Песах Амнуэль - Все разумные (Сборник)

• Название: Все разумные (Сборник)
• Автор: Песах Амнуэль
• Издательство: ООО "Издательство АСТ"
• Жанр: Социально-психологическая фантастика
• Год: 2002
• ISBN: 5-17-014732-5

Павел Амнуэль — писатель, чье творчество удивительно многогранно и многообразно. Однако в каком бы жанре — философской ли притчи, «научной» ли в старом, строгом смысле этого слова фантастики или фантастики психологической — не были написаны его произведения, неизменно в них одно: все они, традиционные и каноничные, вызывают в памяти лучшие образцы времен «золотого века» научной фантастики — но при этом совершенно самостоятельны.

Строгость жанра здесь идет не во вред, а только на пользу сюжету — и только усиливает его увлекательность!

Не верите?

Прочитайте — и убедитесь сами!

---

— Ты. Да. Только.

— Это понятно, — сказал я. — Конечно, только я, кто же еще? Вопрос — что? И еще, — я повернулся к Ландовской, — если вашему пророку для предвидения результата нужна информация, то пусть он примет к сведению, что братья и сестры Лучано Грапетти покинули свои планеты и, судя по всему, направляются к системе Альцины. И, если в течение максимум двух суток я не найду Грапетти, может случиться беда. Мое начальство на Земле вряд ли будет спокойно смотреть, как…

— Да это все понятно, — прервала меня Ландовска. — Фарамон сказал и об этом тоже. Но, видите ли, Максим… Он хороший пророк, но каждый пророк хорош в пределах своей системы ценностей. В конце концов, Нострадамус, если вы помните, тоже не занимался предсказаниями будущего жителей Пандоры…

— Не знал он ни о какой Пандоре, — с досадой сказал я.

— Вот именно, — подхватила Ландовска. — И Фарамон не знает ни о ком из тех людей, что вас интересуют. Кроме Лучано, который, поселившись на Альцине, был включен в ее ареал. И только в связи с личностью Лучано Фарамон может…

— Ванда! — воскликнул я. — Мы увязнем в очередном споре. Что сказал этот пророк — в двух словах?

— Фарамон утверждает, что Лучано нет в астрологических домах Альцины. Сегодня в полдень Кусбар входит в знак Бресо, и при этом аспект Переная приходится на восьмой дом — дом Ферна. Еще утром он не мог этого утверждать точно, потому что тогда знаки стояли иначе. Все изменилось примерно в девять утра по времени Альцины-прим. Вы можете сказать, что произошло в это время?

Я подумал. Пять часов назад… С Экселенцем я говорил позднее… Корней Яшмаа покинул Гиганду вчера. Остальные близнецы, похоже, вылетели еще раньше. Пять часов назад… Пожалуй…

— Звездолет «Антиной», рейс с Надежды, должен был выйти из нуль-Т в системе Альцины примерно в это время, — сказал я медленно. — Это легко проверить — свяжитесь с информом космопорта. Если я прав, сейчас «Антиной» маневрирует на расстоянии десяти астрономических единиц, готовясь к посадочному прыжку.

Татьяна, не дожидаясь просьбы Ландовской, поднялась и подошла к терминалу. Наверняка все так, — подумал я. По времени совпадает. Матильда Геворкян вот-вот прибудет. Ну и что? Что это нам дает? Я и так знал после разговора с Экселенцем, что близнецы устремились на Альцину. Наверняка у начальника космопорта есть указание держать «Антиноя» на внешней орбите до получения дальнейших распоряжений. Сейчас Татьяна в этом убедится, только и всего.

— «Антиной», — сказала она, читая с экрана, — вышел из нуль-Т в девять тринадцать по времени Альцины-прим. Выведен на траекторию ожидания. Посадка не разрешена, на борту объявлена тревога-ноль.

— По какой причине? — спросил я, зная заранее, что ответа не будет.

— Здесь не сказано… Что-то произошло, да? — она обращалась к Ландовской, будто та могла знать, что происходило на борту «Антиноя».

Я мог это сказать. Экселенц не хотел рисковать. Капитан «Антиноя» получил распоряжение КОМКОНа и Всемирного Совета (нужна была обязательно совместная санкция, иначе приказ не имел бы юридической силы) арестовать пассажирку Матильду Геворкян и содержать в каюте до получения новых указаний. Все это время звездолет должен находиться на орбите ожидания. Дорогое удовольствие, но Экселенц был в своем праве.

Фарамон заговорил опять, на этот раз — октавой ниже и гораздо более спокойно. Я даже уловил в его речи несколько раз повторенные названия Кусбар и Бресо — наверняка это были местные зодиакальные знаки.

Лицо Ландовской потемнело.

— Он… Влияние двух домов, которые…

— Ванда! — взмолился я. — Пожалейте непрофессионала!

— Все рушится, Максим, — тихо сказала Ландовска. — Гороскопы, только вчера составленные, нуждаются в пересмотре… Слишком много внешних факторов… Независимых… Не включенных в динамику планетных сил… Единственное, что, по словам Фарамона, можно сделать…

Она замолчала.

— Ну? — поторопил я.

— Убить этого вашего Экселенца, — выпалила Ландовска и с вызовом посмотрела мне в глаза.

— Почему? — ошарашенно спросил я.

— Потому что он может совершить нечто… Это стало Фарамону ясно только сейчас, когда знак Бресо в Кусбаре… Простите. Он не видел раньше судьбы этого человека, а сейчас, когда знаки легли… В общем, если его не остановить, то будет плохо.

Остановить Экселенца? В чем? Что он мог сделать, находясь на Земле, такого, чтобы здесь, на Альцине, изменились расположения знаков и аспектов?.. Тьфу ты. Я тоже перешел на этот идиотский язык, будто он что-то означал в реальности.

Остановить Экселенца. Два года назад я уже пробовал его остановить, не понимая, что происходит. Я и сейчас толком не понимал. Догадка — да. Почти уверенность. Единственное, что я мог — сообщить о своей догадке Экселенцу. Собственно, я даже обязан был это сделать. А решать будет он. Все равно он. Хотя именно сейчас ему лучше этого не делать. Вообще не делать ничего. Ждать. Иногда лучше всего — ждать. Чтобы случайности накопились и проявили себя. Да, потом может быть поздно. А сейчас рано. И мгновение, когда еще можно принять решение и не погубить мир, — очень краткое.

Я раздумывал, но это не мешало мне набирать на терминале коды срочной связи.

— Спросите у Фарамона, — сказал я, не оборачиваясь. — Если он включил Рудольфа Сикорски в свою знаковую систему… Сколько времени у нас в запасе прежде, чем знаки опять переменят позицию?

Несколько быстрых слов, я услышал за спиной чьи-то шаги, и голос пророка сказал над моим ухом:

— Нет. Время. Нет. Вижу.

— Что значит — нет? — спросил я сквозь зубы. — Минута? Две? Пять?

— Минута, да. Но нет.

Чтоб тебе…

Экран осветился, но Экселенц предпочел не показывать посторонним свою лысину, не на всех она производила благоприятное впечатление. Он сидел за столом и смотрел куда-то в сторону, демонстрируя свой профиль, и в профиле шефа я углядел нежелание разговаривать. Естественно. Он ждал (если ждал) моего доклада, а не общего собрания следователей с подозреваемыми. Выбирать, впрочем, не приходилось. Ни мне, ни ему.

— Экселенц, — сказал я. — Разрешите познакомить вас с женой Лучано Грапетти Татьяной (я затылком ощутил, что Татьяна подошла и встала за моей спиной рядом с Ландовской), а также с Вандой Ландовской, астрологом.

О Фарамоне я не упомянул, полагая, что в разговор он вмешиваться не станет, да и сидел он сейчас вне поля зрения обзорной камеры.

Экселенц медленно повернул голову и внимательно оглядел обеих женщин.

— Очень приятно, — сказал он десять секунд спустя, хотя лицо его говорило скорее об обратном. — Максим, ты не мог бы выбрать иное время для связи? Я сейчас занят…

Он хотел сказать не «другое время», но «другое место». А занят он был всегда.

— Экселенц, — продолжал я, поняв уже, что разговор, какого я ожидал, скорее всего, не получится, — у меня есть соображения по поводу происходящего. Не буду терять время на изложение, я отослал материал по нуль-И. Сейчас необходимо принять решение…

— Материал я получил, — прервал меня Экселенц. — Максим, я повторяю, у меня нет сейчас времени. Я свяжусь с тобой позже. Извини. Ты слишком внушаем, сынок.

Щелчок, и мы остались одни. Ощущение было именно таким: мы с Вандой и Татьяной остались одни во всей Вселенной. Экселенц получил мой материал, но даже не стал с ним знакомиться — у него на это не было времени. Возможно, он видел проблему шире, чем я. Возможно, он обладал большей информацией, нежели я. Но пророком он не был. Он не был пророком, когда убивал Абалкина. И не был пророком, когда именно меня посылал на Альцину разбираться с делом Грапетти. Возможно, я действительно слишком внушаем. Абалкин в свое время внушил мне, что жизнь человека дороже благополучия человечества. А еще раньше некий Странник на планете Саракш внушил мне, что блага можно достичь только терпением. Ангельским терпением. Вселенским терпением. Даже если стоишь под дулом скорчера. Сейчас у Экселенца не было ни терпения, ни желания вспоминать свои же уроки.

И что же я мог сделать в этой ситуации?

— Наверное, Максим, — сказала Ландовска, — мы вам помешали. Он не захотел вас слушать в нашем присутствии.

— Наверное, — неохотно признался я.

— Вы пойдете к себе, — продолжала Ландовска, — или уйти нам?

Похоже, она передавала инициативу в мои руки. Наверняка я мог сейчас воспользоваться кабинкой нуль-Т без опасения оказаться внутри замкнутой клетки для размышлений. Но и я должен был продемонстрировать, что у меня больше нет секретов.

— Один звонок сначала, если позволите, — пробормотал я.

Только бы застать на месте… В Ясиновской сейчас, кажется, раннее утро. Может, даже еще ночь. Я задал нулевой приоритет и принялся ждать. Недолго, впрочем. И в Ясиновской действительно было раннее утро — камера стояла перед входом в дом, и я увидел замечательный пейзаж: восходящее из-за холмов солнце, вымытые росой березки, а на переднем плане гамак, в котором лежала женщина. Женщина только что проснулась, а может, ее разбудил звонок, я заметил на ее лице тоненькую сеть морщин, которых не было прежде, но я ведь и не видел эту женщину долгих два года. Лицо Майи Глумовой окаменело, едва она узнала Максима Каммерера.