Елизавета Абаринова-Кожухова - Дверь в преисподнюю

• Название: Дверь в преисподнюю
• Автор: Елизавета Абаринова-Кожухова
• Жанр: Фэнтези

Дорогой читатель! Представь себе, что ты каким-то чудесным образом перенесся в параллельный мир, чем-то очень похожий на наш, но во многом — совсем другой. А теперь представь себе, что ты — частный детектив или журналистка. И что тебе не приходится искать приключений — они сами тебя находят. Впрочем, если ты прочел книгу «Холм демонов», опубликованную в нашей библиотеке, то уже догадываешься, о чем пойдет речь. Поверь мне, что и «Дверь в преисподнюю» доставит тебе не меньше радостных переживаний — вместе с ее героями ты будешь сражаться с вурдалаками, пробираться по мрачным лабиринтам подземных ходов, разоблачать людоедов, летать на ковре-самолете и испытывать колдовские силы, таящиеся в магическом кристалле. И сам не заметишь, как доберешься до счастливого конца, ибо у таких книжек бывает только счастливый конец. А. Романов

---

— Нихт проблемен! — широко улыбнулся Иоганн Вольфгангович и извлек еще один мятый листок. — Вот тут другой мой стихотворение в переводе. — И он, немного запинаясь, торжественно зачитал:

— Кто с плачем хлеба не вкушал,

Кто, плачем проводив светило,

Его слезами не встречал,

Тот вас не знал, небесные силы!..

«Нечто похожее я уже где-то слышала», — подумала Надя, пока Иоганн Вольфгангович раскланивался в ответ на сдержанно-вежливые аплодисменты сотрапезников, которых в этот момент высокая поэзия явно волновала меньше всего.

— По-моему, превосходно, — высказал свое суждение Александр. — A теперь, господа, с вашего позволения, я тоже хотел бы прочесть несколько строчек.

— Неужели и Ваше Величество заразились неизлечимой болезнью сочинительства! — удивленно воскликнула мадам Сафо, всплеснув полными ручками.

— Увы, — покачал головой Александр, — сам лишенный дара сочинительства, я способен лишь на покровительство… Дело в том, что после Касьяна остались четыре или пять стихотворений, на которые людоед, видимо, не обратил внимания.

Король протянул руку, и Перси подал ему несколько неказистых листков. При этом паж тихо, чтобы остальные не услышали, прошептал:

— A ведь из этого следует, что людоед, скорее всего, не из поэтов…

Александр величественно кивнул и, бегло просмотрев рукописи, остановился на стихотворении, которое он, по-видимому, счел наиболее подходящим к случаю:

— Я хотел открыть тебе душу,

Но ты ей предпочла мое тело…

Во все время чтения паж украдкой наблюдал за присутствующими — не выдаст ли кто-то себя невольным взглядом или жестом.

x x x

Увидав боярина Василия, Беовульф очень обрадовался, а когда узнал, что за причина привела к нему вчерашнего гостя, то пришел в неописуемый восторг и в лучших чувствах заключил Дубова в могучие объятия.

— Так, значит, вас пытались заколоть?! — взревел Беовульф. — Ну вы, в природе, даете!.. Да ради бога, живите, сколько хотите, у меня вы будете в полной безопасности, ко мне сюда ни одна сволочь не полезет — убью! — И, несколько успокоившись, добавил: — Боярин Василий, милости прошу пожаловать ко мне в рыцарскую залу, выпьем по кубку старого доброго винца за ваше счастливое спасение!

— Не откажусь, — улыбнулся детектив.

Рыцарская зала представляла собою обширное помещение, стены которого в живописном беспорядке были увешаны старинными портретами, боевыми доспехами и охотничьими трофеями.

— Прошу! — широким жестом указал Беовульф на огромный стол. Василий отодвинул громоздкое кресло, но непроизвольно вздрогнул: из-под стола с громким лаем выскочила огромная лохматая собака.

— Грегуар, молчи, шельмец! — прикрикнул Беовульф. — Мой любимец, -пояснил он, целуя пса прямо в морду. — Я его, знаете ли, в честь князя Григория так назвал. Чудная псина, только гадит где попало… — Беовульф хлопнул в ладоши, и слуги внесли в залу огромный серебряный жбан и два позолоченных кубка.

— Это мои самые лучшие, — с гордостью пояснил радушный хозяин, щедро разливая вино. — Их за верную службу пожаловал моему пращуру, Гильденкранцу, сам королевич Георг.

— Какой королевич Георг? — отпил Дубов из кубка.

— А, ну тот, что основал наше Мухоморье, сиречь Новую Ютландию. Его ведь выгнали из Ютландии, вот он сюда и перебрался.

— А за что его выгнали? — заинтересовался Василий.

— Ну, он там такого начудил, просто любо-дорого! — захохотал Беовульф. — Такую потасовку устроил — папашку своей невесты взял да и зарезал, понимаешь! Как завопит: «Крысы!» — и шпагой в занавеску раз, и все. А нечего было стоять за занавеской! Во как… В другой раз заявился на совещание королевских советников с медведем на цепи… Вот с этим, — указал радушный хозяин на изрядно тронутую молью медвежью шкуру, висевшую на стене. — A когда на самого своего дядюшку, на короля то есть, стал наезжать, так это вообще! Да уж, славные были времена — не то что сейчас. — Беовульф горестно вздохнул, подлил себе в кубок мутного вина и опрокинул его в горло. В этом чувствовался опыт и сноровка. — Ну что, боярин Василий, налить вам еще? — предложил Беовульф своему гостю.

— Можно, — чуть заплетающимся голосом ответил Дубов. В своей Кислоярской действительности он отнюдь не слыл безупречным трезвенником, но и к столь обильным возлияниям не привык.

— Себе я налью поменьше, — как бы извиняясь, сказал хозяин. — Мне ведь на свидание с дамой пора идти. А вы тут продолжайте, сделайте милость.

— Дама та самая, что вы давеча говорили?

— Ну конечно! Ах, какая женщина, какая женщина… Мне для нее ничего не жалко, я ей даже свой лучший золотой перстень подарил, вот как!

Василий открыл рот, явно собираясь что-то сказать, но передумал и вместо этого отпил из кубка немного вина.

— Ну, я побежал, — засуетился хозяин. — А вы тут располагайтесь, чувствуйте, как дома.

— Извините, я хотел бы немного отдохнуть, — сказал Василий. -Знаете, после столь бурной ночи…

— Конечно, конечно! — понимающе загромыхал Беовульф. — Слуги укажут вам горницу, и отдыхайте хоть до скончания века!

x x x

Королевский летописец Пирум, принявший Чаликову в древлехранилище, расположенном в одной из башен замка, по своей наружности оказался совсем не похожим на тех не очень многочисленных историков, коих Наде довелось увидать воочию, а именно старца Пимена из оперы «Борис Годунов» и кислоярского кандидата исторических наук госпожу Хелен фон Ачкасофф.

Чаликову, а точнее пажа Перси, встретил невысокого роста плотный мужичок в валенках и залатанной серой фуфайке, на фоне которой ярко выделялся пестрый шейный платок. Летописец широким жестом окинул свое хозяйство — обширное круглое помещение, заставленное старыми комодами и высокими, почти до потолка стеллажами — и произнес чуть скрипучим голосом:

— Ну вот, наконец хоть кто-то залюбопытствовал. A то ведь так и пропадут невостребованными сии драгоценные немые свидетели былых веков. Его Величество уже известил меня, дабы я всячески способствовал утолить твою любознательность, о мой дражайший юный друг!

Говоря это, Пирум снял с одного из стульев, также весьма древнего происхождения, ворох пожелтевших бумаг, кинул их на пол и пригласил гостя присесть.

— Благодарю вас, господин летописец. — Надя поудобнее устроилась на стуле. — Для начала мне хотелось бы узнать, как возникло Мухомо… то есть Новая Ютландия.

— Нет ничего проще, мой юный друг, — с готовностью откликнулся Пирум. — Беспристрастные скрижали сберегли немало свидетельств, подлинных и мнимых, тех незапамятных лет, и единственная трудность в том, как отделить зерна истины от плевел вымысла, поелику не все очевидцы одинаково относились к тем давним событиям.

— Ну так может быть вы расскажете о них так, как лично вы их видите? — предложила Надя.

— Увы, скромное положение королевского древлехранителя и летописца не дает мне права истолковывать то, что было, на собственный лад, -высокопарно ответствовал Пирум. — Мой долг — быть беспристрастным и непредвзятым повествователем, дабы не уподобиться некоему господину Стобхарду, коий злонамеренно извратил сии давние и кровопролитные деяния на потребу невзыскательным зрителям своих бездарных представлений!

Летописец подошел к стеллажам и, ловко взбежав по приставной лестнице, безошибочно снял с полки старинную книгу.

— Так слушай же, мой юный друг, — начал Пирум, спустившись с лестницы и поудобнее устроившись за столом, — сию повесть о печальных и вместе поучительных событиях, имевших быть более трех столетий тому назад на другом конце мира, вдали от сих мрачных и бесплодных болот!

— В просто Ютландии? — догадалась Надя.

— Именно там. Жил в Ютландии королевич, именем Георг, хотя разные летописцы называют его иными именами, более привычными их наречиям. И вот обуяла сего королевича лютая гордыня, насланная бесами и злыми духами, и ввергла его в отчаяние и бурную безосновную подозрительность: довел он возлюбленную свою девушку до умопомрачения, а ближнего царедворца, мужа мудрого и доблестного, зарубил булатным мечом, приняв за диавола в крысьем обличье. Короля же, дядюшку своего, подозревал он в отравлении бывшего короля, Георгова батюшки, и также тщился умертвить. И завершились все эти безобразия тем, что переполнилась чаша терпения, и Георга изгнали из Ютландского королевства. Тогда он пустился странствовать вместе с приближенными своими, некими… — Пирум заглянул в книгу и по слогам прочитал: — Некими вельможами, имя коим Гильденкранц и Розенштерн. И когда после долгих трудных скитаний оказались они в наших краях, то королевич Георг приобрел за вполне умеренную плату обширную часть болот у белопущенского князя Феодора Шушка и, взяв в жены дщерь его Василису, обосновал на сих болотах королевство, кое нарек Новою Ютландией. И надобно тебе сказать, что здесь отпустили его бесы и злые духи, и правил он долго и справедливо, а хозяйствовал весьма рачительно и даже пытался осушать болото, но не успел, а в потомках, увы, не нашел достойных продолжателей своих славных дел. Да вот можешь сам взглянуть.