Дэймон Гэлгут - В незнакомой комнате

• Название: В незнакомой комнате
• Автор: Дэймон Гэлгут
• Издательство: Астрель
• Жанр: Современная проза
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-271-39600-7

Путешествия по миру — как символ пути к себе в поисках собственного «я».

Страсть, желание — и невозможность их удовлетворить.

Ярость, боль — и сострадание.

Отношения со случайными попутчиками и незнакомцами, встреченными в пути, — как попытка понять самого себя, обозначить свое место в мире.

В какой-то миг герою предстоит стать Ведомым.

Потом — Любовником.

И, наконец, Стражем.

Все это удивительным образом изменит его жизнью…

---

Первое представление о том, насколько могущественна эта сила, он получает, когда из чистого любопытства принимает полтаблетки ее транквилизатора. Эффект сокрушителен. Он сметен, положен на лопатки на целых двенадцать часов и весь следующий день ощущает слабость и чувствует себя не в своей тарелке. После этого он начинает смотреть на нее по-новому. Она глотает транквилизаторы три раза в день, и, похоже, они ее больше не тормозят. Что же это такое, что владеет ею изнутри и правит с такой яростью и властностью?

Ее болезнь, о которой он привыкает думать как о существе, отдельном от Анны заставляет ее вести себя беспокойно и экстравагантно. Пьянство лишь одно из проявлений, есть и другие. Она одержима потребностью постоянно упаковывать и распаковывать свой рюкзак, это желание овладевает ею в любое время дня и ночи, и тогда начинается маниакальное дергание молний, а на кровати вырастают стопки одежды. Он с озабоченным изумлением смотрит, как она раскладывает разные предметы одежды по кучкам — сюда рубашки, туда брюки, платья в третье место — и каждую кучку прячет в отдельный пластиковый пакет с надписью. Когда он говорит ей, что это безумие, она смеется и соглашается с ним, но это не удерживает ее от перекладывания рюкзака всего через два часа. И встает она каждое утро с первыми проблесками света. Ей прописали снотворное, которое она должна принимать каждый вечер, но она зачастую не дает себе труда следовать предписанию, и тогда он просыпается от шума — это она бродит в поисках чего-то, выходит на балкон выкурить первую сигарету. Прости, я разбудила тебя, я старалась все делать тихо. Похоже, и другие лекарства не действуют на нее. Ее настроение продолжает бешено скакать между бурной радостью и отчаянием, она может хохотать за завтраком и рыдать в середине утра. Он не знает, как справляться с этими крайностями.

Тем не менее им удается ладить. Пляж находится прямо в конце дорожки, и они каждый день нежатся там часами. Совершают прогулки, плавают, Анна делает сотни фотографий, ненасытно щелкая затвором объектива, квадратиками снимков всасывая в свою камеру мир — рыбацкие лодки в море, солнце, восходящее и на закате, капли воды на темной коже, лица проходящих мимо людей. Когда теперь, годы спустя, я смотрю на эти фотографии, они пробуждают во мне тогдашнее ощущение идиллии и невинности, которого, вероятно, не было даже тогда. Хотя по предыдущим приездам я знаю, какое это прекрасное место, и если время от времени воздух оглашается предсмертным визгом свиньи, что ж, и в раю забивают свиней.

Это случается в один из первых вечеров, когда они вместе сидят на балконе. Она говорит, что было бы приятно, если бы они могли предаться любви. Он смотрит на нее с удивлением.

— Я знаю, что это невозможно, — поспешно добавляет она, — просто я так подумала.

Следует долгая тишина. Их комната располагается на втором этаже, вровень с верхушками растущих во дворе пальм, и в последних отблесках света их листья окружает мягкое отраженное сияние.

— Анна, — говорит он, — мы не можем.

— Я знаю, знаю. Забудь.

— Твоя возлюбленная — мой лучший друг. И я не могу воспринимать тебя в таком качестве.

— Я этого и не говорила.

— В любом случае я думал, что мужчины тебе безразличны.

Она хихикает:

— Знаешь, я в этом не так уж уверена. Иногда мне приходит в голову.

Это что-то новое. Он знает, что у нее были серьезные романы с одним или двумя мужчинами, но уже довольно давно, в последние годы ее привязанности категорически склонились в другую сторону. Интересно, не является ли ее состояние просто реакцией на напряженность, которая сложилась в ее отношениях с партнершей? Анна ни разу не написала ей в Кейптаун, ни разу не позвонила, а когда он попытался предложить ей это, покачала головой и сказала, что ей не хочется, что между ними все кончено. Он же знает, что партнершу Анны ранит ее молчание.

Он не настаивает, это не его дело — в любом случае через несколько дней ее настроение изменится, — однако испытывает необъяснимое чувство вины, когда то ли тем же вечером, то ли вскоре после него она входит в комнату с каким-то американцем. Позднее она ему говорит: мы не спали друг с другом, только дурачились, но, Боже мой, как приятно, когда тебя обнимают и особым образом прикасаются к тебе.

Это ставит его в ужасное положение. Как сохранить преданность обеим? Он постоянно поддерживает связь с подругой Анны, сообщает ей о ее состоянии, но как сказать о том, что случилось? Между тем Анна рассчитывает на его молчание; если он проговорится, она сочтет это предательством. Он злится, что она втянула его в эту двусмысленную игру, и испытывает облегчение от того, что американец струсил. Следующим вечером, когда она пытается склонить его к близости, американец говорит, что должен отправить какое-то очень важное электронное письмо, а утром уезжает в город.

Она не сдается. Идея втемяшилась ей в голову, и она ищет способ ее реализовать. Она на редкость привлекательная женщина, а в нынешнем состоянии особенно, такая худенькая и горящая внутренним огнем. Вокруг нее крутятся разные мужчины. Через день или два она знакомится с Жаном, пятидесятилетним французским путешественником, живущим в той же гостинице. Когда, отправив несколько электронных писем, я возвращаюсь тем вечером в номер, они сидят на балконе, воркующие и хихикающие. Жан принял немного моих транквилизаторов, чтобы расслабиться. Хочешь тоже? Нет, благодарю. Я отступаю в комнату. В этот момент я отступаю от этой пары и в другом смысле. Я не сообщаю подруге Анны о Жане и нахожу способ разумно объяснить самому себе свое молчание: это, мол, всего лишь легкомысленный курортный флирт, ничего более, через несколько дней он уедет, а ей это, может быть, даже полезно. И как можно воспринимать Жана всерьез — унылый, мертвенно-бледный человек, меланхолически-безучастный, высокопарно произносящий пошлости. У себя в Париже он работает строителем и попутно занимается скульптурой. Утверждает, что когда-то танцевал с Нуриевым.

Видно, именно это искала Анна, она серьезно увлеклась им, вдруг началось — Жан это, Жан то. В конце концов они, взяв напрокат лодку, отправляются на несколько дней куда-то дальше вдоль побережья. Мне это не нравится, я пытаюсь отговорить ее, но она лишь смеется: у меня все прекрасно, не беспокойся обо мне. Он и правда слишком суетится вокруг нее, вероятно, его заботливость лишь усугубляет ситуацию. Может, ей и впрямь лучше немного отдохнуть от него. Он и сам испытывает облегчение, пусть и смешанное с сомнением, приятно сбыть ее с рук хотя бы ненадолго. Ведь он приехал сюда не только в качестве дуэньи, ему нужно поработать, и, пользуясь ее отсутствием, он принимается за дело, исписывая словами страницу за страницей. А с Анной он договаривался, что, когда Жан отбудет домой, они поедут на юг, так что очень скоро эта интермедия закончится.

Все оказалось не так просто. За несколько дней в обществе Жана Анна вбила себе в голову, что он ее будущее и ее судьба. Вернувшись, она только и делает, что ведет безумные разговоры о том, что хочет переехать жить во Францию, родить от него ребенка, и чем дальше, тем неистовей становятся эти бредни. Маленький роман превращается в серьезные отношения, пусть только в ее воображении, и это несмотря на то что Жан отказывается от близости с ней. Кажется, что свою предыдущую жизнь в Кейптауне она аннулировала. Страшнее всего, что Жан не догадывается, насколько она больна, он воспринимает ее состояние как дурной спектакль, участвовать в котором ее вынудили те, кто манипулирует ею, а твердит ей: ты должна просто верить в себя, и тебе станет лучше, незачем глотать все эти таблетки. Она охотно повторяет все эти псевдопремудрости в надежде, что я соглашусь с ними, но чего она мне не говорит, так это того, что он угощал ее травкой и кокаином в сочетании с гигантским количеством алкоголя. По возвращении она выглядит заметно более распущенной, раздражительной, и эта деградация кажется ей свободой, чем-то, чему она должна следовать, чтобы поправиться.

В таком опасном состоянии мы уезжаем, оставив позади Жана и Гоа. Я пребываю в некоем заблуждении, будто движение пойдет ей на пользу, будто ощущение проплывающей мимо жизни может приостановить ее внутренний раздрай. И поначалу все идет хорошо. Несколько дней они проводят в Кочине, совершают круиз по озерам и каналам штата Керала. Но к моменту приезда в Варкалу, город, расположенный на вершине скалы далеко на юге, напряженность между ними начинает сказываться. За Анной нужен постоянный присмотр, иначе она впадает в депрессию. Она не может спокойно просидеть и несколько минут без того, чтобы не прийти в страшное возбуждение. Она без конца что-то ломает, натыкается на мебель или падает. Разговоры о Жане нескончаемы и бредовы. Точно так же, как распаковывание и упаковывание рюкзака, которое давно перестало быть занятным. Стоит оставить ее одну даже ненадолго, она тут же вступает в потенциально опасные контакты с незнакомцами. Однажды например, подралась с какой-то швейцаркой, которая якобы плохо обращалась на пляже с котенком, а в другой раз позволила какому-то сомнительному пожилому мужчине, остановившемуся в том же отеле, делать ей массаж тела в его номере.