Марина Струк - В тебе моя жизнь...

• Название: В тебе моя жизнь...
• Автор: Марина Струк
• Жанр: Исторические любовные романы

---

— Подумай сам, там будет только избранная публика. Не каждый способен купить билет на бал за 5 рублей золотом, — уверяла она Анатоля, и он пошел ей навстречу, желая сделать ей приятное. И вот теперь она сидела перед большой шкатулкой со своими драгоценностями и задумчиво перебирала их. Ее пальцы наткнулась на жемчужный гарнитур, когда-то принадлежавший ее тетушке, а теперь по завещанию отошедший к Марине. Когда-то эти самые серьги помогли ей найти свою большую любовь. И путь она принесла ей немало слез и страданий, но зато она же подарила Марине и те дни, когда от счастья голова шла кругом.

Да, решено. Именно эти серьги Марине предложит невестке. Быть может, они помогут и Катиш встретить того единственного, что поспособствует ее избавлению от этих ненужных мыслей о столь неподходящем ей по статусу кавалергарду.

— Покойной тебе ночи, мой ангел, — попрощался с супругой Анатоль перед отъездом на бал. — Не дожидайся нас, ложись. Тебе нужно отдохнуть, моя милая. Я думаю, увидимся за поздним завтраком.

— Анатоль, ты, верно, запамятовал. Я завтра уезжаю после полудня по благотворительным делам, — аккуратно напомнила ему Марина, и он нахмурился.

— Обязательно ли это? В твоем-то положении, — он немного подумал, а потом кивнул решительно. — Катиш поедет с тобой. Мы вернемся нынче рано, и она завтра поедет с тобой по богадельням.

— О, не думаю…, — начала было Марина, заметив тень недовольства мелькнувшую по лицу Катиш, но смирилась, увидев, что Анатоль поджал губы раздраженно. — Хорошо, я выезжаю после полудня. Я с радостью разделю эти обязанности с Катериной Михайловной, ежели та будет согласна быть моей компаньонкой на завтрашний день.

— Она будет согласна, — подтвердил Анатоль и, коснувшись губами лба супруги, взял под руку сестру и вышел вот из комнаты.

И Катиш ничего не оставалось иного, как выехать вместе с Мариной следующим утром. Сначала она была недовольна этой нежеланной для нее прогулкой, хмурилась и кривила губы, то и дело зевала, показывая всем своим видом, что она предпочла бы быть где угодно только не здесь. Марина не обращала на ее недовольство ровным счетом никакого внимания, полностью сосредоточившись на своей миссии.

Сперва они заехали в детскую больницу, что у Аларчина моста, в состав попечительского совета которой входила Марина, и оставили там часть корзинок с рождественскими подарками для больных детишек из малоимущих семей, а также несколько десятков рублей на нужды больницы. Хотя Анатоль и считал последнее ненужным, утверждая, что эти деньги пойдут в карманы директору заведения, Марина все же хотела думать, что благородство души не позволит свершиться подобной неприятности.

Она прошлась по палатам тех детишек, что болели незаразными недугами или уже шли на поправку, вручая часть корзин со сладостями лично. Ей нравилось видеть радость на этих лицах — вроде бы детских, но с неподдельной суровостью. В их глазах светилась такая взрослая мудрость, что Марине становилось не по себе при мысли, что могло вызвать подобное выражение. Они походили на малолетних старичков, и это не могло не огорчать. И почему люди думают о благотворительности только на Святки или Пасху и не готовы жертвовать в другие дни, в течение всего года? Марина знала это не понаслышке, она с трудом уговаривала Анатоля делать взносы, что уж говорить о других представителях знати?

После детской больницы Марина поехала в родильный дом при Повивальном институте, что на набережной Фонтанки. В очередной раз она раздала свои корзинки, выслушивая слова благодарности и поздравлениями со святыми праздниками. Тут лежали совсем разновозрастные роженицы — от пятнадцати лет и до сорока, что несказанно удивило Марину. Ее визит в родильный дом был короток — прошло уже несколько часов, как она на ногах, потому Марина пожелала роженицам благополучного разрешения и покинула Повивальный институт. Кроме того, она совсем вымоталась. Все эти визиты в богадельни проходили через ее сердце, вид этих несчастных взрослых, а тем паче, детских лиц расстроил Марину. В ее голове разливалась такая дикая боль, что даже солнечный свет, отражающийся в белоснежном покрове, был сейчас неприятен ее взгляду.

По пути к своему особняку Марина встретила графиню Строганову, что видимо, тоже посещала в этот день богадельни, потому как за ней так же, как и за Мариной, ехали сани с горничной и лакеем. Сани Марины и графини поравнялись, и женщины тепло приветствовали друг друга. Графиня вдруг решила проехаться немного с Мариной и перешла к ней, уселась напротив нее и Катиш. Сани тронулись, а Строганова, слегка склонясь к Марине, принялась обсуждать последние вести из светского мира.

— Ах, дорогая, какая жалость, что вы не были давеча на балу в собрании! Поистине в этом году было сущее великолепие! Эти цветы, эти украшения. А гости! Сам государь прибыл на пару часов вместе с великими княжнами. Кстати, ваш супруг танцевал пару танцев с великой княжной Ольгой Николаевной. Вот уж как красиво они шли в мазурке! Любо дорого смотреть! Ваш супруг очарователен, графиня. И отбыл с бала так рано. Не желал оставлять свою chere comtesse одну? — Строганова рассмеялась, а затем продолжила. — Да уж, вы многое пропустили, моя дорогая. Эти новоявленные в сезоне пары! Entre nous[465], вы слышали про княжну Мещерскую? Таки добилась своего! Помолвлена нынче с Дегтяревым. Два раза он делал ей предложение, и оба раза получал отказ от родителей. Ну, верно, кому нужен голый, как сокол, зять? Но она…, — тут графиня склонилась еще ближе к Марине, что та даже испугалась, как бы та не упала ей на колени. — On dit que[466], она вынудила родителей, раз эта помолвка была давеча оглашена, а венчание так торопятся устроить до Великого поста.

Марина скосила глаза на сидящую рядом Катиш и, заметив, что та прислушивается к их разговору, быстро произнесла:

— Ma chere comtesse, ne devant demoiselle, je vous prie![467] А что Львовы или Арсеньевы? Кто-нибудь прибыл в столицу на сезон?

— Я княгиню и князя не видела, но зато вчерась на балу был Павел Григорьевич. Он приехал вместе с Загорскими и Соловьевыми. Вот уж интересная пара, prince и эта девочка! Демон и ангел! Говорят, что она удивительно набожна. Мы отстояли всенощную у Загорских[468], так она всю службу восторженно проплакала. C'est gentil! Pauvre jeune fille![469] Она так влюблена в него, prince разобьет ей сердце, помяните мое слово. Я не припоминаю, чтобы он любил кого-либо сильнее, чем свои безрассудства и волокитство, даже графиню Ланскую, упокой Господи ее душу, хотя о них ходили толки такого рода. Даже давеча на балу он ухаживал не только за своей невестой. Конечно, мадам Полетика изумительно красива, кто устоит перед ее чарами? И почему мужчины не имеют свойство постоянства натуры? О, ma chere comtesse, хотя ваш супруг поистине исключение из этого правила! Он так галантен, так заботлив и, подумать только, до сих пор влюблен в вас! Это видно невооруженным глазом, уж поверьте мне.

Графиня все что-то щебетала и щебетала, стремясь донести до Марины все сплетни, что произошли за то время, пока длился Филиппов пост. Та не прерывала ее, стараясь безмятежно вежливо улыбаться — прервать этот монолог не позволяли правила хорошего тона, несмотря на то, что ее мигрень уже вовсю ломила виски. Потому их разъезд Марина встретила с большим облегчением.

— Вы будете ставить свечу нынче вечером?[470] — спросила графиня Строганова, уже сойдя с саней Марины, прощаясь со своими спутницами. — Мой сын и его товарищи будут ряжеными нынче. Заглянут тогда и к вам, на Фонтанку. Ah, jeunesse![471] Нынче самое благостное для них время! Когда еще можно так смело пожать украдкой ладонь или коснуться стана?

Марина обещалась поставить, ведь это была хорошей возможностью для Катиш познакомиться с юным Строгановым поближе, и быть может, поспособствовало планам Анатоля насчет возможного брака представителей их фамилий. Анатоль же встретил это предложение без особого энтузиазма.

— Ты не представляешь себе, кто может проникнуть в дом под личиной, мой ангел!

— Но разве это ваша головная боль, мой милый, а не лакеев? — пожала плечами Марина. — Пусть просят открыть лица именно на входе, в передней. Только им, а не гостям. Voilà.

Так и сделали. На окно выставили ярко горящую свечу, а слугам строго-настрого наказали высматривать personna non grata (в эту пору была только одна таковая — майор фон Шель). Кроме ряженых, в особняк то и дело заезжали с визитами и рождественскими поздравлениями. Скоро большая гостиная и примыкающий к ней салон наполнились шумом, шутками и смехом, причем вся молодежь устроилась в салоне, подальше от строгих глаз. Там затеяли игру во флирт-карты, украдкой переглядываясь и подмигивая друг другу. Лакеи суетились между гостями, едва успевали приносить напитки и легкие закуски, менять бокалы, а в передней было настоящее столпотворение — то и дело она наполнялась людьми, приезжающими или уезжающими.