Марина Струк - В тебе моя жизнь...

• Название: В тебе моя жизнь...
• Автор: Марина Струк
• Жанр: Исторические любовные романы

---

Глаза Воронина прищурились, и Марина поняла, что он пытается найти ответ на свой вопрос. И он нашел его.

— Это было в Киреевке? В Киреевке?! — он снова встряхнул ее, словно его сила поможет ей быстрее собраться с мыслями и дать ответ. — До и после моего предложения? До или после? Отвечай! Ну же! До или после?

— После, — пролепетала Марина. Она застонал, словно раненый зверь, и снова ударил ее, только в этот раз не стал удерживать, отшвырнул с силой на постель. Она быстро перекатилась подальше от него и забилась в многочисленные подушки, затаившись там, словно в убежище, молча глотая слезы и наблюдая за каждым шагом своего разъяренного супруга.

Анатоль же опять застонал, запустил руку в волосы и, шатаясь, отошел к окну. Вцепился в портьеры с такой силой, что ткань натянулась донельзя, и Марине показалось, что он сейчас оторвет карниз. Она прекрасно понимала его боль, его отчаянье и попыталась объяснить ему, почему она поступила так.

— У меня не было выхода… мне очень-очень жаль, но это так. Я…

— Молчите! — глухо прошипел он от окна, по-прежнему не поворачиваясь к ней, уставившись в темноту ночи за окном. — Молчите лучше, ибо я за себя не отвечаю!

Так и они провели некоторое время — он у окна, вцепившись в портьеру, она на кровати, боясь даже звука издать из-за сомкнутых губ, чтобы не разозлить его. Потом Анатоль спросил ее:

— Почему ты не открылась тогда, у церкви? Почему не рассказала?

— А ты бы женился на мне после этого? — спросила Марина с едва различимой иронией в голосе. — Женился бы?

— Не знаю, — после минутной паузы ответил ей Воронин. — Видит Бог, я не знаю…

— Вот видишь. Я не могла рисковать, — горько проговорила Марина.

Анатоль взглянул на ее отражение в напольном зеркале, что стояло рядом с окном. Марина тоже посмотрела на мужа через него. Ее волосы растрепались, от роскошных локонов не осталось и следа. Щека раскраснелась от ударов. Ее заплаканные глаза со страхом следили за каждым его движением, за выражением его лица. Она с удивлением и горечью успела заметить слезы на его лице, прежде чем он резко разбил зеркало кулаком и вышел из комнаты.

Марина же откинулась на подушки и разрыдалась, зарывшись в них лицом. Ей было дико страшно от всего, что произошло в этой комнате, и при мысли о том, что ее ждет впереди. Еще страшнее было от того, что помощи ждать было не от кого — Воронин полновластный хозяин в своем поместье. Он может избить ее смертным боем, и никто из дворовых не посмеет встать на ее защиту. Он может запереть ее здесь в четырех стенах, и ни единая душа не придет ей на помощь. Выхода нет, она сама загнала себя в эту ловушку.

— Забери меня к себе, — шептала она сквозь слезы. — Я не могу здесь без тебя… не могу…

Но лишь тишина была ей ответом на ее мольбы и слезы.

Глава 28

Марину рано утром разбудили причитания Агнешки и прикосновение чего-то холодного к левой щеке. Она отмахнулась от руки нянечки, но тревожный сон, которым она смогла забыться только под утро, уже ушел от нее. Марина распахнула глаза и недовольно уставилась на Агнешку.

— Зачем меня там рано разбудила? И так всю ночь бодрствовала…

Нянечка ничего не сказала в ответ на эту реплику. Она уже привыкла, что с утра Марина почти всегда не в духе, а уж тем паче после вчерашней ночи. Она вновь намочила тряпочку в ледяной воде и, хорошенько отжав, приложила ее к Марининой щеке.

— Ох, милая, ян бив тебя? Когда того…, — нянечка замялась, и Марина поспешила развеять ее сомнения. Выслушав ее, Агнешка только вздохнула.

— И что зараз?

— Ой, не знаю, Гнеша, не знаю. Как Господь приведет…

Резкий отрывистый стук, и двери распахнулись, пропуская внутрь спальни Воронина. Агнешка тут же подскочила с постели и по кивку барина бочком вышла из комнаты, затворив за собой двери.

Некоторое время супруги смотрели друг на друга, внимательно разглядывая каждую деталь во внешности. Воронин был одет в мундир и уже подпоясан, что несказанно удивило Марину, ведь она знала, что тот находится в недельном отпуске. Неужели его вызвали во дворец? Но когда? Ведь они прибыли только вчера.

Анатоль прошелся из угла в угол, не проронив ни слова. У разбитого напольного зеркала (пока Марина спала, осколки уже убрали, оставив только раму) он задержался, потом медленно переступил к окну и снова устремил свой взгляд в никуда за стекло. Марина тоже молчала — она никак не могла прочитать по непроницаемому выражению лица супруга, с чем он пожаловал в ее комнату.

— Я уезжаю, как видите, — глухо проговорил Анатоль от окна, не поворачиваясь к ней лицом. — Нет, не в Петербург пока, а в свой охотничий домик в верстах семи отсюда. Но пусть дворня думает иначе, не хочу, чтобы ходили толки у вас за спиной. Уже оттуда я вернусь в столицу. Вы же останетесь здесь.

Он помолчал немного. Молчала и Марина. Да и что она могла сказать ему сейчас? Только вновь попытаться объяснить, что то, что случилось, произошло совсем не так, как он предполагает, что она была обманута.

— Прошу вас, Анатоль Михайлович, выслушайте меня, — взмолилась она в его спину, но он прервал ее.

— Нет! Я не хочу ничего слушать! Никаких объяснений. Не сейчас. Быть может, avec le temps. Qui sait?[173] — Воронин пожал плечами, словно не зная, что ответить ей на этот вопрос. Потом он повернулся к ней, и Марина поразилась, как холодны его глаза, словно сама душа его заледенела, когда он узнал о ее обмане. — Bien sûr[174], вы вольны делать тут, в имении, что пожелаете. Даже переменить обстановку во всех комнатах или затеять новую постройку. Вы теперь тут хозяйка, à vous de jouer[175].

— А вы? Надолго ли вы будете в отъезде? — решилась спросить Марина, кусая губы. Он грустно усмехнулся и ответил:

— Разве вам до этого есть дело? Вы ведь получили то, что хотели, n'est-ce pas?[176]

Слова, полностью правдивые, так больно хлестнули Марину, что у той невольно слезы выступили на глазах. Она отвела взгляд, не смея более смотреть ему в глаза. Анатоль понял, что разговор их окончен, склонил голову в прощальном поклоне со словами «Аdieu!»[177] и направился к выходу, где его и нагнали тихие, едва слышные слова:

— Pardonnez-moi! Je regrette…[178]

Анатоль задержался в дверях на мгновение, а потом также тихо произнес в ответ:

— Dieu pardonne, je ne peux pas…[179], — и вышел вон из спальни.

Спустя некоторое время Марина услышала, как от дома отъехала карета и поняла, что он действительно оставил ее. Да и на что она могла рассчитывать после всего, что случилось? Единственное оправдание, которое она привести, чтобы облегчить свою участь — факт, что она тоже была обманута, он даже не захотел выслушать. «Быть может, avec le temps. Qui sait?», вспомнила Марина его слова и поморщилась, пытаясь сдержать слезы, навернувшиеся на глаза. Она уже устала от постоянного плача, к тому же он не приносил никакого облегчения, только мигрень вызывал.

Марина позвонила и приказала быстро вошедшей Дуняше (видать, под дверью как всегда стояла — была за ней такая склонность) заварить ей ромашкового чая с мятой и мелиссой. После него, как Марина уже знала по своему опыту, она проспит довольно долгое время и встанет с постели не такой разбитой, какой она чувствовала себя сейчас. А обо всем она подумает на свежую голову после сна. Сейчас все равно ничего путного в голову не придет.

Сама того не желая, Марина проспала целые сутки, что вызвало шутливые перешептывания дворовых, мол, каков их барин, до сих пор с постели барыня подняться не может. Марина же этого не знала и, когда она встретилась со своими уже нынешними слугами в большой гостиной, расценила их ухмылки и перешептывания на тот счет, что ее оставили одну так быстро после брачной ночи. Уязвленная до глубины души, она вдруг принялась вести себя с ними резко, почти грубо, вызывая недоуменные взгляды Агнешки и Дуни, не узнававших свою милую и добрую барышню в этой заносчивой барыне, что сейчас стояла в центре гостиной.

— Что же ты робишь, дзитятко? — пеняла ей потом Агнешка, едва они остались наедине в спальне. — Хиба ж можно так? Ты павинна отрымаць[180] их довер, а не страх и ненависць. А то нибы[181] барыня наша там была, не ты зусим[182].

Марина вдруг осознала, что ее нянечка права — она вела себя, словно Анна Степановна с домашними, а ей вовсе не хотелось быть такой, как ее мать. Поэтому она попросила позвать к себе дворецкого и ключницу, ведь они были на самом верху иерархии домашних слуг в поместье, первые после барина.

— Я прошу у вас прощения за мою резкость тогда, в гостиной, — мягко начала она, сильно удивив тех столь разительной переменой своего поведения. А когда Марина объяснила ее своим расстройством от отъезда Анатоля (ничуть при этом не лукавя — она действительно была огорчена), то и вовсе почти завоевала их сердца — ведь они знали своего барина с малолетства и любили его всем сердцем. Заручившись поддержкой этих двух людей, Марина могла более не опасаться за свое положение в доме и принялась постепенно вникать в домовой распорядок, а также в ведение хозяйства в имении.