Песах Амнуэль - Все разумные (Сборник)

• Название: Все разумные (Сборник)
• Автор: Песах Амнуэль
• Издательство: ООО "Издательство АСТ"
• Жанр: Социально-психологическая фантастика
• Год: 2002
• ISBN: 5-17-014732-5

Павел Амнуэль — писатель, чье творчество удивительно многогранно и многообразно. Однако в каком бы жанре — философской ли притчи, «научной» ли в старом, строгом смысле этого слова фантастики или фантастики психологической — не были написаны его произведения, неизменно в них одно: все они, традиционные и каноничные, вызывают в памяти лучшие образцы времен «золотого века» научной фантастики — но при этом совершенно самостоятельны.

Строгость жанра здесь идет не во вред, а только на пользу сюжету — и только усиливает его увлекательность!

Не верите?

Прочитайте — и убедитесь сами!

---

И они поднялись на второй этаж — играть в нарды.

Время до обеда пролетело незаметно. Ибрагим проигрывал, Салман был в ударе, между партиями они пили в буфете прохладительные напитки и обсуждали будущий маршрут.

— Сначала хадж, — настаивал Ибрагим. — В Мекке решим, что делать дальше.

— Нет, — возражал Салман. — Я бы предпочел сначала слетать в Эль-Кудс. Ты же знаешь, что золотой купол мечети Омара — моя мечта. Постоять на том месте, где стоял сам Пророк…

— Послушай, Салман, — сказал Ибрагим. — Не нужно спорить, у тебя сегодня в мыслях полный сумбур. Ты не успеешь в Эль-Кудс, и молиться ты будешь не в мечети Омара, а в иерусалимском Храме Гроба Господня.

Банка с соком выпала из руки Салмана, и желтая жидкость пролилась на брюки. Действительно, то, что происходило с ним сегодня, не лезло ни в какие ворота. Он не мог забыть. Но забыл. Наверное, перед полетом ему нужно было пройти полное медико-религиоведческое обследование. Может, его организм плохо переносит стартовые перегрузки? Такое бывает очень редко, но ведь бывает, о чем тут спорить? А он пренебрег. Нет, не то чтобы пренебрег, просто не подумал, будучи в эйфории от того, что скоро увидит Эль-Кудс… То есть Иерусалим. А может, Ерушалаим, золотой город над голубым небом?

Только полной консперсии ему не хватало!

— Эй, — сказал Ибрагим, — ты почему такой бледный? Пойдем, я отведу тебя к доктору.

— Да-да, — пробормотал Салман. — Что-то мне не по себе…

До кабинета корабельного эскулапа они не сумели добраться без приключений.

В главном коридоре толпа евреев читала вслух Псалмы Давида. Вообще говоря, ничего предосудительного в этом не было, но сейчас, когда нервы Салмана находились в натянутом состоянии, любой посторонний шум вызывал в его организме резкую реакцию отторжения. А звуки Псалмов были сейчас, ясное дело, посторонним шумом.

— Эй, — сказал Салман. — Эй, евреи, дайте пройти. И помолчите, здесь все-таки общественное место, а не синагога.

На них обернулись, и Салману даже показалось, что он узнает двух-трех человек. Впрочем, наверное, показалось, что общего у него могло быть с этими пейсатыми, не почитающими Пророка?

— Твое лицо мне знакомо, — мягко проговорил один из евреев. — Не могу вспомнить…

Естественно, не может.

— Дорогу! — сказал Салман и бросился на евреев, как таран на городские ворота.

Кто-то наверняка получил по уху, а кто-то отлетел к стене, что при пониженной корабельной тяжести вряд ли привело к серьезной травме, но нанесло чувствительный удар по самолюбию. Евреи не остались в долгу, а поскольку их было ровно в пять раз больше, то Салман с Ибрагимом выбрались несколько минут спустя в медицинский коридор в помятой одежде, и у каждого под глазом красовался отличный фингал.

— Ну погодите! — взорвался Ибрагим, который молчал все время, пока продолжалась потасовка. — Уж на Земле я до вас всех доберусь!

Что-то подсказывало ему, что это всего лишь пустая угроза.

В лазарете за белым столом сидел врач и со скучающим видом читал на экране порнографический журнал с анатомическим сексом. Увидев входивших в отсек мусульман, он мгновенно переключил канал, вызвав программу нравственного исламистского воспитания, а на его голове, будто крапленая карта из колоды, возникла белая в полосочку куфия.

— С евреями или христианами? — спросил он, кивая на синяки под глазами Ибрагима и Салмана.

— С евреями, — сказал Ибрагим. — Но мы пришли не из-за этого.

— А из-за чего же? — удивился врач.

— Вот он, — Ибрагим показал на Салмана, — вылетал в рейс евреем, а после стартовой фуги проснулся мусульманином. Хотя время фазы у него только через полторы недели.

Глаза врача расширились. Это был действительно отличный случай. Не то чтобы уникальный, но достаточно редкий для того, чтобы заняться им основательно.

— Не было ли перед отлетом простудных заболеваний? — обратился врач к Салману.

— Н-нет, — вспоминая суматошные предполетные дни, ответил Салман.

— Ваше имя и регистрационный номер, пожалуйста.

— Салман Тарауше, семь-семь-один-дробь-шесть-девять.

Врач повернул экран монитора таким образом, чтобы посетители не могли видеть изображения, и пробубнил в микрофон несколько кодовых словосочетаний. Что он разглядел в личном деле Салмана, осталось неизвестным. Во всяком случае, когда врач поднял глаза на посетителей, лицо его не выражало ничего, кроме скуки.

— Перед отлетом, — сказал он, — вы прошли курс лечения от рака правого легкого, верно?

— Ну, — пожал плечами Салман. — Это было за две недели. Координатор не дал противопоказаний.

— Координатор был дубиной, — сообщил врач. — Он не учел ваши генетико-конфессионные данные. Я послал информацию в медикацентр Марса. У вас реабилитационный индекс сегуроидно-анти… Впрочем, не важно. Вы могли лететь не раньше, чем через полтора месяца. А лучше было не лететь вообще.

— И что мне теперь делать? — огорчился Салман. — У меня сбился ритм?

— Еще как! Но не беспокойтесь, случай классический. Пройдите в кабинку, примите сеанс конфестерапии. Через пять минут будете в порядке.

Салман прошел в кабинку, которая была больше похожа на будку видеотаксофона. Ему впервые в жизни приходилось принимать участие в процедуре религиозной переориентации, прежде в его конфессионном сознании не происходило сбоев, и он искренне считал, что это попросту невозможно. В кабинке стоял странный запах — то ли жирной баранины, то ли прелых цветов. Повернуться здесь было негде, и Салман застыл, ожидая дальнейших указаний.

Кто-то сильно двинул его сзади по основанию черепа, и Салману показалось, что он летит вверх тормашками. Секунду спустя падение прекратилось, и он увидел себя стоящим на коленях перед отцом Александром в приходе церкви Святого Лаврентия на Фарсиде. Здесь его крестили, и сюда он приходил на исповедь.

— Соломон, — сказал отец Александр громовым голосом. — Запомни, Соломон: Иисус велел нам страдать, но не потому, что страдание есть наказание Господне, а потому, что страдание суть возвышение души.

Страдать Сол не хотел, он хотел любви. Он любил Марию (тогда ему казалось, что любил), он непременно хотел на ней жениться, но даже компьютеры не могли согласовать день свадьбы, потому что… Потому что — что? Он не понимал компьютерной казуистики, но знал, что ему плохо, очень плохо…

— Пойдем-ка, — сказал отец Александр, — я приму твою исповедь и буду знать, что посоветовать тебе в трудную минуту.

Кто-то невидимый провел рукой перед глазами Сола, и он очнулся. Оказывается, он стоял на коленях в тесной кабинке корабельного лазарета и держался руками за стенки.

Он встал и дернул головой, отгоняя видение. Он всегда отгонял это видение, когда оно являлось ему в неурочное время.

Сол вышел из кабинки и сказал врачу:

— Я понял. Это все из-за той, первой нестыковки. У меня нарушена конфессиональная координация.

— Угу, — промычал врач, успевший уже вернуться к своему занятию — разглядыванию на экране анатомических половых актов. Сол огляделся — Ибрагима в лазарете не было. Да и быть не могло, что мог делать этот мусульманин в христианском по сути лечебном центре?

— Соломон Тарраш? — спросил врач, не оборачиваясь.

— Да, — сказал Сол.

— Свободны, — буркнул врач. — Посетите храм Марии Магдалины, это в носовом отсеке, второй коридор наверх. Там вам сделают фиксацию. На поездку хватит, а дома вернетесь в ритм.

— Спасибо, — растерянно произнес Сол, думая, что врач ошибся и прописал не то лекарство. А какое было нужно? Вроде бы он собирался…

— Доктор, — сказал Сол, мучительно вспоминая имя, которое он называл таможеннику в космопорту Аресиды, когда регистрировал свой багаж, — доктор, я как-то странно себя чувствую… Во имя Христа, что это значит?

Ему стало душно, он поднял руку, чтобы осенить себя крестным знамением, но пальцы неожиданно нащупали на шее цепочку с брелком: маленьким крестиком, подаренным матерью, когда… О Господи, это был не крестик! На шее висел самый настоящий магендовид, который казался раскаленным, он сопротивлялся кресту, сознание протестовало…

Врач почувствовал неладное, оторвался от созерцания некропрелестей и резко обернулся. Увидев выражение ужаса на лице пациента, разглядев его руку, ухватившуюся за шестиконечную звезду-брелок на цепочке, врач понял, что сотворил, и понял, что произойдет в лазарете спустя несколько секунд. Эти несколько секунд еще оставались у него в запасе, пока сознание пациента боролось с подсознанием, выталкивавшим наружу три личности сразу.

Открыв верхний ящик стола, врач выхватил пистолет и направил на пациента, стараясь поймать в прицел височную часть, причем желательно — левую. На худой конец, он собирался стрелять куда угодно, хоть в ногу, но лучше было, конечно, попасть в цель с первого раза, чтобы избежать дальнейших неприятностей. Черт, как он мог? Какой непрофессионализм. Теперь его уволят, если…