Марио Варгас Льоса - Сон кельта. Документальный роман

• Название: Сон кельта. Документальный роман
• Автор: Марио Варгас Льоса
• Издательство: Иностранка, Азбука-Аттикус
• Жанр: Прочая документальная литература
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-389-01619-4

«Сон кельта» — это мозаика воспоминаний, проходящих перед глазами героя в камере смертников. В основу романа положена реальная история легендарного борца за независимость Ирландии Роджера Кейсмента. Бывший британский консул, чьи отчеты о злодействах, творимых колонизаторами в Конго и Амазонии, принесли ему широкую известность, он был казнен за призывы к мятежу против господства Британской империи. Кейсмент провел последние дни в полной изоляции, оставленный друзьями и соратниками, возмущенными его сговором с немцами и гомосексуальными связями, о которых стало известно из его дневника — то ли подлинного, то ли сфальсифицированного.

* * *

Марио Варгас Льоса — один из творцов «бума» латиноамериканской прозы, всемирно известный перуанский прозаик, удостоенный в 2010 году Нобелевской премии «за изображение скрытых механизмов власти и ярчайшие картины человеческой борьбы, бунта и поражения». Это прежде всего относится к документальному роману Льосы «Сон кельта» (2010). В нем писатель представляет свою версию удивительной, полной приключений и греховных наслаждений жизни легендарного Роджера Кейсмента — пламенного сторонника независимости Ирландии, казненного за подстрекательство к мятежу против господства Британской империи.

«Сон кельта» — четвертый роман Марио Варгаса Льосы, с которым знакомит читателя издательство «Иностранка». В серии «The Best» ранее выходили «Похвальное слово мачехе», «Тетради дона Ригоберто», «Похождения скверной девчонки».

* * *

Продано свыше 1 миллиона экземпляров

---

Отпуск, однако, выхлопотать не удалось. Роджер тратил все время на составление отчета, который правительство требовало представить как можно скорей, на бесчисленные совещания в Министерстве иностранных дел, где приходилось докладывать обо всем, что он видел и слышал в Амазонии, на работу в Обществе против работорговли. Кроме того, он должен был встречаться с британскими и перуанскими руководителями „Перувиан Амазон компани“, которые на первой беседе — Роджер два часа рассказывал о своих впечатлениях о Путумайо — сидели не шевелясь, будто окаменели. Застывшие лица, полуоткрытые рты, недоверчивые и испуганные взгляды людей, увидевших, как у них под ногами разверзается земля, а на голову рушится свод потолка. Они не знали, что сказать. И простились с Кейсментом, так и не задав ему ни одного вопроса.

На второй встрече присутствовал сам Хулио Сесар Арана. Роджер видел его тогда в первый и последний раз в жизни. До этого так много слышал о нем от самых разных людей — и тех, кто говорил о каучуковом короле с восторгом верующих, как обычно говорят не о предпринимателе, а о религиозном лидере или политическом деятеле, и тех, кто винил его в самых жутких преступлениях и злодействах, ужасаясь его цинизму, садистической жестокости, алчности, жадности, вероломству, мошенничеству и деловой нечистоплотности, — что очень долго рассматривал его, как рассматривает энтомолог редкое, еще не значащееся в каталогах насекомое.

Говорили, будто Арана знает английский, но никогда — из гордости или по застенчивости — не говорит на нем. И потому сидевший рядом с ним помощник переводил ему на ухо. Арана оказался метисом небольшого роста, с широким лбом и азиатским разрезом глаз, с прямыми жидковатыми волосами, расчесанными на прямой пробор. Он носил небольшие, тщательно подстриженные усы и бородку; благоухал одеколоном. Должно быть, легенды о его маниакальной чистоплотности и заботе о собственной внешности соответствовали действительности. Он и в самом деле одет был безупречно — в костюм из тонкого сукна, сшитый не иначе как на Сэвил-роу. Арана хранил молчание, пока другие директора — да, на этот раз они решились открыть рот — засыпали Кейсмента бесчисленными вопросами, которые, без сомнения, были загодя припасены их адвокатами. Роджера пытались поймать на противоречиях, упрекали в преувеличениях, неточностях, пристрастном отношении, объясняли его суровость чистоплюйством цивилизованного горожанина-европейца, ошеломленного первобытным миром.

Отвечая им, добавляя уточнения и свидетельства, от которых нарисованная им картина становилась только мрачнее, Роджер не переставал поглядывать на Хулио Арану. Невозмутимый, как идол, тот сидел не шевелясь и даже не моргал. Лицо его оставалось непроницаемо бесстрастным. Тяжелый холодный взгляд выражал непреклонную волю. Роджеру он напомнил лишенные малейшего сочувствия к миру, пустые глаза управляющих факториями в Путумайо — глаза людей, давно утерявших способность (если даже предположить, что когда-то она у них была) различать добро и зло, доброту и злобу, человеческое и бесчеловечное.

И вот этот небольшой, пухловатый, очень элегантный человечек был повелителем империи размером со среднеевропейскую державу, ненавидимым и обожаемым хозяином жизни и имущества десятков тысяч людей, сумевшим в нищей и обездоленной Амазонии сколотить состояние, сопоставимое с тем, каким обладают крупнейшие европейские владыки. Он вырос в бедности, в богом забытой деревушке Риоха, затерянной в глуши перуанской сельвы, и начинал с торговли соломенными шляпами, которые плела его семья. Постепенно, возмещая недостаток образования (он получил лишь самые начальные знания) сверхъестественной работоспособностью, редкостным деловым чутьем и полнейшей бессовестностью, он вскарабкался на вершину социальной пирамиды. Бродячий торговец шляпами поначалу снабжал неимущих рабочих, на свой страх и риск уходивших в сельву добывать каучук, всем необходимым — поставлял им карабины, ножи, рыболовные сети, жестяные банки для латекса, консервы, маниоковую муку и прочее, а получая в обмен часть каучука, продавал его в Икитос и Манаос компаниям-экспортерам. Потом, накопив денег, сам смог заняться добычей и экспортом. Стал партнером колумбийских промышленников, которые по недостатку ума или усердия или же по причине чрезмерной совестливости успеха не добивались и в конце концов неизменно продавали ему за бесценок свои участки и рабочую силу, а иногда и сами поступали к нему на службу. Арана, человек недоверчивый, расставил своих братьев и кумовьев на все ключевые должности, так что эта огромная компания, к тому же в 1908 году зарегистрированная на Лондонской бирже, продолжала по сути дела оставаться семейным предприятием. Велико ли было состояние Араны? Молва, разумеется, сильно преувеличивала его размеры. Однако в Лондоне штаб-квартира „Перувиан Амазон компани“ занимала бесценное здание в самом сердце Сити, а особняк самого Араны на Кенсингтон-роуд не уступал окружавшим его дворцам аристократов и банкиров. Интерьеры его дома в Женеве и виллы в Биаррице были отделаны по эскизам самых модных декораторов, завешаны картинами, заставлены роскошной мебелью. Однако сам он, насколько известно, вел жизнь более чем воздержанную — не пил, не играл, не содержал любовниц — и все свое свободное время посвящал жене. Они были обручены с детства, однако Элеонора Сумаэта согласилась выйти за него замуж лишь через много лет, когда Хулио обрел могущество и положение, а она уже учительствовала в той самой Риохе, откуда оба они были родом.

В конце второго заседания Хулио Арана через переводчика заверил, что „Перувиан Амазон компани“ сделает все необходимое, чтобы любые недостатки в Путумайо были немедленно устранены. Ибо компания стремится проводить только такую политику, которая согласуется с духом законности и альтруистической морали Британской империи. И полупоклоном простился с консулом, не протянув ему руки.

Отчет о Путумайо занял у Роджера полтора месяца. Он начал диктовать его в одном из кабинетов министерства, благо ему выделили клерка, умеющего печатать на машинке, но потом предпочел работать в другом министерском здании, на Филбич-Гарденз, в Эрлз-Корте, неподалеку от красивой церкви Святых Губерта и Матвея, куда Роджер иногда заходил послушать великолепного органиста. Поскольку и на новое место к нему постоянно являлись политики, члены благотворительных организаций и обществ по борьбе с работорговлей, не говоря уж про журналистов — слухи об „Отчете о Путумайо“, как и в ту пору, когда он писал о Конго, стремительно распространяясь по всему Лондону, становились темой для статеек в желтых газетах и поводом для пересудов в лондонских клубах, — Роджер попросил разрешения уехать в Ирландию. Там, в номере Дублинского отеля „Басуэллз“, он к началу марта 1911 года завершил работу. Начальники и сослуживцы немедленно обрушили на него лавину восторженных отзывов. Министр сэр Эдвард Грей лично прислал ему поздравление, где высказал немало лестных слов, хоть и попросил внести несколько незначительных поправок. Отчет был тотчас отправлен в Вашингтон, чтобы Англия и США могли оказать совместное давление на правительство Перу и от имени всего цивилизованного мира потребовать, чтобы президент Аугусто Легия положил конец рабскому труду, пыткам, похищениям, насилиям и уничтожению индейских племен, виновных же — предал суду.

Роджер, вопреки настояниям врачей, твердивших, что он нуждается в отдыхе, так и не смог воспользоваться отпуском. Ему приходилось участвовать в заседаниях комиссий правительственных, парламентских и „Общества против работорговли“, где пытались определить наиболее действенный способ облегчить положение туземцев Амазонии. По его предложению в качестве одной из первых мер было решено создать религиозную миссию в Путумайо, против чего компания Араны неизменно возражала. Теперь наконец согласие было достигнуто.

И лишь в июне 1911 года Роджер смог наконец уехать в отпуск в Ирландию. Там его и настигло личное письмо сэра Эдварда Грея. Министр уведомлял Кейсмента, что по представлению Министерства иностранных дел король Георг V в ознаменование заслуг, оказанных Соединенному Королевству в Конго и Перу, возвел его в рыцарское достоинство.

Покуда родственники и друзья осыпали его поздравлениями, Роджер — поначалу, слыша, как к его имени прибавляют „сэр“, он едва удерживался от смеха — пребывал в сомнениях. Следует ли принять этот титул, пожалованный режимом, который он в глубине души считает враждебным и который поработил его страну? Но с другой стороны — разве не провел он столько лет на дипломатической службе у этого самого короля, у этого самого правительства? Никогда еще прежде не ощущал он с такой непреложной ясностью ту двойственность, что столько лет была неотъемлема от его жизни, заполненной верной и действенной работой на благо Британской империи, но одновременно и делом освобождения Ирландии, причем он с каждым годом все сильнее тяготел не к умеренному крылу этого движения, чьи адепты под руководством Джона Редмонда надеялись добиться автономии, „гомруля“, но к радикальным структурам вроде „Ирландского Республиканского Братства“, во главе которого стоял Том Кларк, ставивший себе целью обретение полной независимости посредством борьбы с оружием в руках. Терзаемый этими сомнениями, Кейсмент все же в учтивом письме поблагодарил министра за оказанную ему честь. Новость о том, что он удостоен рыцарского звания, попала в газеты и увеличила его престиж в обществе.