Александр Чавчавадзе - Грузинские романтики

• Название: Грузинские романтики
• Автор: Александр Чавчавадзе
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Поэзия
• Год: 1989

В поэтический сборник вошли стихотворения и поэмы выдающихся поэтов Грузии XIX в. Александра Чавчавадзе, Григола Орбелиани, Николоза Бараташвили и Вахтанга Орбелиани, представленных в переводах Б.Пастернака, Н.Заболоцкого, В.Звягинцевой, С.Спасского и других.

---

1833–1836

Таинственный голос

Чей это странный голос внутри?
Что за причина вечной печали?
С первых шагов моих, с самой зари,
Только я бросил места, где бежали
Детские дни наших игр и баталий,
Только уехал из лона семьи,
Голос какой-то невнятный и странный
Сопровождает везде, постоянно
Мысли, шаги и поступки мои:
«Путь твой особый. Ищи — и найдешь».
Так он мне шепчет. Но я и доныне
В розысках вечных и вечно в унынье.
Где этот путь и на что он похож?
Совести ль это нечистой упрек
Мучит меня затаенно порою?
Что же такого содеять я мог,
Чтобы лишить мою совесть покоя?
Ангел-хранитель ли это со мной?
Демон ли мой искуситель незримый?
Кто бы ты ни был — поведай, открой,
Что за таинственный жребий такой
В жизни готовится мне, роковой,
Скрытый, великий и неотвратимый?

1836

Дяде Григолу

Родину ты потерял по доносу,
Сослан на север в далекий уезд.
Где они — дедовской рощи откосы,
Место гуляний, показа невест?
Но и в изгнанье, далеко отсюда,
Ты не забудешь родной толчеи.
Парами толпы веселого люда
Шли, оглашая аллеи твои.
Жаль, что не видишь ты на расстоянье
Нынешних наших девиц-щеголих.
Как бы припомнил ты очарованье
Сверстниц своих и избранниц былых!

1836

Ночь в Кабахи

Люблю этих мест живописный простор.
Найдется ли что-нибудь в мире волшебней,
Чем луг под луною, когда из-за гребня
Повеет прохладою ветер с Коджор?

То плавно течет, то клокочет Кура,
Изменчивая, как страсти порывы.
Так было в тот вечер, когда молчаливо
Сюда я зашел, как во все вечера.

С нарядными девушками там и сям
Толпа кавалеров веселых бродила.
Луна догадалась, что в обществе дам
Царит не она, а земные светила.

И скрылась за тучи, оставшись в тени.
«Ты б спел что-нибудь, — говорят домочадцы
Любимцу семьи, одному из родни, —
Любое, что хочешь. Не надо ломаться».

И вот понемногу сдается певец.
Становится, выпятив грудь, начинает,
И кто не взволнуется, кто не растает
От песни, смертельной для женских сердец?

Тогда-то заметил я в белом одну,
И вижу — она меня тоже узнала.
И вот я теряюсь, и сердце упало,
Я скован, без памяти я и в плену!

Я раз ее видел в домашнем кругу.
Теперь она ланью у тигра в берлоге
Средь шумного общества стынет в тревоге,
И я к ней, смутясь, подойти не могу.

Вдруг взгляд ее мне удается поймать,
И я подхожу к ней, волненья не пряча,
И я говорю ей: «Какая удача!
Я счастлив, что с вами встречаюсь опять».

«Спасибо, — она говорит, — что хоть вы
Меня не забыли. Теперь это мода».
— «Ваш образ не могут изгладить ни годы, —
Я ей возражаю, — ни ропот молвы».

И вдруг ветерок колыхнул ей подол,
И ножка тугая, как гроздь винограда,
На миг обозначилась из-под наряда —
И волнами сад предо мною пошел.

И выплывший месяц, светясь сквозь хрусталь,
Зажег на груди у нее ожерелье.
Но девушку звали, и рядом шумели.
Она убежала. Какая печаль!

1836

Раздумья на берегу Куры

Иду, расстроясь, на берег реки
Тоску развеять и уединиться.
До слез люблю я эти уголки,
Их тишину, раздолье без границы.

Ложусь и слушаю, как не спеша
Течет Кура, журча на перекатах.
Она сейчас зеркально хороша,
Вся в отблесках лазури синеватых.

Свидетельница многих, многих лет,
Что ты, Кура, бормочешь без ответа?
И воплощеньем суеты сует
Представилась мне жизнь в минуту эту.

Наш бренный мир — худое решето,
Которое хотят долить до края.
Чего б ни достигали мы, никто
Не удовлетворялся, умирая.

Завоеватели чужих краев
Не отвыкают от кровавых схваток.
Они, и полвселенной поборов,
Мечтают, как бы захватить остаток.

Что им земля, когда, богатыри,
Они землею завтра станут сами?
Но и миролюбивые цари
Полны раздумий и не спят ночами.

Они стараются, чтоб их дела
Хранило с благодарностью преданье,
Хотя, когда наш мир сгорит дотла,
Кто будет жить, чтоб помнить их деянья?

Но мы сыны земли, и мы пришли
На ней трудиться честно до кончины.
И жалок тот, кто в памяти земли
Уже при жизни станет мертвечиной.

1837

К чонгури

Твои причитанья, чонгури,
То вздох, то рыданье навзрыд.

Твоей нелюдимой натуре
Неведомы смех до упаду,

Улыбка, безоблачность взгляда.
Секрет их тебе не открыт.

Безрадостно брови нахмуря,
Ты вдаль загляделась с досадой.
Твой звук о былом говорит.

1837

Моей звезде

На кого ты вечно в раздраженье?
Не везет с тобой мне никогда,
Злой мой рок, мое предназначенье,
Путеводная моя звезда!

Из-за облаков тебя не видя,
Думаешь, я разлюблю судьбу?
Думаешь, когда-нибудь в обиде
Все надежды в жизни погребу?

Наша связь с тобой как узы брака:
Ты мне неба целого милей.
Как бы ни терялась ты средь мрака,
Ты мерцанье сущности моей.

Будет время — ясная погода,
Тишина, ни ветра, ни дождя, —
Ты рассыплешь искры с небосвода,
До предельной яркости дойдя.

1837

Наполеон

Взором огромную Францию меряя,
Мысленно вымолвил Наполеон:
«Необозримы границы империи.
Жертвы оправданы. Мир покорен.

Дело исполнено. Цели достигнуты.
Имя мое передастся векам.
Мощное зданье порядка воздвигнуто.
Что еще лучшего я создам?

Этим и надобно ограничиться.
Но не могу я ничем быть стеснен.
Слава не стала моею владычицей:
Я управляю потоком времен.

Впрочем, быть может, другой ей приглянется,
Если судьбе я своей надоем?
Нет, она верной навек мне останется.
Всё я ей дал и пожертвовал всем».

Наполеон и соперник? — Не вяжется.
Он не потерпит ни с кем дележа.
Он и в могиле, наверно, разляжется,
Руки крест-накрест свободно сложа.

Годы проходят, и сказкою прежнею
Кажется гения этого дар.
Пламени ярче и моря безбрежнее
Этот бушующий ночью пожар.

1838

Е<катери)не, когда она пела под аккомпанемент фортепьяно

Звуки рояля
Сопровождали
Наперерыв
Части вокальной —
Плавный, печальный
Речитатив.

Ты мне всё время
Слышалась в теме,
Весь я был твой.
В смене гармоний,
В гулкой погоне
Их за тобой.

Мало-помалу
Ты распрямляла
Оба крыла.
И без остатка
Каждою складкой
В небо плыла,

Каждым изгибом
Выгнутых дыбом
Черных бровей,
Линией шеи,
Бездною всею
Муки моей.

(1839)

Княжне Е(катери)не Ч<авчава)дзе

Ты силой голоса
И блеском исполненья
Мне озарила жизнь мою со всех сторон.
И счастья полосы,
И цепи огорчений —
Тобой я ранен и тобою исцелен.

Ты — средоточие
Любых бесед повсюду.
Играя душами и судьбами шутя,
Людьми ворочай,
Сметая пересуды,
Ты — неиспорченное, чистое дитя.

Могу признаться я:
Когда с такою силой
Однажды «Розу» спела ты и «Соловья»,
Во мне ты грацией
Поэта пробудила,
И этим навсегда тебе обязан я.

1839

Серьга

Головку ландыша
Качает бабочка.
Цветок в движенье.
На щеку с ямочкой
Сережка с камушком
Ложится тенью.

Я вам завидую,
Серьга с сильфидою!
Счастливец будет,
Кто губы жадные
Серьгой прохладною
Чуть-чуть остудит.

Богов блаженнее,
Он на мгновение
Бессмертье купит,
И мир безгрозия
В парах амброзии
Его обступит.

1839