Ирина Нолле - За синей птицей

• Название: За синей птицей
• Автор: Ирина Нолле
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1964

Перед читателем открывается жизнь исправительно-трудовой детской колонии в годы Великой Отечественной войны. В силу сложившихся обстоятельств, несовершеннолетние были размещены на территории, где содержались взрослые. Эти «особые обстоятельства» дали возможность автору показать и раскрыть взаимоотношения в так называемом «преступном мире», дикие и жестокие «законы» этого мира, ложную его романтику — все, что пагубно и растлевающе действует на еще не сформированную психику подростка.

Автора интересуют не виды преступлений, а характеры людей, их сложные судьбы. В романе показано, как происходит внутренняя ломка, сложнейший процесс очищения от налипшей тины блатной романтики, преступных нравов, аморальности. Продолжая и развивая макаренковскую тему, Ирина Нолле описывает совершенно другое время и другие условия жизни для подростков-правонарушителей. Социальные условия, порождавшие когда-то беспризорничество, отошли в прошлое. Теперь это — обыкновенные подростки, девушки и юноши, мимо которых когда-то и кто-то «прошел мимо».

Центральный персонаж романа — начальник ДТК капитан Белоненко — один из тех работников органов государственной безопасности, которые всегда сохраняли в душе и на практике верность ленинским идеям, заветам Феликса Дзержинского, чьей памяти посвящена книга. Образ Белоненко привлекает внутренней убежденностью, твердостью идейных позиций, нравственной чистотой в отношениях с людьми, честностью и принципиальностью.

За сказочной Синей Птицей счастья, но не в сновидениях и грезах, а дорогой созидательного труда, дерзаний и поисков идут герои романа Ирины Нолле.

---

Клаву Смирнову привел в колонию Толя Рогов. Они с Мишей Черных не стали углубляться в лес.

— Она в лесу ночью со страха помрет, — сказал Миша. — Если искать, то вдоль полотна.

Миша пошел по правой стороне, Анатолий по левой. На третьем разъезде Миша немного свернул от полотна железной дороги, а Толя продолжал идти прямо. Вскоре он заметил бредущую ему навстречу фигурку девочки. Клава шла по шпалам, спотыкалась и плакала. Когда она увидела Толю, то бросилась к нему, зацепилась за шпалу, но быстро поднялась и, прихрамывая, пошла к нему. Всхлипывая и дрожа, она говорила ему о волках, которые будто бы воют в лесу, о каких-то страшных криках, треске и шорохе. Он поправил на ее голове платок, застегнул телогрейку и сказал:

— Волков сейчас нет, а кричал филин. Не надо было уходить от своих. Мы тебе три часа, наверное, кричали. Неужели не слышала?

Анатолий Рогов ничего не знал о записке и, как все в колонии, считал, что Клава заблудилась: по уговору с капитаном, Нина Рыбакова никому, даже Лиде, не сказала о записке.

Девочки встретили Клаву, как будто она вырвалась из лап неминуемой смерти. Ее окружили, стали помогать раздеваться, предлагали запеканку, за которой уже сбегали в столовую, наливали в кружку фруктовый чай. Клава благодарно принимала заботы о себе, торопливо отвечала на вопросы. Да, в лесу очень страшно, но волков теперь нет, а филин кричит, как будто плачет маленький ребенок, и она больше никогда, никогда… Тут ее прервала Нина и сказала, что хватит болтать, давно уже пора спать ложиться.

— Правильно, — поддержала ее Маша, — все кончилось благополучно, и давайте отдыхайте, девочки, — и пошла к вешалке, держа в руках телогрейку Клавы, весь перед которой был перепачкан песком. «Упала, наверное… — мелькнуло в голове Маши. — Надо почистить». Она вышла в тамбур и стала очищать телогрейку. Случайно взглянув на подкладку, Маша заметила крупные стежки черными нитками, которыми подкладка была небрежно зашита внизу. Шов был небольшой, словно Клана подпорола немного подкладку, а потом снова зашила ее. Внезапно пораженная догадкой, Маша стала внимательно рассматривать шов. Да, конечно, в этом месте подкладку распороли, а потом снова зашили… Это было знакомо Маше: таким способом заключенные прятали запрещенные предметы, так бесконвойные проносили через вахту «лагерную почту». Но уж очень грубо была сделана «заначка» на этой телогрейке! Стежки чуть не в сантиметр, и нитки сразу заметны. Быстрые пальцы Маши пробежали по шву, и если бы даже слой ваты под подкладкой был в три раза толще, то все равно — пальцы бывшей воровки безошибочно определили предмет, спрятанный между ватой и подкладкой.

Первым желанием Маши было броситься в барак, поднять всех и показать часы Риммы Аркадьевны.

Обманула… Обманула всех! Украла часы, спрятала, а потом решила бежать. Белоненко рассказал о записке Марине и Маше, предупредив их, что теперь за Клавой надо незаметно наблюдать: как бы она в горячке не повторила своей попытки. Но тут же Маша как бы увидела перед собой лицо Клавы и ее глаза, полные слез, и услышала этот крик: «Не брала, не брала!» Да и припадок у нее был самый настоящий. Софью Львовну на таких вещах не проведешь, имеет опыт с симулянтами. Нет, тут что-то не так.

Маша села на длинную скамейку, стоявшую в тамбуре, сказав себе: «Дыши спокойно — доктор велел» — и стала дышать спокойнее, в буквальном смысле слова. А когда первый порыв прошел, стала обдумывать, как быть дальше. Конечно, она сейчас же пойдет к капитану, прямо с этой телогрейкой в руках. Но ведь и он никогда не подумает, что часы украла Клава. Это просто невероятно, если украла она! Так притворяться… И главное — зачем ей было кричать про часы в клубе, если она их сама украла? Ну, а если она не крала, то как они очутились в ее телогрейке? Что же, кто-нибудь другой украл и зашил в ее телогрейку? Почему именно в ее?

Маша нагнулась и стала рассматривать шов. Тот, кто его делал, видно, торопился, не подумав даже о том, что эти неровные крупные стежки, сделанные черными нитками, уж очень будут заметны. Значит — прятал на время, может быть до удобного случая взять обратно. Может быть, их нашел кто-нибудь? Но опять непонятно — зачем было прятать в чужую телогрейку? Уж носил бы при себе, а то — в Клавкину! Маша недоуменно пожала плечами. «Пойду к капитану». Она встала и, положив телогрейку на руку, направилась к выходу. Потом подумала, что если она пойдет по зоне с телогрейкой на руке, то случайно может встретить того, кто зашил в нее часы, и тогда уже им не найти вора — он себя не выдаст. А выдать он может только этой телогрейкой. Ведь должен же он взять часы оттуда, пока Клава не обнаружила их.

Маша остановилась. Хотя в бараке было тихо, но она знала, что еще не все легли спать. В такую погоду не очень-то уложишь в постели молодых девчонок! И даже после отбоя некоторые потихоньку выбирались из барака и бродили по дорожкам, стараясь только не попасться на глаза дежурной или коменданту. Несколько человек дежурили по кухне. Нет, на виду телогрейку тащить нечего. Маша оглянулась. Надо найти место, куда спрятать свою телогрейку, а эту накинуть на плечи и тогда уже идти к капитану. Только надо это делать быстро, потому что тот, кто зашил часы, постарается взять их обратно как можно скорее и, конечно, ночью, когда все спят.

Засунув свою телогрейку в угол за пожарную бочку, Маша набросила Клавину на плечи и открыла дверь наружу, едва не столкнувшись с входившими в барак дежурными по кухне.

— Ну, как там Клавка? — спросила Машу Анка Черная и, не дожидаясь ответа, быстро прошла ко второй двери.

— Перепугалась небось? — произнес еще кто-то, и все они гурьбой прошли следом за Анкой.

Через пять минут Маша рассказывала капитану о том, как получилось с телогрейкой.

— Это просто удивительно, что Клава не обнаружила часы, — сказала она. — Неужели она не замечала вот эти стежки? Тут каждому в глаза бросится, а она…

— Не до того ей было, — сказал капитан, рассматривая зашитое место. — Сходи, Маша, позови коменданта и воспитателей и сама возвращайся сюда. Римме Аркадьевне ничего не говори. Мы ей вернем пропажу с актом. Она ведь любит эти бумажки… Ну иди.

«Значит, часы были украдены, и вор находится среди ребят… — думал он, — и для него ничего не значит ни мое обращение к ним, ни волнения и переживания других колонистов». И постепенно мысли Белоненко остановились на двух фамилиях: Воропаева, Волков. Совершить такой проступок могли только эти двое. Для заключения, которое сделал Иван Сидорович, совсем не нужно было обладать какими-то особыми оперативными способностями, подозрения эти и раньше были у него, но он не имел права обвинять только по одному подозрению. Нужны были хоть какие-то, пусть самые незначительные, факты.

Он прощупал телогрейку еще раз. Из кармана посыпались какие-то крошки. Капитан хотел стряхнуть их со стола, и вдруг рука его задержалась. Это были не крошки — это был табак.

Акт был оформлен по всем правилам и подписан всеми присутствующими. Даже Галя Левицкая — противница всякой формалистики — согласилась, что в данном случае необходимо придерживаться этой формы.

— Кто замечал, что Смирнова курит?

Этот вопрос Белоненко удивил всех. Раззе он не знает, что никто никогда не видел Клаву курящей?

— А между тем в кармане телогрейки обнаружено вот что, — и Белоненко развернул маленький пакетик бумаги, в котором находились крошки табака-самосада. Комендант взял щепотку, потер между пальцами, понюхал и подтвердил:

— Точно, табак.

— Непонятно, — пожала плечами Левицкая.

— А может быть, это не ее телогрейка? — спросила Марина.

Все посмотрели на Машу.

— Я сама, своими собственными руками сняла ее с Клавы… А моя телогрейка — вот, на мне. Я успела забежать в барак и одеть ее.

— Твоя телогрейка тут ни при чем… Но Воронова права: может быть, Клава одела по ошибке чужую телогрейку.

— В таком случае эта телогрейка принадлежит кому-нибудь из девочек, — произнес Горин. — Не могла же Смирнова взять телогрейку из общежития ребят.

Белоненко подумал немного и сказал:

— Телогрейку эту хозяйка будет обязательно искать. Значит, надо отнести ее на место. И часы зашить обратно. Скажите, девушки, — повернулся он к Маше и Марине, — вы сможете сегодня переночевать в бараке девочек? Но придется придумать причину, объясняющую эту ночевку. Как, Маша?

— Причину? Есть причина! Мы еще не закончили побелку нашей комнаты… Ну там стена не закончена и вообще развал… Потому и ночуем в бараке.

— Спать вам, конечно, не придется, — заметил комендант. — Будете выполнять оперативное задание. — Он улыбнулся. — Справитесь?

— Причем задание действительно оперативное, — серьезно подтвердил Белоненко. — В бараке верхняя одежда висит на общей вешалке?