Эфраим Баух - Завеса

• Название: Завеса
• Автор: Эфраим Баух
• Жанр: Современная проза
• Год: 2008
• ISBN: 978-965-7288-21-4

Три героя романа не названы по именам.

Философ, пытающийся понять и познать мир и себя в этом мире; Разработчик сверхсекретных систем военного назначения; Предатель, предающий все и вся, даже самого себя и в конце концов сам преданный.

Эфраим Баух знал и Берга и Цигеля, но, в отличие от своего «альтер эго» Ормана, под настоящими именами.

Подлинны не только персонажи, но и обстоятельства действия романа.

Великие противостояния последних десятилетий века минувшего выписаны с обостренной точностью.

Центральным событием романа является операция «Мир Галилее» 1982 года, несколько часов которой потрясли мир. ВВС Израиля уничтожили все сирийские ракеты «земля-воздух», и ПВО Сирии, аналог системы обороны Варшавского пакта, оказалась беззащитна.

На страницах книги захватывающая линия шпионского триллера перемежается с современным интеллектуальным романом.

---

В разгар праздника пришло письмо из Израиля. Писал сын бабкиного брата Мордхе-Йосла на отличном идише о том, что отец его умер, что он знает об их решении уехать и об отказе, но надеется на встречу. Железная бабка, впервые при внуке, разрыдалась в голос.

Днем Цигель готовился к вечерним урокам, не только по языку, но и по истории сионистского движения и государства Израиль, ибо надо было быть на уровне требований учеников, которые сообщали ему о том, что о нем передавали по Би-Би-Си.

Теперь ему полностью верили, делились планами, приносили самиздат. Так он узнал, каким образом в Израиль попадают нежелательные для властей материалы: отъезжающие запаивают их в электронные трубки телевизионных приемников. Он был в курсе того, что происходит в лагерях, где сидят узники Сиона, кто и как из них выносит бумаги при освобождении. Информация шла сплошным потоком. Теперь его открыто вызывали в КГБ на проработку, превратив его если не в героя, то в очень мужественного человека. Цигель вел себя сдержанно, постоянно напоминая себе: не зарывайся.

Но, вероятно, где-то забили тревогу, которая через учеников дошла и до Цигеля: кто-то закладывает нас по-крупному.

Тотчас дано было разрешение на выезд.

Предстояло пройти таможенную проверку в Бресте.

Таможенники свирепствовали, о чем, естественно узнали его ученики.

Театр абсурда в режиссерской обработке секретных органов продолжал работать в полную силу.

В Вене его приняли по высшей категории. Он искренне пустил слезу.

В аэропорту Бен-Гурион они приземлились вечером 14 июля 1977 года.

Цигеля с семьей отделили от остальных репатриантов. В зале, куда обычно никого из посторонних не пускают, подошел к нему бородатый мужчина в черной шляпе и черном костюме, из-под пиджака которого торчали какие-то нити.

Это и был сын Мордхе-Йосла Берга. Говорил, в основном, только с бабкой на идиш. Ведь он столько был наслышан о ней от покойного отца. Старуха плакала. У новоявленного племянника в глазах стыли слезы. А Цигель со скрытым удивлением, более похожим на неприязнь, во все глаза глядел на бородатого родственника, казалось, вынырнувшего в свете современного заливающего аэропорт электричества из далей средневековья. Немного придя в себя, он заговорил с бородачом на иврите. Пришел черед того удивиться.

– Откуда такой иврит?

– Это все бабка. А потом – сам.

– Извини, что не могу вас пригласить сегодня. У нас в Бней-Браке огромная демонстрация против движения транспорта в субботу. Туда сейчас просто опасно ехать.

Бородач был ужасно растроган. Он подвел всю семью Цигеля, поддерживая бабку под руку, к огромному во всю стену стеклу, отделяющему их от зала ожидания. Невысокая симпатичная женщина в шляпе-котелке с кучкой великовозрастных девиц махала им рукой. У мальчика, доходящего ей до плеча, вились пейсы.

– Моя семья, – умильно сказал родственник, – жена Малка.

Отвезли семью Цигеля в Рамат-Авив – в привилегированный центр абсорбции для еврейских активистов, диссидентов и бывших узников Сиона из СССР.

В холле он, оторопев, смотрел на экран телевизора. Там шла настоящая драка между одетыми так же, как его новые родственники жителями и полицейскими. Летели бутылки и камни. Полицейские в пуленепробиваемых жилетах били дубинками направо и налево.

Единственное, что было положительным в данный момент, это знание иврита, благодаря чему он с места в карьер включился в бурную событиями повседневность обетованной страны.

Израиль Время глубоких переломов: 1967-1977

БЕРГ

Весь мир – узкий мост

С того мига, как Берг, родившийся в 1940 году, себя помнит, их квартира в Бней-Браке была полна мужчин, то в шляпах, то в меховых шапках.

Брацлавские хасиды посещали отца, раввина Мордхе-Йосла Берга в будние дни, жаждая исповедаться. В субботние же и праздничные дни застолья длились весь день с перерывом на три молитвы – утреннюю, дневную и вечернюю. Женщины меняли яства, мужчины пили вино и пели знаменитую на всю страну песню, сочиненную великим рабби Нахманом из Брацлава на иврите:

Кол аолам куло
Гешер цар меод.
Вэ аикар, вэ аикар
Ло лэфахед клал —
Весь мир – от бездн до звезд —
Очень узкий мост,
Но, главное, в юдоли праха
Вообще не испытывать страха.

Перед каждой молитвой опять и опять пели на идиш:

Эйн, цвей, драй,
Киндерлех, вос шлофт ир?
Сы шойн цайт «Мойди» довэнэн, эйн, цвэй, драй, фиер.
Ныт гедовэнт, нор гешлуфэн.
Вос жэ лейбт ир ойф дер велт?
Мит вос вэтер кумэн ойф енэр велт? —
Раз, два, три,
Все вы, детки, спите.
Час настал с утра молиться, —
Но лишь сном измяты лица.
С чем вы пришли на этот свет?
С чем вы придете на тот свет?

Но самой любимой песней малыша, как и всех брацлавских хасидов, была трогательная по мелодии, печали и какому-то удивительному свету «Песня трав» рабби Нахмана, от которой у Берга по сей день наворачиваются слезы на глаза. Этой песней хасиды Брацлава обычно завершали субботние и праздничные дни:

Знай,
Что у каждого пастуха,
Что у каждого пастыря
Среди пастбищ, лесов и нив
Свой особый мотив.
Знай,
Что у каждого стебелька травы
Своя особая песнь.
И песня пастушья в сени дубрав
Возникает из песни трав.
Как прекрасно,
Всю горечь поправ,
Слушать песню трав,
К небу душою взывать,
Имя Его воспевать.
И, полнясь мотивом прекрасным,
Изнывает сердце желанием страстным.
И когда переполнится сердце
Через край песнею той,
Оно тягой изноет к Земле Святой.
И вливается в сердце, мерцая вдали,
Божественный свет Святой земли.
И из песни трав – меж лесов и нив —
возникает в сердце мотив.

Первое воспоминание – он, малыш, сидит на книге, которая кажется огромной. Вокруг сплошной стеной бородатые приветливые лица, и рука отца водит его ручкой по буквам. После трех сестер он был долгожданным сыном. В четыре года Берг веселился, перепрыгивая предметы, как Бог перепрыгивал дома евреев в ночь перед Исходом, уничтожая египетских младенцев. Малыш кричал «Пасах», то есть «перепрыгнул» – в предвкушении праздника Пейсах. Весело и бойко задавал четыре «трудных» вопроса взрослым на вечернем пасхальном седере.

В тот же год он уже свободно читал и потрясал памятью, запоминая целые фрагменты молитв, псалмы Давида, оперируя цифрами и буквами. Его уже тогда прозвали – «илуй» – обладатель незаурядных способностей.

Когда ему исполнилось тринадцать, и он стал совершеннолетним, в день бар-мицва он читал по памяти фрагменты недельного комментария к Торе. Отныне мальчик участвовал в молитвах наравне со взрослыми.

Единственным из великих учителей, кто сам составлял молитвы, был рабби Нахман. Отец рассказывал о жизни рабби Нахмана каждый раз словно бы по-новому. Слушатели выглядели как благодарные дети, среди которых, судя по вопросам, самым взрослым казался ребенок Берг.

Где-то там, за пределами кварталов Бней-Брака, и, тем не менее, совсем рядом, был другой мир со своими событиями и не похожими на окружающих его хасидов людьми. Лишь изредка пугающим грохотом долетали до него звуки того мира. По озабоченным лицам отца, матери и старших сестер, он понимал, что происходило нечто тревожное.

Он на всю жизнь запомнил, как летом сорок восьмого года, некий Бен-Гурион, который не носил не то, что черную шляпу, а простую ермолку-кипу, провозгласил государство Израиль, не собираясь дожидаться Мессии, что, по мнению хасидов, было большим грехом. Наказание не заставило себя ждать. Самолеты египтян, врагов евреев еще со времен фараона, бомбили соседний Тель-Авив, убили ни в чем не повинных женщин и детей. А Бен-Гурион даже не предупредил сигналом тревоги. Впервые в жизни маленький Берг, чувствовавший себя в безопасности за пазухой отца и матери, ощутил полнейшую беспомощность и про себя решил: вырастет и выучится на летчика, чтобы отомстить приспешникам фараона новой казнью египетской – бомбардировкой. Он даже думать не хотел, что этому могут помешать черная шляпа, талес и цициот.

Все сообщения из внешнего мира приносили ученики отца. Им отводилось время после утренней субботней молитвы. Подросший Берг, покручивая в ужасе пейсы, слушал рассказы о возмутительном поведении социалистов Бен-Гуриона из Рабочей партии МАПАЙ. Это же надо такое придумать: в лагерях репатриантов они обрезают мальчикам пейсы и лишают их истинного еврейского религиозного воспитания. Более того, Бен-Гурион собирается издать закон, по которому девушки из верующих семей будут призываться на национальную службу. Но религиозные депутаты Парламента-Кнессета этого не допустят. Верующие Иерусалима и Бней-Брака собираются провести массовую демонстрацию.

Возмущенный мальчик сжимал кулаки, с жалостью поглядывая на трех старших сестер. Слава Богу, говорили хасиды, министр по делам религий раввин Йегуда Маймон подал в отставку в знак протеста против принудительного лишения детей репатриантов религиозного образования. Правительству был вынесен вотум недоверия, и оно пало.