Наоми Френкель - Дети

• Название: Дети
• Автор: Наоми Френкель
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2011
• ISBN: 978-965-7288-49-8

Наоми Френкель – классик ивритской литературы. Слава пришла к ней после публикации первого романа исторической трилогии «Саул и Иоанна» – «Дом Леви», вышедшего в 1956 году и ставшего бестселлером. Роман получил премию Рупина.

Трилогия повествует о двух детях и их семьях в Германии накануне прихода Гитлера к власти. Автор передает атмосферу в среде ассимилирующегося немецкого еврейства, касаясь различных еврейских общин Европы в преддверии Катастрофы. Роман стал событием в жизни литературной среды молодого государства Израиль.

Стиль Френкель – слияние реализма и лиризма. Даже любовные переживания героев описаны сдержанно и уравновешенно, с тонким чувством меры. Последовательно и глубоко исследуется медленное втягивание немецкого народа в плен сатанинского очарования Гитлера и нацизма.

---

Лишь Бумба напоминает о воронах, взгляд Эдит возвращается к окну.

– Только тетя Текла была слегка, – старается дед громким голосом вернуть к себе общее внимание, как его прерывает Фрида укором:

– Уважаемый господин, что вы рассказываете ребенку! Завтра он сделает то же самое!

– Я не дурак! – тоже громко говорит Бумба.

За столом суета, каждому есть что сказать, все громко говорят наперебой. Покойный господин Леви только одним своим видом мог успокоить своих разбушевавшихся деток. Никто не осмеливался повышать голос в его присутствии, тем более, во время трапезы. Дед, сидящий во главе стола, старается перекричать всех. Он собирается продолжить свой рассказ, и заставляет всех остальных замолчать:

– Тетя Текла была немного сгорбленной, дети, – говорит дед и ударяет ладонью по столу, так, что подпрыгивают, позванивая, тарелки. Со стены, из золотой рамы, строго смотрит господин Леви на своих детей, и голос деда возвращается к прежнему приятному тону:

– Тетя Текла была немного горбатой, и потому ее решили выдать замуж за дядю Луи, который, в общем-то, не был принят в семье, потому что был родом из города Равенсбрюка, детки, – поправляет дед сам себя.

– Ну и что с того, что он из Равенсбрюка, дед?

– С чего, дорогой мой внук? – качает дед головой, удивляясь невежеству внука. – Не знаешь? Равенсбрюк был городом нищих, у которых ни кола, ни двора, городом ремесленников. Занимались евреи Равенсбрюка, вышиванием золотом и серебром одежд аристократов. Семья дяди Луи тоже занималась вышиванием. У них ничего не было, абсолютно ничего. Когда одежды с вышивкой вышли из моды, семья осталась вообще без дела. Потому-то и взял дядя Луи в жены тетю Теклу, ибо, не блистая красотой, она блистала избытком богатства. Тетя Текла этого ему не простила...

– Конечно же, нет – вскакивает Инга, обрывая деда. Она недавно вступила в организацию по охране прав женщин, и не пропускает ни единой возможности бороться с нарушением этих прав. – Дед! Как может жена простить мужу, который взял ее в жены из-за ее богатства. Мерзость, и все тут! – Кудрявая ее головка поворачивается к Иоанне, тотчас же взявшей ее сторону:

– Конечно, дед! В буржуазном мире даже любовь на продажу...

И опять все в один голос начинают кричать:

– Иоанна, прекрати! Перестань! Ты снова начинаешь, Иоанна!

Вот-вот вспыхнет новая ссора, но на этот раз деда одолевает смех. Он хохочет от всего сердца, обращаясь к Инге:

– Ох, детка. Эта мелочь вообще не была важна тете Текле. Вовсе не замужество и имущество служили причиной ее обвинений и прощений. Дяде Луи она не могла простить, что его семья прибыла в Германию из Польши спустя сто лет после правления великого принца Бранденбургского. Иоанна, детка моя, когда начался период власти великого принца?

– В тысяча шестьсот пятидесятом, дед, – сразу же ответила Иоанна – живой справочник семьи.

– Верно, детка, проверено, в 1650, – повторяет дед, как будто и сам знал дату, и только хотел проверить знание внучки, – в 1650 семья моей матери приехала сюда, вместе с восхождением к власти принца в Бранденбурге. Семья прожженных банкиров. Дочки во всех ее поколениях были настоящими принцессами, даже немного горбатая тетя Текла. Это не помешало ей перенести все ей принадлежащее – семье великого принца Бранденбургского. Нет, детки, тетя Текла так никогда и не простила дяде Луи столетнее опоздание его семьи с переездом в Германию, да еще в город Равенсбрюк! Брак оказался неудачным. Детей у них не было, и не только из-за горба тети Теклы.

– А из-за чего, дед? – поднял сверкающие от любопытства глаза Бумба.

– Из-за комнат, мальчик, не появились дети у тети Теклы и дяди Луи. Из-за комнат и французской речи. По предписанию семьи должна была тетя Текла переехать в город мужа – Равенсбрюк. В этом городе тетя построила роскошный особняк с огромными богато обставленными комнатами в стиле французского короля Луи. И только в конце дома была комната в стиле ее мужа Луи Виша. Туда тетя предпочитала не входить, а обретаться в огромных комнатах в стиле короля Луи и говорить на французском языке, который был тогда в моде. Но дядя Луи не знал ни одного слова по-французски. Поэтому их брак не удался, и не появились дети, просто не появились. Но, при всем при этом, успех не миновал дядю Луи: он выиграл в лотерею!

– В лотерею?! – воскликнули все.

– В лотерею, детки. Кетхен, подай кофе. Да, детки, – и, расслабившись, дед опирается спиной о спинку стула. – Дядя выиграл в лотерею и стал королем в апартаментах тети.

– Но почему тогда не появились дети? – упрямится Бумба.

– Мальчик, не мешай. Дети не появлялись, зато появлялись гости. Много гостей. И каждый поздравлял дядю Луи с большим выигрышем. И как почтенный муж, он принимал в стиле короля-тезки гостей, и чувствовал себя господином в доме тети. Но чувство это не было долгим. Не прошло и считанных дней, как дядя потерял все свои деньги.

– Как? – восклицают все с истинным огорчением. – Как, дед?

– Потерял на деревьях, детки. На деревьях. – Когда дед рассказывает, жив лишь сам рассказ, и ничего более. И потому никто не чувствует, лишь Иоанна, что его паузы таят испуг. И все же дед продолжает. – Жил в Равенсбрюке человек, детки, большой богач по имени Мендель Гирш...

– Он был сионистом, дед, – не успокаивается Иоанна.

– Ну, прекрати, Иоанна! – обрывают ее.

– Он торговал деревом, детка, и соблазнил дядю Луи попытать удачу в этой торговле. Лес был вблизи города. Дядя купил его, чтобы затем продать деревья Менделю Гиршу. Это обещало колоссальные прибыли, но тут пришла зима, невероятно суровая, дороги стали непроходимыми, и лесоповал оказался невозможным. Когда наконец пришло лето, грянул пожар, сжег все деревья, и от всего большого выигрыша осталась лишь выжженная земля.

– Ах! – раздается над столом общий вздох огорчения.

– Ах! – вздыхает дед, глядя на черноглазую внучку. – Нет, Иоанна, не похож я на дядю Луи, и нельзя вкладывать деньги в деревья и в земли, а...

– А что? – спрашивает Гейнц в качестве бизнесмена.

Но дед не торопится с ответом, держит бутылку. Поднимает бокал и торжественно возглашает:

– Эти деньги – на счастье и предназначены первому правнуку. В момент его рождения я открываю счет в банке на его имя и кладу на его имя эти деньги. Твое здоровье, Эдит, детка моя, твое здоровье! – Откашливается и покручивает усы.

– Твое здоровье, дед! – очень тихо говорит Эдит.

Столовая сверкает. Кетхен подает фрукты, и, кажется, стол благоухает всеми ароматами сада, покой умиротворения нисходит на всех. Щелканье орехов и звук посуды, которую, стараясь не нарушить тишины, убирает Кетхен, единственно нарушают ощущение сытости. Буря и снегопад за окнами только усиливают тепло внутри. Дед угостил старого садовника и Гейнца толстыми сигарами, и ароматные клубы дыма овевают головы присутствующих. Гейнц погружен в курение сигары. Потому не следит за тем, как неподобающе сидит Иоанна: локти на столе, подбородок – в ладонях. Только все быстро схватывающие глаза деда следят за мрачным лицом внучки, а дед не терпит угрюмости у праздничного стола, особенно в день большого выигрыша в лотерею.

– Ну, детка, есть проблемы? – обращается он к ней.

– Есть, – отвечает внучка.

В последнее время именно таков стиль разговора между дедом и Иоанной. Лицо ее очень часто угрюмо, и на вопрос деда о причине такой мрачности, она односложно отвечает: «Есть проблемы, дед».

– Что за проблемы, хочу я знать, детка.

– Есть у нас проблемы, дед, – увиливает Иоанна.

– У нас?

– У нас в подразделении.

– Какие?

– Есть спор, дед.

– Спор о чем?

– О песне.

– О песне? Интересно.

– Песня начинается словами: «Здесь, в стране, влекущей праотцев».

– Хм-м, – втягивает дед с удовольствием дым сигары.

– Дед! – вскрикивает Иоанна. – Мы не можем петь в Германии: «Здесь, в стране, влекущей праотцев, исполнятся наши надежды».

– Почему нет?

– Дед! – повышает голос Иоанна, и лицо краснеет до корней волос. – Дед, петь в Германии – «Здесь, в стране...» Петь надо: «Там, в стране...» – Ответ ее исчезает в общем шуме, но раз Иоанна открыла эту тему, она должна довести ее до конца. Вопрос о песне очень важен.

– Довольно, Иоанна, хватит. – Члены семьи пытаются участвовать в диспуте. И даже дед, который, по сути, потянул ее за язык, гладит шею пса Эсперанто и отвечает, наслаждаясь покоем:

– Ого! Проблемы, проблемы, – и подмигивает налево и направо. Шутливое выражение его лицо настолько ясно, что все прыскают от смеха. Иоанна выходит из себя.

– Довольно! Вы все мне надоели! Так или иначе, еще немного, и я уезжаю отсюда. Через три недели ханукальные каникулы. Слава Богу, что я буду в Польше, у деда и бабки. Вы надоели мне. – И она убегает из комнаты прежде, чем кто-то попытается ее задержать. Только Бумба не успокаивается. Он с большим уважением, и даже любовью, относится к этим раздорам с Иоанной , и добавляет соли в рану, стоя у дверей: