Дуглас Норт - Насилие и социальные порядки

• Название: Насилие и социальные порядки
• Автор: Дуглас Норт
• Издательство: Института Гайдара
• Жанр: О бизнесе популярно
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-93255-303-9

В этой книге предлагается новый подход к проблеме насилия и показывается тесная взаимосвязь экономического и политическо¬го поведения. Большинство обществ, относящихся к «естественным государствам», ограничивают насилие при помощи политического манипулирования экономикой для создания привилегированных групп интересов. Это позволяет ограничить применение насилия влиятельными индивидами, но одновременно создает препятствия для экономического и политического развития. С другой стороны, современные общества создают открытый доступ к экономическим и политическим организациям, стимулируя политическую и эконо¬мическую конкуренцию. Эта книга помогает понять, почему в поли¬тическом и в экономическом отношении общества открытого досту¬па более развиты, чем «естественные государства», и каким обра¬зом примерно двадцати пяти странам удалось совершить переход от одного типа общества к другому.

---

Интересно, что в более ранней книге Норт следующим образом описывает причины преуспевания Европы. Для возвышения Запада по сравнению с Китаем или исламским миром должны были сложиться особые обстоятельства. Сыграли свою роль географические, военные, демографические и чисто экономические факторы конца эпохи Средневековья. Западу были одновременно присущи единство и разнообразие. Единство связано с греко-римской цивилизацией (мифология, философия, римское право) и, самое главное, с христианством как религией, которая формировала единые убеждения, единые координаты мышления. Политическое разнообразие создавало конкурентную среду, в рамках которой происходили поиск и отбор более успешных моделей. Норт также показал, что развитие банковских инструментов (переводной вексель, дисконт) и морского страхования, способствующих торговле, происходит в городах Италии и Бенилюкса. Затем рост производительности наблюдается в Нидерландах и Англии по сравнению с Францией и тем более с Испанией. Создаются стимулы для деятельности, повышающей производительность. Принципиальное значение имело распространение институтов права и механизмов по сдерживанию одностороннего принятия решений. Разделение властей усиливает стабильность; для власти становится выгодным обменивать права собственности на доход.

Внешние угрозы от викингов, венгров и мусульман также повлияли на уникальность Запада. В результате этой угрозы усилились города, дополнительный импульс получила военная технология. Усиление городов сопровождалось ростом торговли. Прогресс в военной технологии способствовал укрупнению политических единиц. Демографический спад способствовал распространению рыночных принципов в сельском хозяйстве. Кроме всех перечисленных факторов особое внимание Д. Норт уделяет формированию поведенческих установок, способствующих безличному обмену. Подход Макса Вебера Норт считает несовершенным, поскольку такие ценностные установки, как дисциплина и индивидуализм, по мнению Норта, формировались и в рамках римского католицизма. Структура убеждений христианства при определенных условиях благоприятствовала экономическому росту. Норт полагает, что более важно проследить связь между поведенческими установками и специфическими институтами экономики. Тем самым «особый географический, экономический и институциональный контекст западного Средневековья давал уникальный опыт для подобных адаптаций» [9].

Если предварительные условия созрели, что способствует переходу? Ведь на пороге этого перехода стояли античная Греция, республиканский Рим и города-госу- дарства Северной Италии в период Ренессанса. Этому вопросу посвящена шестая глава настоящей книги, которая призвана объяснить, почему и как именно на Западе не только сформировались пороговые условия, но и совершился сам переход. Четкость и логичность, которая присуща теоретическому описанию, теряется при объяснении того, как же так получилось, что именно на Западе такой переход окончательно осуществился. Как смог осуществиться этот сложный, многоступенчатый системный процесс? Что является причиной, а что следствием? Остается неясно, хорошие ли институты являются следствием богатства и устойчивости или, напротив, богатство и устойчивость, неважно как приобретенные, приводят к хорошим институтам, которые комплексно характеризуются как порядок открытого доступа.

В целом авторам удается убедить читателя в преимуществах порядка открытого доступа. Конкуренция, безличные институты, беспристрастное государство, регулируемое насилие, обратная связь и, как следствие, постоянство и высокие показатели экономического роста. Кто будет спорить с тем, что это наилучшее устройство государства? Единственно, что в данном случае жанр книги переходит в разряд утопий для тех государств, которые еще не перешли к этому общественному устройству.

По-прежнему ли пессимистичен Норт?

В экономической науке сталкиваются различные представления о возможности изменений самых глубоких мотивационных, ментальных матриц, лежащих в основе институционального устройства. Оптимисты считают, что социальная инженерия и трансплантация возможны, а не поддающиеся изменениям общественные и экономические институты должны отсекаться и умирать.

К пессимистам можно причислить Д. Норта. Как в том анекдоте, который приведен в начале, развитие рассматривается исторично. Институциональные ловушки, «эффект колеи» не позволяют быстро менять сложившуюся институциональную структуру. Развитие рассматривается в комплексе как сложное и взаимосвязанное явление. По мнению Норта, институциональная инфраструктура на долгие годы предопределяет траекторию экономического развития, которое зависит от предшествующего пути (path dependence), от сложившихся убеждений и представлений. Экономическое реформирование может опираться исключительно на «адаптивную эффективность», то есть способность институтов реагировать на внешние политические и технологические изменения. Производительные, стабильные, широко распространенные, приспосабливающиеся к внешним шокам институты способствуют стабильному экономическому росту.

Пессимизм Норта основывается на изучении как примеров экономического реформирования, так и главным образом на экономической истории. Успешное экономическое развитие на протяжении длительного периода времени встречается редко. Сознательное изменение институтов часто невозможно и сопряжено с огромными потерями и рисками. Тем самым если институты зависят от траектории своего развития, меняются медленно и болезненно, то отсюда очевидно пессимистическое представление об их реформировании, об их изменении.

Пессимизм в данном случае никак не связан с эмоциональной оценкой. Напротив, это здравое и осторожное понимание институциональных изменений как комплексной проблемы. Административные рычаги и рыночные методы распространения новых институтов ограничены. Постоянно происходит эволюционное изменение институтов, но меры по их направленной трансформации часто наталкиваются на сложность и целостность институциональной структуры общества, на противодействие со стороны традиции либо тех субъектов, которые больше теряют, чем выигрывают от предполагаемых перемен.

Когда Б. Вайнгаст специально задается вопросом: «Почему правила и институты западного мира не могут быть перенесены в развивающиеся?» — то очевидно, что сама постановка уже содержит глубокий пессимизм [10]. Для такого переноса развивающимся странам не хватает постоянства и достаточного контроля над насилием. В этом смысле концепция хорошо объясняет историческое возвышение западного мира в долгосрочной перспективе, но не может объяснить феномен небывалого роста в Китае или ранее в других странах Азии. Скорее она предсказывает, что в отсутствие верховенства закона и широкого

распространения безличных институтов эти изменения могут вскоре пойти вспять. При этом в центре остается опыт развитых стран, большая часть из которых характеризуется определенной общностью культуры. В этом смысле по отношению к будущему развитию развитых стран данный концептуальный подход более чем оптимистичен. Как ответил один из соавторов книги на вопрос о ситуации в США: «Мы счастливы, что живем в Америке».

Этот оптимизм, конечно, не тотален. Исторический подход показывает, что наибольшей устойчивостью во времени отличался примитивный, догосударственный порядок, когда человек вел присваивающее хозяйство и не был выделен из природы. Естественное государство, несмотря на свое относительно небольшое умение решать проблему насилия и проявлять адаптивность, просуществовало десять тысяч лет и знало такие взлеты цивилизации, как древнегреческая античность, республиканский Рим, итальянские города эпохи Возрождения. Открытый же порядок исторически еще должен показать свою жизнеспособность, ему ведь всего каких-то 200 лет. Можно сказать, что основной фокус этой книги — это последние 200 лет, они взяты за основу. Если взять за основу последние 10–15 лет, то страны с порядками открытого доступа не имели такого экономического развития. Эти сомнения по поводу нового открытого порядка лучше выражены Нортом в главе «Камо грядеши?» книги 2005 г.: «Сознание служит источником и вдохновляющей силой чудесных творческих свершений и всего того, что те влекут за собой в плане улучшения условий существования, и в то же время оно является источником суеверий, догм и религий, которые… привели к холокосту, бесконечным войнам, одичанию человека и современному… терроризму… Чудовищная разрушительная сила современного оружия превращает такое понимание (систем убеждений и представлений, — Д. Р.) в необходимое условие человеческого выживания» [11].

Актуальность книги для России