Реджи Нейделсон - Красная петля

• Название: Красная петля
• Автор: Реджи Нейделсон
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Детектив
• Год: 2006
• ISBN: 5-699-19205-0

«Тот покойник в бухточке, в нескольких футах от меня, насколько можно было различить, застрял под сгнившим причалом. Руки раскинуты, ноги качаются на воде – кто-то заметил, что он похож на Христа… К тому времени, когда я вернулся на берег, как раз набили два черных резиновых мешка для трупов, застегнули молнии и теперь укладывали мешки в подъехавшую «Скорую». Труп исчез, сгинул в этих мешках. По частям, надо полагать. Я не знал точно. «По мешку для каждой. Больше почета», – обронил кто-то. Для каждой чего? Руки? Ноги?»

Под старым причалом обнаружен утопленник. Что это – несчастный случай или убийство? Как связан старый бродяга с известным репортером и русской мафией? Старый друг полицейского Артема Коэна утверждает, что на месте убитого должен был быть он. Арти берется за дело, не представляя, какой клубок тайн ему предстоит распутать. Некоторые ниточки тянутся далеко в прошлое, и Арти снова придется выбирать…

---

Детектив взглянула на причал.

– Наверное, бедолага просто оказался не в том месте и не в то время. Сейчас в этих краях почти не убивают. Небось надрался и полетел в воду.

Она поведала, что живет здесь с рождения и повидала немало преступлений, особенно после того, как разгрузку судов перенесли в большой современный порт Байонны.

– Джерси, – добавила она с презрением.

Припомнила времена, когда что ни день – то «мокрое», причем в каждом квартале, притоны в заброшенных домах, которые служили сортирами, пальба ночи напролет. А когда она была девчонкой, директора ее школы пристрелили среди бела дня.

– Веселый был райончик, кровищи по колено, – рассказывала она. – Народ вываливал свое дерьмо на берег, даже дохлых кошек туда швыряли. А раз в неделю приезжали мусорщики и разгребали.

Но потом дело пошло на лад. Берег кое-как обустроился, супермаркет появился, даже «ИКЕА» принюхивается.

– Теперь Ред-Хук – официально классное местечко. – Она ухмыльнулась. – Народ дерется за недвижимость. Дизайнеров понаехало. Перед старыми складами разбили скверы. Сплошная красота. Папаша помер бы со смеху. Он в порту промышлял. Старая школа, – она перекрестилась и бросила в воду недокуренную сигарету. – Ты что-то знаешь о покойнике? У тебя личный интерес?

Я кивнул.

Передо мной, в поисках лучшего вида на труп, возник полицейский фотограф. Уже второй, в куртке с ядовито-желтыми полосками. Меня это удивило: надо же, сколько народу задействовано.

– У вас всегда столько людей выезжает? – спросил я.

– Я сейчас о том же подумала. Сама поражаюсь такому вниманию, – доверительно призналась детектив. – В смысле, перед съездом республиканцев каждый коп вкалывает вдвое, а то и втрое больше ради спокойствия политиканов. А тут в воскресенье на рассвете – и такая толпа на причале в Ред-Хуке. К чему бы? Не иначе, какая-нибудь шишка заинтересовалась.

– Ну да.

– Как же я рада, что это лето почти закончилось. Как его обозвали – «Лето риска»? – она усмехнулась. – А сейчас предполагается, что все наши должны вернуться из отпусков и охранять богатеньких республиканцев и козлов-толстосумов, которые дают им миллиарды. Не говоря уже про долбаных пикетчиков. Ты когда-нибудь бывал на этих политмероприятиях?

Я покачал головой.

– Мне как-то довелось, в Хьюстоне, при первом Буше, отце. Я тогда только в колледж поступила – и это было нечто. Какие-то христианские маньяки швыряли в толпу пластиковых зародышей, потому что ненавидят аборты, и еще там были богатые дамочки – никогда прежде не видела таких здоровенных бриллиантов. И жара градусов под полтораста.[2] Так я к чему, собственно, – спохватилась она. – У нас такая система, что избираются только богатеи – и всем на это наплевать. Я, конечно, за порядок и закон, и за смертную, блин, казнь, сама бы голыми руками придушила каждого гада-террориста, попадись он мне. То есть их просто необходимо выбраковывать. Как животных. Но это не значит, что мне нравится, когда богатеи меня обкрадывают или когда американские солдаты издеваются над заключенными в Ираке. И я думаю: куда мы катимся? Нам твердят – потерпите, потерпите, все к лучшему, убаюкивают страх. А я думаю: что они творят, елки-палки? – она пожала плечами. – Я только и хочу, чтоб они, блин, отвязались от нас, эти козлы в Вашингтоне, которые ни в грош не ставят нашу безопасность.

Да, всем порядком надоела постоянная смена уровней тревоги национальной безопасности: красный, желтый, оранжевый.[3] Все сыты по горло, потому что Нью-Йорк не слишком удачно распорядился федеральными долларами, выделяемыми на безопасность.

– Ох уж эти феды, – сказал я.

Она засмеялась:

– Контрразведчики из них – «как из дерьма пуля», как говаривала моя бабка. Они порой наведываются в Нью-Йорк, но в остальное время протирают штаны на своих жирных задах в округе Колумбия. А мы ничего не знаем. Читал последние бюллетени ФБР по так называемым «признакам смертника-шахида»?

Я рассеянно кивнул, думая, кому бы позвонить и куда запропастился Сид. В Нью-Йорке почти всегда можно заручиться помощью другого копа – стоит лишь завести с ним разговор о нелепицах федералов.

Она ухмыльнулась:

– Мне особенно понравился пассаж про вынюхивание «потеющих, бормочущих молитвы, или же лиц с нетипично вялым и отстраненным поведением». Или – с «маскировкой». Или – с «неестественным запахом». Подойдет любому придурку в подземке. Неестественный запах? У моего собственного сынка полно неестественных запахов. Травка называется. Прихожу домой – и вдыхаю неестественный запах. Кромешный джихад. Лучше присмотрелись бы к портам. Там слона радиоактивного протащить можно – и ни одна собака не заметит. Я могу быть еще чем-нибудь тебе полезна, кроме как скоротать время, пока труп не достанут? – Она развела руки, пожала плечами. – Что-то они закопались. Эй, что с тобой? Да ты в параллельный мир провалился, парень.

– Да, точно. Прости. Сколько еще ждать, пока извлекут тело из воды?

– Я же говорю, часа полтора. – Она положила руку мне на плечо. – Кстати, хочешь как-нибудь вечерком свожу тебя на республиканскую вечеринку? Море бесплатной выпивки и жратвы, обслуживание на высоте. Я слышала, там подают «Шато Лафит» и стейки Кобе. Я всегда смогу выбить себе дежурство. Я ведь женщина, испанка, понимаешь? – она улыбнулась и протянула мне ладонь. У нее были ярко-розовые ногти. – Клара Фуэнтес.

– Спасибо, – ответил я и тоже представился. – Не в этом году, но все равно спасибо.

– Что, занят? Ну понятно. Неудивительно. – Она улыбнулась, извлекла из кармана визитку, черкнула на ней домашний и сотовый телефон, вручила мне и добавила: – Если вдруг надумаешь.

– Благодарствую, – сказал я и собрался уходить.

– Эй!

Обернулся.

– Не парься, – сказала она.

Я пошел по берегу к тому месту, где были привязаны лодки. Не люблю лодки. Рыбачу с удовольствием, но на воде мне страшно. Поэтому я основательно нагружаюсь пивом и думаю только о рыбе. К тому же пловец из меня никудышный. Однажды едва не утонул около Кони-Айленда, когда одна девушка – печальная русская девушка, отчаявшаяся наладить свою жизнь, – бросилась в пучину и я не сумел ее спасти.

Беда в том, что меня тянет к воде. Манит городское побережье. Среди прочего, именно оно сразу очаровало меня в Нью-Йорке. Но лодки – увольте.

Все это время я наблюдал за парнями, которые возились в воде, пытаясь вытащить труп. Они все еще подумывали отрезать бедолаге руки, но не решались.

Мне вспомнилась девчушка, убитая в заливе Шипсхед-Бэй. Я вел это дело. Тогда поначалу решили, что это дело связано со старым преступлением, где тоже фигурировала девушка, изрезанная на куски. Маньяка так и не поймали. Мне не хотелось думать об этом. Никакой связи.

Я набрал номер Сида, – наверное, раз шестой за полчаса – стараясь не прислушиваться к звуку пилы. Пилы, терзающей плоть и кости. Просто легкое жужжание тихим утром, которое оглашают лишь гудки длинной баржи на залитой солнцем реке.

– Арти! Ты ведь Арти? – Клара Фуэнтес, детектив, теребила меня за рукав. – Вообще-то не положено ничего разглашать, но тебе явно не все равно… Водолаз сообщил, что утопленник – черный, лет шестидесяти или семидесяти, насколько можно разобрать. Я краем уха слышала, как один из тех, кто спускался под причал, сказал, что, по всей видимости, покойник пробыл под водой немало, несколько часов как минимум. И не понять, то ли просто захлебнулся, то ли был пьян, то ли под дурью.

– Господи.

– Да уж.

– Кто-нибудь бродил здесь утром? – спросил я. – Никого не заметила?

Она покачала головой:

– Я была здесь все время. Никого, кроме мужика с собакой и двоих местных. Их мы знаем. Не так уж много народу подходило, да и тех мы придерживали. К чему ты клонишь?

Я подумал о Сиде.

– Неважно. Что еще?

– Хреново ты выглядишь. Может, присядешь? Думаешь, это твой знакомый?

Руки у меня дрожали.

– Да, похоже на то, – сказал я, теперь уже уверенный, что это Сид. Он мертв. Он звал меня. Я не пришел.

– Все из-за этой вони, – сказала она. – Даже когда ее не чуешь – кажется, будто она есть.

Я кивнул и полез за сигаретами. Пачка была пуста.

Я сходил к закусочной на Ван-Брант-стрит, купил новую пачку, разорвал упаковку, выдернул сигарету и заказал кофе. Стоял там, пил, глядел на пакеты с чипсами и коробки печенья с этикетками на испанском. Старался успокоиться, сосредоточиться.

Над прилавком висели плакаты с особыми предложениями: «Швицарский санвич» и «Горячие куныши». Нью-йоркский английский – язык особый. Я рассмеялся, припомнив движимых ностальгией чревоугодников, что по выходным устраивают столпотворение у «Ионы Шиммеля», где подают настоящие украинские кныши. Я же кныши не перевариваю.

Как сообщил мне кто-то на днях, в Нью-Йорке сейчас больше эмигрантов, чем когда-либо, начиная с двадцатых. Четверо из десяти жителей родились не в этом городе. Как и я сам. Я глотнул еще немного кофе.