Джулия Стюарт - Сват из Перигора

• Название: Сват из Перигора
• Автор: Джулия Стюарт
• Издательство: Фантом Пресс
• Жанр: Современная проза
• Год: 2009
• ISBN: 5-86471-438-6

Все люди либо ищут любви, либо ждут ее, либо мечтают о ней — даже в крошечной французской деревушке, где проживает всего-то 33 человека, изучивших друг дружку вдоль и поперек. Вот и парикмахер Гийом хандрит, понимая, что в жизни его нет главного — великой любви. Тоска усиливается, когда в один прекрасный день он обнаруживает, что часть односельчан изменила ему с брадобреем из соседней деревушки, а другая часть совершила и вовсе тяжкое преступление — облысела. Однако французы народ предприимчивый, и Гийом открывает новое дело — брачное агентство. Отныне он — сваха. Тут-то в деревушке и начинается настоящее светопреставление, поскольку наружу выплескиваются все пылкие чувства, доселе старательно скрываемые сельчанами.

«Сват из Перигора» — очаровательная, искрящаяся солнцем комедия о тернистых дорогах любви, о том, что даже по соседству можно обнаружить истинное сокровище, и не беда, что оно лысое. Роман невольно вызывает в памяти знаменитый фильм «Шоколад», он столь же обаятелен и элегантен.

---

Наутро обитатели деревни поняли, что они все еще живы, благодаря диким болям в животе, сопровождаемым отчаяннейшими позывами к рвоте. Но, извергнув тлетворное содержимое, внутренности тут же скрутились по новой, ибо до каждого вдруг дошло, какие тайны были поведаны накануне. Когда рвотные звуки стихли и воздух вновь наполнился воркованием вяхирей, в домах стали открываться ставни, наружу выглянули первые бледные лица. В итоге деревня недосчиталась нескольких амбарных крыш, два вывороченных с корнем дуба перегородили дверь Ива Левека, не давая дантисту возможности выйти из дома, а замок лишился очередной части своих бастионов.

Прежде других отсутствие Патриса Бодэна заметила Лизетт Робер, пришедшая в аптеку за таблеткой от нежелательной беременности. Увидев, что дверь заперта, Лизетт поспешила в соседний Брантом, но при этом она была так сильно поглощена собственными напастями, что совершенно забыла упомянуть об исчезновении фармацевта. Два дня спустя, когда многочисленные селяне бросились в аптеку в поисках средства от хронического запора и тщетно пытались достучаться, по деревне прошел слух, что аптекарь пропал. Полагая, что далеко уйти он не мог, провели беглый осмотр огородов и клумб. К концу недели, когда многим понадобились рецепты, на поиски отправили целую экспедицию. Прочесали все окрестные поля, но ничего достойного внимания так и не обнаружили — кроме оловянной лохани, четырех дохлых лимузенских коров и маслоотжимного пресса. Тогда решено было обследовать лес. Это предприятие большинство участников экспедиции расценило как удобный случай для сбора упавших каштанов, чем все дружно и занялись, попутно восторгаясь цельными зернами кукурузы в гигантских лепешках диких кабанов. Лишь после этого вызвали полицию. Но единственным, что удалось отыскать доблестным стражам порядка, были треснувшие аптекарские очки в золотой оправе, застрявшие в водостоке под крышей церкви. Еще несколько недель, во время дождя, селяне глядели в небо в надежде, что аптекарь вот-вот сойдет. Однако вскоре к его отсутствию привыкли, и когда тысячи журавлей, хлопая крыльями, потянулись над деревенскими крышами, подавая сигнал к началу зимы, жители перестали выжидающе смотреть в облака, а мамаши использовали прискорбное исчезновение аптекаря как предостережение своим чадам, чтоб ели побольше мяса.

Вскоре после мини-торнадо супруга Анри Руссо, славившаяся своей маниакальной страстью к порядку, потребовала уменьшить число жителей на дорожном знаке при въезде в деревню до тридцати двух. Многие посчитали, что в корне такого требования таилась едкая злоба, поскольку Патрис Бодэн в свое время решительно возражал против установки слухового аппарата ее супругу, ссылаясь на отсутствие у последнего каких-либо признаков глухоты. В итоге знак решили оставить как есть — из уважения к аптекарю, который наотрез отказывался сплетничать о недугах своих пациентов, вне зависимости от того, сколько выпивки ему подливали бесплатно в баре «Сен-Жюс». Модест Симон — которая с тех пор, как стала свидетельницей трагического исчезновения фармацевта, увидев все из окна своей ванной, не проронила больше ни слова — бережно хранила сломанные аптекарские очки в тумбочке у кровати, рядом с фотографией Патриса Бодэна, которую она тайком сделала годом ранее на Ослином фестивале в Брантоме.

Едва мысль вступить во владение аптекой успела посетить Гийома Ладусета, как он поспешил ее отбросить. Ибо пусть взгляды Патриса Бодэна на мясо и были, мягко говоря, непостижимыми, во всем остальном тот слыл весьма умным и образованным человеком, и парикмахер слишком хорошо знал: ему никогда не постичь даже азов той науки, что пришлось изучать улетучившемуся аптекарю, и даже красный диплом Академии мастеров-парикмахеров Перигора тут не спасет.

Отвернувшись от запустевшей аптеки, Гийом сунул руки обратно в карманы и продолжил путь, чувствуя, как солнечные лучи пригревают складки кожи на загривке. Внезапно сзади раздался голос:

— Здравствуй, Гийом! Решил прогуляться?

Голос Сандрин Фурнье, местной торговки рыбой.

Парикмахер остановился.

— Здравствуй, Сандрин.

— Жарковато сегодня.

— Не то слово, — подтвердил парикмахер, который даже не обратил внимания на погоду.

— Слыхал про душ?

— Нет, — ответил он и исчез за углом, забыв попрощаться.

Гийом Ладусет плелся мимо памятника «Трем жертвам нацистских варваров», пытаясь убедить себя в том, что должно же быть что-то такое, чем он мог бы заняться. Но ничего как-то не придумывалось. Все профессии, что могла вместить в себя деревушка Амур-сюр-Белль, там уже имелись, и те, кто их представлял, опирались на постоянную клиентуру из близлежащих селений. Роли для человека сорока шести лет, посвятившего свою жизнь борьбе с зализанными волосами на темени, перхотью и двойными макушками, уже не было.

Парикмахер свернул на настоящую Рю-дю-Шато, и от одной лишь мысли обо всех тех наслаждениях, что он отныне не сможет себе позволить, почувствовал, как его брюки стали свободнее в талии. Прощайте добавки любимого козьего «Кабеку», когда запасы внезапно иссякнут среди недели; нет маленьким ореховым пирожным с рынка в Брантоме по пятницам; забудь о дюжинах устриц с прилавка заезжего продавца, что ставит свою палатку в деревне поутру каждую субботу; плюс максимум две бутылки «Шато ля Плант» в неделю. Стоило Гийому представить себе изысканные брусочки отборного мыла, которые он больше никогда не купит в своем любимом магазинчике в Перигё, как подмышки парикмахера завоняли, — по крайней мере, так ему показалось.

Когда Гийом миновал старую пекарню, плечи его поникли. К моменту, когда он, ссутулившись, брел через мост, он уже представлял себе, как его волосы свисают спутанными и серыми, как пыль, космами с облепленного струпьями черепа. Ковыляя вдоль берега, местами заросшего дикой мятой, Гийом думал об отвратительной бороде, которую ему придется отпустить для тепла, — как она тянется к его бесполезным чреслам и как в ней свивают гнездо воробьи. Проходя мимо прачечной — пятачка на мелководье, где местные женщины полоскали белье до 1967 года, — Гийом вообразил, будто в ушах его скопилось столько засохшей серы, что он даже не услышал оклика Ива Левека с противоположного берега:

— Эй, Гийом! Слыхал про душ?

Парикмахер медленно обошел вокруг замка, ноги его нетвердо ступали по корке голубиного помета: во мгле грядущих лишений их уже скрутило подагрой. Он прошаркал мимо дверей часовни с ее цепким запахом ярко-зеленой плесени, ловя себя на том, что поддерживает брюки двумя руками: безудержные фантазии сообщили Гийому, что веревка на поясе сгнила окончательно. Весь следующий час парикмахер бесцельно бродил по деревне, то и дело заглядывая в канавы, в одной из которых он, без сомнения, рано или поздно очутится, и размышлял о том, сколько ему осталось и почему все вокруг только и твердят, что о каком-то душе.

К моменту, когда Гийом Ладусет добрался до бара «Сен-Жюс», у него едва хватило сил сделать последние пять шагов и взгромоздить свое костлявое тело на стул возле стойки. Из-под разросшихся бровей он с трудом различил Фабриса Рибу, наводившего чистоту меж бутылок с сиропами.

— Привет, Гийом! — поздоровался хозяин бара. — Хорошо выглядишь. И брюки, кстати, отличные. Новые? Выпьешь чего-нибудь?

— Бокал красного, пожалуйста, — сухо ответил Гийом, который так и не простил Фабрису его предательства, несмотря на то что последний с тех пор ни разу не спросил с парикмахера денег.

— За счет заведения, — сказал бармен, пододвигая бокал.

Гийом молча взял выпивку и перенес к столику у окна. Сделав глоток — и не почувствовав вкуса, — парикмахер уставился сквозь стекло, размышляя, что лучше: кремация или похороны.

— Привет, Гийом! Слыхал про душ?

Гийом оторвал взгляд от Пляс-дю-Марш. У стола стояла Дениз Вигье, бакалейщица.

— Нет, — буркнул парикмахер, но, вспомнив вдруг о манерах, учтиво встал и расцеловал ее в обе щеки.

— Нет? — переспросила она, присаживаясь напротив.

— Нет.

— Да все в деревне только об этом и говорят. Где ты был целый день? Мне сказали, ты сегодня даже не открывал парикмахерскую.

— Я был занят.

— Ты никогда не догадаешься, что удумали эти бездельники из совета, — сказала она.

— И что же? — из вежливости поинтересовался Гийом.

— Ну, ты ведь помнишь, что дождя не было уже очень давно?

— Да.

— Так вот, со следующего месяца нам запрещают принимать ванну и устанавливают в деревне общественный душ! — торжественно объявила Дениз.

— Что, ты сказала, они устанавливают? — не понял парикмахер.

— Общественный душ.

— Мы что, будем принимать душ все скопом? — В голосе Гийома послышался ужас.

— Нет! По очереди. Но они намерены штрафовать всех, кто продолжит принимать ванну.