Марина Струк - В тебе моя жизнь...

• Название: В тебе моя жизнь...
• Автор: Марина Струк
• Жанр: Исторические любовные романы

---

Она прошлась по комнате с шалью на плечах так легко и грациозно, что присутствующие невольно залюбовались ею: Анатоль — с явной любовью в глазах, маменька — с гордостью перед гостями, что старшая дочь удалась на славу. Вся в нее, в свою мать!

— Ты просто обязана надеть ее, моя милая, — улыбнулась Анна Степановна дочери. — Такую красоту не следует скрывать в сундуке. Нынче же!

По тону ее голоса Марина поняла, что спорить не следует, но не могла не попробовать возразить ей:

— Не кажется ли вам, маменька, что нынче вечером будет не столь прохладно, чтобы брать турецкую шаль? Может, кружевная будет более к месту?

— Не спорь, дорогая, — уже более холодно сказала Анна Степановна. — Турецкую.

Марине ничего не оставалось, как склонить голову в знак согласия. Спорить далее означало показать себя невоспитанной и дерзкой. Прибегнуть к последнему аргументу — мол, это будет негласным знаком, что они помолвлены с Ворониным — ускоряло оглашение помолвки в свете, ведь Анна Степановна с готовностью ухватится за такую возможность. И не посмотрит на отговорки, что мол, сейчас совсем не время. Нездоровье тетушки не остановит Анну Степановну в деле, когда решается ее будущее.

— Моя дорогая, — встретила по приезде их маленькую группу княгиня Львова и сердечно расцеловала ее. — Я так долго не видела тебя. Дай-ка припомнить. Да, кажется, с тех самых пор, как мы вернулись с тобой из Киреевки после отъезда моей дочери. Почитай, уж две недели. Что так? Ты была нездорова?

— Нет, благодарю вас, — улыбнулась той Марина. — Слава Богу, и я, и моя семья здоровы. Только вот это несчастье с тетушкой…

— Да, милая, знаю-знаю. Но Бог даст — здоровье Софьи Александровны поправится, — княгиня погладила Марину по руке и только тут заметила шаль у нее на плечах. — Марина, что же ты молчишь? Так значит, это правда, о чем толкуют нынче? Вы с его сиятельством графом Ворониным помолвлены?

Марина почувствовала, как все замерли в ожидании ее ответа — мать явным ожиданием в глазах, Львовы с любопытством. Лишь по лицу графа не скользнуло ровным счетом ничего, ни одна черта лица не дрогнула, словно ему было безразлично происходящее сейчас.

— Да, Анатоль Михайлович сделал мне предложение, и я приняла его, — тихо сказала она. Княгиня рассмеялась и спешно проговорила:

— Поздравляю, милая. Мы так рады за тебя с супругом. Ты ведь выросла на наших глазах, и нас беспокоит твоя судьба, словно ты нам родная. Лучшего супруга и не сыскать для тебя, — добавила она уже шепотом только Марине. Потом повернулась к Воронину и обратилась к нему. — Вы еще не оглашали свою помолвку, раз о ней только перешептываются? Окажите любезность, огласите ее нынче за ужином. Негоже таить от друзей такое событие.

Воронин только улыбнулся ей в ответ:

— Княгиня, я бы с превеликой радостью объявил об этом на весь белый свет. Но Марина решила держать наш сговор в тайне из-за болезни тетушки. Ей кажется, что оглашение сейчас весьма не к месту. Я уважаю ее родственные чувства, ее сомнения, поэтому сея просьба должна быть адресована именно моей нареченной.

Он имел полное право ответить на этот вопрос, ведь княгиня адресовала свой вопрос ему. Но он предоставил это право Марине — согласиться на оглашение или попросить княгиню и далее держать все в тайне. Но как ей можно было даже думать о последнем, когда он так выжидательно смотрел на нее, и что-то в его глазах подсказало ей, как важно для Анатоля это оглашение. Как можно было опять обмануть его ожидания? Она так чувствовала себя неловко, что не в состоянии в полной мере дать ему того, что он ждет от нее. А думать о том, как Анатоль воспримет тот факт, что она лгала ему все это время, что она супруга другого… Нет, она не хочет об этом даже думать.

К тому же помолвка — это еще не венчание, успокаивала себя Марина. Можно растянуть ее время на месяцы, и даже на годы.

— Мы сочтем за честь сообщить о нашей помолвке в вашем доме, княгиня, — кивнула головой Марина и почувствовала, как спало напряжение меж ними тремя — ею, Анной Степановной и Анатолем. Воронин улыбнулся ей и поднес ее руку к губам, а ее маменька радостно затараторила, обмахиваясь веером:

— Вот и я им говорила, княгиня — почто тянете с оглашением? Все ссылаются, что еще не время. Так и до венчания никогда не договориться. Как было раньше? Обручились и сразу же оглашали о помолвке, а не таились, словно сглаза боясь.

— Да уж времена нынче не те, — согласилась с ней княгиня. — Помнится, раньше помолвка была не менее трех лет, проверяли чувства молодые. А нынче что? Не успели обручиться, как бегут под венец. Разве ж это дело? Вы слышали, уважаемая Анна Степановна, что…, — и княгиня увлекла мать Марины в сторону, торопясь сообщить ей нечто, непредназначенное для ушей сестер Ольховских. Поэтому они немного замешкались с входом в салон и прошли к своим местам в числе последних гостей.

Их прибытие было встречено любопытными взглядами. Марина знала, что в последнее время из-за ухаживания за ней Воронина и открытого преследования Загорским стала одной из фигур пристального внимания столичного света, поэтому уже привыкла к ним и более не смущалась, перехватив такой пристальный взгляд на себе, а лишь вежливо улыбалась в ответ или кивала, в зависимости от глядевшего.

Но сегодня эти пристальные взгляды вызывали в ней раздражение и дискомфорт. Она видела, как начали перешептываться, прикрываясь веерами некоторые дамы, в то время как она с родственниками и Ворониным рассаживались в кресла перед импровизированной сценой, где должны были располагаться музыканты.

Марина знала, что гости, присутствовавшие на охоте в Киреевке, уже «en grand secret»[67] поведали своим знакомым и друзьям об их помолвке, и то, что официального оглашения так и не состоялось позднее, интриговало свет. Она кожей ощущала их неприкрытое любопытство «Помолвлены все же иль нет?», «Что меж ними?». Поэтому может и к лучшему, что нынче за ужином будет оглашено их соглашение. Зато не будет больше перешептываний за спиной и косых взглядов, что донельзя действовало на ей нервы. Особенно теперь.

У нее словно гора с плеч свалилась. Больше не надо никаких уверток и лжи, чтобы отговариваться от официального оглашения. Все решилось само самой, так она и напишет Загорскому, вернувшись домой. Он, конечно, будет недоволен, но с другой стороны, так даже проще.

Марина повернулась к Воронину, сидевшему в кресле подле нее, и улыбнулась ему. Он, заметив, что ее настроение пошло вверх, улыбнулся ей в ответ. Но улыбнулся как-то странно. Одними губами. Глаза же внимательно смотрели на нее, словно стремясь проникнуть в самую глубь ее головы и прочитать мысли.

— Нам необходимо договориться сейчас о дате.

Марина испуганно взглянула на него. Ее сердце заколотилось, словно птица в клетке.

— Дате? Какой дате?

— Дате ужина по случаю помолвки. Я не думаю, что из-за болезни тетушки вы согласитесь дать бал в честь помолвки. Небольшой ужин. Персон на четыре-пять десятков, не более.

— Пять десятков? — удивилась Марина. — Так много гостей? Так ведь весь Петербург нынче на дачах. Соберутся ли? Может быть, стоит отложить до осени? Или хотя бы до Ильи?

— До Ильи еще больше месяца, — слегка раздраженно сказал Анатоль. — Почему бы тогда вообще не на Покров? Или не после Великого Поста? Вы меня удивляете, право слово. Так когда? Назначьте только дату. Необходимо решить сейчас, чтобы огласить за ужином. Я хотел бы назначить ее до середины июля.

— Поступайте, как знаете, — ответила ему резко Марина, сама того не желая. — А лучше спросите у маменьки. Она с удовольствием даст ответ этот вопрос.

— Видимо, я так и поступлю, — вспылил Воронин, стараясь говорить при этом как можно более спокойно — ведь вокруг них сидели люди. — У меня вообще создается ощущение, что ваша маменька рада…

Это мгновение музыканты на сцене начали концерт с одного из сочинений Моцарта, и музыка заглушила конец его реплики. Тем не менее, Марина могла легко догадаться об ее окончании: «… намного больше этой помолвке, чем вы!».

Марина скосила глаза на профиль жениха. Со стороны создавалось ощущение, что он внимательно слушает музыку, но вот только слишком плотно уж сжаты его губы, да слишком часто бьется маленькая тонкая венка на виске. Он был просто в бешенстве от ее поведения, и она не могла винить его за это.

Как же все запуталось! Она не в состоянии больше продолжать этот фарс. Она не может более лгать и изворачиваться. Ни минуты более. Первый же выход в свет с Анатолем, и все просто пошло не так, как ей хотелось. А что будет далее? Она не может более избегать его присутствия. Это будет по меньшей мере странно. А быть с ним рядом она не могла — слишком уж тяжело для нее обманывать и притворяться. Ей следовало с самого начала настоять на отъезде вместе с мужем к месту службы, и гори здесь все огнем!