глупости". Названный Бриньо, который пишет в "Минют", получает полное право выражать такие же пожелания в отношении ЛИКА. "Друа де вивр" заходит и еще дальше: "Те, кто идет по стопам Даркье де Пельпуа, долго не проживут" (декабрь 1978 г.). ЛИКА присваивает себе право указывать, кто, по ее мнению, идет по стопам Даркье, и угрожать им смертью. По-моему, это подсудное дело.

Я считаю, что ЛИКА не имеет права претендовать на роль стража исторической истины. Она путает ее с политической пропагандой, а это очень неприятная смесь жанров.

Глава V. Ревизионизм за рубежом

Дело Фориссона имело отзвуки за рубежом. Но, чтобы оценить их значение, следует знать, что разные авторы выражают весьма различные точки зрения, на которые огулом наклеивается ярлык ревизионизма. Пока нет полного обзора этой литературы, отнюдь не равной по качеству, но есть возможность рассказать об условиях, в которых разворачиваются эти "дебаты" или эти "дела".

Особую остроту эти проблемы имеют в Германии. Там опубликованы некоторые ревизионистские книги, но у их авторов много неприятностей. У Тиса Кристоферсена подожгли дом. Вильгельму Штеглиху, судейскому чиновнику на пенсии, на пять лет уменьшили на 20 % пенсию. Книга Штеглиха, немецкий перевод книги Бутса и ряд других признаны "опасными для молодежи" и занесены в "Индекс запрещенных книг". Имеют место также запреты на профессии (случай Удо Валенди, профессора истории, и ряд других), судебные процессы и т. д. Эти репрессии обрушиваются на тех, кто высказывает особые мнения в настоящий момент, а не на тех, за кем числятся какие-то грехи в прошлом. Все это меня весьма удивило, поскольку я много читал о том, как в ФРГ обеляют бывших нацистов, предают их дела забвению, проявляют мягкость, когда судят нацистских преступников (пример — дело Лишки и его адъютанта Генрихсона). Здесь сосуществуют два аспекта. С какой стати ФРГ должна отказываться от услуг тех людей, которые составляли административный и экономический костяк гитлеровской Германии? Членство в НСДАП было обязательным условием для общественной деятельности. Современные государства вполне могут использовать услуги и опыт подобных людей. Так во Франции в руководящих сферах встречаются бывшие приверженцы Петэна, вроде нашего бывшего министра внутренних дел Марселлена. То же самое происходит с бывшими приверженцами Муссолини, Франко и Салазара. Их оставляют у власти при одном условии: они должны создавать видимость обращения в веру в благодетельность парламентской демократии. Нужно ли подробно рассказывать о фарсе "денацификации", проводившейся союзниками после войны?

Что сегодня преследуют в Германии, как справа, так и слева, так это идейные уклоны. Германия может смириться с тем, что бывшие нацисты и эсэсовцы собираются, чтобы выразить свою ностальгию старых бойцов, но она боится приподнять крышку того ведьмина котла, в котором варятся главные мифы современности. Несколько лет назад газета "Монд" писала, что нынешние немецкие болезни — следствие того факта, что Германия это страна с телом экономического гиганта и головкой политического карлика. Это устраивает другие европейские державы. Гордиев узел этого противоречия — вопрос о коллективной виновности немецкого народа. Я не буду сейчас вдаваться в детали этого вопроса, отмечу только, что он в Германии четко не обозначен и отнюдь не по соображениям морального порядка. Политическая ситуация, европейский военный баланс, экономическое развитие — вот факторы, которые превращают этот вопрос в музейный экспонат. Есть потребность в унижении Германии как центральной европейской державы, в определенной политической философии истории, которая это оправдывает.

Поэтому дискуссии пресекаются. Вот два примера. Английский историк Дэвид Ирвинг написал на немецком языке для берлинского издательства Шпрингер книгу под названием "Гитлер и его полководцы". Он корректировал гранки, но после выхода книги заметил, что его текст сильно сокращен и переделан. Надо сказать, что Ирвинг, который не ставит под сомнение тезис о Холокосте, а сосредоточил свое внимание на личности и действиях Гитлера, не нашел никаких доказательств того, что Гитлер несет ответственность за массовое уничтожение евреев. Об этом он и написал, добавив, что, поскольку массовое уничтожение имело место, должен быть и виновный в этом, и пришел к выводу, что это, несомненно, Гиммлер, который скрыл все это от своего фюрера. Вопрос в том, к какому выводу он придет, когда изучит более внимательно карьеру Гиммлера. Издатель, несомненно, счел, что Ирвинг выступает в роли апологета Гитлера, и взял на себя переделку текста. Автор заявил протест и потом опубликовал свою книгу на английском языке (Д. Ирвинг. Война Гитлера. Викинг Пресс, Нью-Йорк, 1977), с комментариями в своем предисловии насчет немецкого издательства Ульштейн:

"Руководители издательства сочли многие мои аргументы неприемлемыми и даже опасными. Не известив меня, они убрали их или совершенно видоизменили. В их печатном тексте Гитлер не говорит Гиммлеру, что ликвидации евреев быть не должно (30 ноября 1941 г.), а говорит, что нельзя публично употреблять слово "ликвидация" в связи с программой уничтожения евреев. Вот как фальсифицируют историю! На мое предложение опубликовать факсимиле записки Гиммлера ответа не последовало. Я запретил всякую новую перепечатку этой книги через два дня после ее выхода в Германии. Оправдывая свои действия, берлинские издатели заявили, будто в моей рукописи выражались взгляды, которые были бы вызовом установившемуся в их стране историческому мнению".