Владимир Короленко - Том 2. Рассказы 1889-1903

• Название: Том 2. Рассказы 1889-1903
• Автор: Владимир Короленко
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Русская классическая проза
• Год: 1991
• ISBN: 5-280-00850-8, 5-280-00852-4

В том включены рассказы 1889–1903 годов: «Тени», «Река играет», «Ат-Даван», «Без языка», «Художник Алымов», «Не страшное» и др.

http://ruslit.traumlibrary.net

---

Потидея — колония, основанная Коринфом на юге Македонии, с которой афиняне вели длительную войну, требуя присоединения ее к Афинскому союзу. В 431 г. Сократ участвовал в осаде Потидеи.

Делосские празднества — празднества на острове Делос в Эгейском море, где находилось старинное святилище Аполлона.

Гелиасты — члены гелиэи, то есть афинского суда присяжных.

Цикута — ядовитое растение, из семян которого готовился яд для приговоренных к смертной казни.

Эриннии — в древнегреческой мифологии богини-мстительницы.

…как говорит великий поэт… — Далее неточная цитата из «Илиады» Гомера (песнь 6).

…справедливость слов, сказанных поэтом… — Далее следует вольный пересказ слов Ахиллеса, обращенных к Одиссею из «Одиссеи» Гомера (песнь 11).

…нет ни дороги, ни герма… — Гермы представляли собой каменные или бронзовые колонны, увенчанные. головой Гермеса — покровителя людей на путях жизни. Они стояли на дорогах, перекрестках, площадях.

Орк — латинское обозначение подземного царства. Соответствует греческому Аиду.

Парки — богини судьбы в греческой мифологии, прядущие и обрывающие нить жизни человека.

Гекатомба — жертвоприношение из ста быков.

Гомер говорит… — Далее следует цитата из «Илиады» Гомера (песнь 21).

Судный день («Иом-Кипур»)*

Впервые: Рус. ведомости. 1891. № 43, 47, 48, 58, 61, 69, 77. Написан в декабре 1890 г. Первоначальное заглавие: Жид, черт и мельник; с подзаголовком: Может, быль, а может, и небывальщина. Короленко несколько раз предлагали перевести этот рассказ на украинский язык. Он, в частности, отвечал: «Насчет „Иом-кипура“ у меня уже раз спрашивали из Киева, и я не могу и теперь ответить ничего другого: у меня насчет этого рассказа есть свой план. Хочу попытаться изложить его по-малорусски сам, потом попрошу добрых земляков поисправить и издам с картинками, которые у меня так вот и стоят перед глазами, да сам не могу исполнить. Поэтому пока что должен отклонить предложение о переводе» (Собр. соч. Т. 10. С. 170). На украинский язык Короленко свой рассказ так и не перевел.

Отвечая на письма и статьи о содержании этого рассказа и еврейского вопроса, поставленного в нем, Короленко так объяснял свою позицию в письме от 14 июня 1900 г.: «Взгляды мои на еврейский вопрос до известной степени высказаны печатно. Кроме публицистических заметок в „Русском богатстве“, могу указать на „Судный день“… Я родился и жил в юности в Западном крае, евреев знаю хорошо, с некоторыми из них меня соединяли отношения юношеской дружбы, с другими судьба сводила в трудные минуты жизни, и до сих пор я дорожу завязавшимися в то время крепкими товарищескими связями. Это, конечно, относится к людям интеллигентным, но и этого было бы достаточно, чтобы сделать меня горячим противником всякой антиеврейской исключительности. Масса еврейская состоит из трудящихся классов, и если все-таки в так называемом „национальном характере“ евреев можно заметить (в сгущенном, пожалуй, виде) черты, отличающие весь уклад современной жизни, основанной на конкуренции и эксплуатации, то, во-первых, это все-таки черты не специфически еврейские, а во-вторых, их интенсивность в значительной степени объясняется исключительностью и общим бесправием. Бороться нужно с самыми явлениями, а не с их национальной или иной оболочкой…» (Собр. соч. Т. 10. С. 299–300).

«В лесу пасется волколак». — Из поэмы Т. Г. Шевченко «Ведьма» (1847, 1858). Волколак — по поверьям некоторых славянских народов — оборотень, выходящий ночью из могилы, чтобы сосать кровь у спящих людей.

Ласая (укр.) — лакомая, охочая до чего-нибудь.

Гать — здесь: плотина.

Небога — неимущий, убогий.

Пуриц (евр.) — барин, важное лицо.

Мочага — сырое, болотистое место.

Река играет*

Впервые: В помощь голодающим. СПб., 1892. С некоторыми сокращениями: Очерки и рассказы. Т. 2.

Первоначальный набросок рассказа был сделан Короленко в записной книжке летом 1889 г., когда он в конце июня совершил пешеходную экскурсию на озеро Светлояр (см.: Зап. книжки. С. 147–153).

В воспоминаниях о Короленко В. В. Вересаев приводит следующий рассказ писателя о герое своего произведения: «В рассказе „Река играет“ сохранена даже фамилия перевозчика — Тюлин.

— Не мог придумать никакой другой подходящей фамилии, не мог изменить ни единого звука в фамилии. Закроешь глаза — так и слышишь, как по реке издалека несется: „Тю-у-у-у-ли-и-ин!“

На Ветлуге рассказ быстро стал известен, и пароходы останавливались у описанного перевоза, чтоб дать возможность пассажирам посмотреть на прославившегося Тюлина. Он знает, что его пропечатали. Когда ему прочли рассказ Короленко, он, помолчав, поглядел в сторону и, подумав, сказал:

— Так ведь меня ж в тот раз не били!

— Если бы я знал, — прибавил Короленко, — что рассказ дойдет до него, я, конечно, переменил бы фамилию» (Короленко в восп. С. 317).

…на Святом озере, у невидимого града Китежа… — Озеро вулканического происхождения Светлояр (Светлое) находится на реке Люнде близ села Владимирского в бывшем Семеновском уезде Нижегородской губернии. С озером связана легенда о «невидимом граде Китеже». По преданию, по молитве жителей город скрылся под водою в тот момент, когда к нему подступил Батый с намерением его разорить. Считается, что в городе продолжается прежняя жизнь и тот, кто верует, может увидеть его в воде и услышать звон китежских колоколов, доносящийся из глубины озера. Озеро Светлояр было местом паломничества, особенно почитаемым старообрядцами разного толка.

«…но только не помню когда…» — Не совсем точная цитата заключительных строк из стихотворения А. К. Толстого «По гребле неровной и тряской…» (1840-е гг.).

Трешневик — валеная войлочная крестьянская шляпа, похожая по виду на усеченный конус.

…английские пуритане и индепенденты времен Кромвеля. — Индепенденты (букв.: независимые) — течение в пуритантизме, требующее полного самоуправления церковных общин. Под руководством О. Кромвеля (1599–1658) захватили власть в установившейся в 1649 г. после казни Карла I республике.

Где же это и когда я видел вас раньше? — В записной книжке Короленко за 1899 г. содержится такой ответ на заключительный вопрос рассказа: «Это было в 1879 году. Мы с Перчиком (братом Короленко Илларионом Галактионовичем.. — Б. А., Н. Д.) переправлялись через Ветлугу, отправляясь в ссылку (направляясь в ссылку в г. Глазов в 1879 г., Короленко с братом переправлялись не через Ветлугу, а через Унжу. — Б. А., Н. Д.). Река так же прибывала, внезапно и торопливо, и так же кудрявилась зелень на том берегу, и колокольня выглядывала из-за холма. Я переехал благополучно, а Перчика на другом пароме подхватило стрежнем и несло вниз. Гребцы не могли выгресть, и паром все уменьшался, а мы с моим жандармом смотрели на тщетные усилия паромщиков. Помню, как я старался разглядеть фигуру брата в кучке людей на пароме, — и какая-то глупая тревога вставала в сердце… В таких обстоятельствах тревожишься легче и любишь сильнее… Так вот почему я встретил и здесь Ветлугу, точно родную реку. Мое прошлое, грустное и дорогое, неслось в воспоминаниях так же быстро, как эти струи» (Зап. книжки. С. 147).

Ат-Даван*

Впервые: Рус. богатство. 1892. № 10. Сопровождался следующим примечанием редакции: «Фабула настоящего рассказа встречается в очерке того же автора, помещенном в „Волжском вестнике“ несколько лет тому назад под заглавием „На станке“ (Волж. вестн. 1895. № 284, 285, 291)». Кроме того, Короленко написал корреспонденцию «Адъютант его превосходительства» на ту же тему в 1887 или 1888 г., которая была опубликована его дочерьми в кн.: Короленко В. Г. Сибирские очерки и рассказы. М., 1946. Ч. 2.

После публикации рассказа в журнале в редакцию пришел чиновник Алабин и, угрожая автору и редакции, потребовал опровержения. Об этом сообщил писателю соредактор журнала С. Н. Кривенко. Короленко ответил: «Вы пишете, что г. Алабин очень огорчен и взволнован. По человечеству мне очень жаль, но помочь я тут не могу: нельзя убивать людей и после того оставаться всю жизнь спокойным и неприкосновенным. Вы намерены напечатать в журнале, что рассказ мой — по характеру художественное произведение и что не следует видеть в нем обличительную корреспонденцию. По-моему, и этого слишком много. Характер рассказа очевиден, и все внешние черты не совпадают с чертами г. Алабина: фамилия другая, самарский дворянин сделан карымом, то есть полуинородцем, чиновник превращен в казацкого хорунжего, наконец все приписано сумасшествию, тогда как в действительности — убитый лежит в земле, а г. Алабин спокойно занимает в Петербурге положение, подобающее здравомыслящему человеку. Чего же еще? Вы хотите, чтобы я еще лично написал г-ну Алабину нечто вроде извинения и признал бы, что неплатеж прогонов — тоже только художественный вымысел. Никак не могу. Я действительно лично с г. Алабиным не встречался и вся сцена на Ат-Даване, так же как и личности (мой спутник, отчасти писарь), — вымышленны. Но мне действительно пришлось проехать по Лене после г-на Алабина, и вся Лена еще говорила об его поездке, о том, как он крушил и избивал, в одном месте ударил беременную женщину, заступившуюся за избиваемого мужа, — толстой почтовой книгой, в другом чуть не застрелил писаря, спасшегося благодаря тому, что „собачка“ у револьвера оказалась неподнятой, и т. д., и т. д. (…) Я отлично знаю пределы, за которыми кончаются права литературы и начинается неприкосновенность частных лиц, и меня самого возмущают приемы писателей, берущих внешние черты известных лиц и навязывающих им всякие гнусности, которых они не совершали в действительности, или же врывающихся в частную интимную жизнь. Я поступил как раз наоборот: я взял „общественные“ деяния г. Алабина, которые имел право и желал ранее огласить в корреспонденции с полной фамилией г. Алабина и своей, — но в рассказе приписал их совсем другому по внешности человеку! Чувствую себя поэтому глубоко правым и никаких авансов делать не намерен. Вы приняли от меня художеств (енный) рассказ и потому вправе написать то, что хотите, разумеется, только отнюдь не от моего имени. Но лично я, признаюсь, считаю и эту уступку излишней и предпочел бы, чтобы ее не было, потому что я-то лично знаю, что г. Алабин в действительности поступал хуже, чем мой вымышленный карым-хорунжий (…) Для меня же г. Алабин — характернейшее явление торжествующей безнаказанности, возможное только среди нашего произвола и нашего бесправия. Может быть, условия тут виноваты больше, чем он, но все же уступать этим господам с дороги тоже не резон. В конце концов — я повторяю, что написал художественный рассказ, но факты взяты из действительности, и они хуже вымысла» (Избр. письма. Т. 2. С. 60–63). Подробно об истории создания рассказа см.: Дерман А. Б. История создания «Ат-Давана» // Рус. язык и литература в трудовой школе. 1928. № 4–5.