Кристин Сэлингер - Отчаянная и нежная (Косвенные улики)

• Название: Отчаянная и нежная (Косвенные улики)
• Автор: Кристин Сэлингер
• Издательство: Редакция международного журнала «Панорама»
• Жанр: Остросюжетные любовные романы
• Год: 1996
• ISBN: 5-7024-0461-0

Унижение, перенесенное в ранней юности, может нанести душе неизлечимую рану и сломать всю дальнейшую жизнь. Но это удел слабых. Не такова героиня романа. Переступив через боль, она сама формирует свою жизнь и свой характер — сильный, гордый, независимый. Но однажды она понимает, что нельзя быть независимой… от любви. Детективный элемент придает сюжету динамизм и особую остроту.

Для широкого круга читателей.

---

— А если я скажу — нет?

Он намотал прядь ее волос на палец и слегка подергал.

— Я приложу все усилия, чтобы заставить тебя изменить свое решение. Возможно, ты не заметила, но я могу быть очень настырным.

— Заметила, — пробормотала она. Но где-то внутри у нее вспыхнула радость при мысли, что их партнерство не кончается. — Думаю, что смогу вытерпеть тебя еще несколько дней.

— Отлично! — Он подвинулся так, чтобы переместить руку с ее талии на бедро. — А еще несколько ночей?

— Полагаю, что да. — Она улыбнулась плутовской улыбкой. — Если они будут не хуже этой.

— О, они будут, — кивнул он. — Это я тебе обещаю.

11

С диким криком Камилла вскочила с постели. Вне себя от ужаса и ярости, она отбивалась от рук, грубо обхвативших ее. Она чувствовала на себе эти руки, чувствовала, как они ощупывают ее, горячие, злые. Но в это время… Боже мой, в это время…

— Милли! — Айвор тряс ее, стараясь говорить спокойным голосом, хотя сердце у него колотилось так, будто хотело выскочить из груди. — Милли, проснись! Тебе приснился кошмар. Проснись!

Она постепенно выбиралась из цепких объятий сна, все еще борясь с ним, все еще судорожно всхлипывая. Реальность проступала тусклым светом сквозь темные глубины кошмара. Последним отчаянным усилием она схватилась за нее — и за Айвора.

— Ну-ну… — Все еще потрясенный ее криком, он баюкал ее, прижимал к себе и согревал ее тело, покрытое холодным потом. — Все в порядке, детка. Я с тобой.

— О Господи!.. — Она всхлипнула и уткнулась лицом к нему в плечо. Ее руки беспомощно обняли его шею.

— О Господи!.. О Господи!..

— Все в порядке. — Он продолжал гладить и успокаивать ее, чувствуя, как ее напряжение ослабевает. — Я с тобой. Тебе всего лишь приснился дурной сон.

Она выбралась из этого сна, но тут на нее снова нахлынул страх. Вся дрожа, она прильнула к нему, чтобы впитать в себя частичку его силы.

— Подожди минуточку… Сейчас я приду в себя.

Хватит дрожать, сказала она себе, хватит плакать. Страх сейчас пройдет.

— Ох, прости… Прости, ради Бога…

Но страх не проходил.

— Расслабься! — Она дрожит, как пойманная птичка, подумал он, и чувствует себя такой же хрупкой и беззащитной. — Хочешь, я включу свет?

— Нет. — Она сжала губы, стараясь не выдавать дрожь в голосе. Она не хотела света. Не хотела, чтобы он смотрел на нее, пока она не сумеет взять себя в руки. — Нет. Дай мне только воды. Я скоро буду в порядке.

— Сейчас принесу. — Он откинул волосы с ее лица и был снова потрясен, обнаружив, что оно залито слезами. — Сейчас принесу.

Когда он вышел, она подтянула ноги к груди. Возьми себя в руки, приказала она себе, роняя голову на колени. Она слышала, как вода льется из крана в стакан, видела луч света из двери ванной. Ей удалось сделать несколько долгих глубоких вздохов.

— Прости, Айв, — сказала она, когда он принес воду. — Я тебя разбудила…

Голос ее звучал уже спокойнее. Но вот руки все еще дрожали. Ему пришлось взять их в свои и поднести стакан к ее губам.

— Тебе приснился страшный сон?

Вода освежила ее пересохшее горло.

— Должно быть, так. Спасибо. — Она была смущена тем, что сама не может держать стакан.

Айвор поставил его на ночной столик и присел на кровать рядом с ней.

— Расскажи мне…

Она пренебрежительно повела плечами:

— Отнесем это на счет трудного дня и пиццы.

Очень твердо и очень нежно он взял ее лицо в свои ладони. Свет, все еще падающий из двери ванной, создавал в комнате уютный полумрак. Но даже и сейчас было заметно, как она бледна.

— Нет, Милли. Я не могу просто так это отбросить. И ты меня не заставишь. Ты кричала и плакала. — Она попыталась отвернуться, но он не позволил. — Ты все еще дрожишь. Я могу быть таким же упрямым, как ты, а сейчас — даже еще упрямее.

— У меня был кошмар. — Ей хотелось укусить его, но не было сил. — Бывают же у людей кошмары!

— А этот кошмар тебе часто снится?

— Никогда не снился. — Она подняла усталую руку и запустила себе в волосы. — Не помню такого. Не знаю, что его вызвало.

Ему казалось, что он знает. И казалось, что она тоже знает.

— У тебя есть ночная рубашка или что-нибудь в этом роде? Ты замерзла.

— Сейчас найду.

— Ты только скажи где, я достану.

Он встал и, открыв нужный ящик, вытащил первое, что попалось под руку. Прежде чем натянуть это на нее, он увидел, что у него в руках мужская нижняя рубашка большого размера.

— Отличное у вас белье, лейтенант.

— Оно очень удобно.

Он разгладил на ней рубашку и заботливо подоткнул подушку, словно мать больному ребенку.

Она нахмурилась:

— Не хочу, чтобы меня баловали.

— Ничего, переживешь.

Довольный тем, что устроил ее с максимальными удобствами, он натянул джинсы. Нам надо поговорить, решил он, усаживаясь рядом с ней. Хочет она того или нет. Айвор взял ее руку и посмотрел в глаза.

— Этот кошмар… он был о том, как тебя изнасиловали, не правда ли?

Ее пальцы в его руке напряглись.

— Я ведь тебе говорил, что слышал, как ты разговаривала с Рут.

Она, собрав всю волю, приказала своим пальцам расслабиться, но они оставались твердыми и холодными.

— Это было очень давно. Сейчас не стоит вспоминать.

— Стоит, если ты и сейчас просыпаешься с криком. Надо вернуться в прошлое, — мягко продолжал он. — Только таким образом ты сможешь избавиться от навязчивых воспоминаний.

— Ну хорошо. Так что же?

— Доверься мне, Милли, — тихо попросил он, вглядываясь в ее лицо. — Позволь мне помочь.

— Это ранит, — услышала она собственный голос и закрыла глаза. Впервые в жизни она делилась этим с другим человеком. — Не всегда. И даже не часто. Но время от времени оно подкрадывается и ранит.

— Я хочу понять. — Он поднес ее руку к своим губам, и она ее не отняла. — Расскажи мне все.

Камилла не знала, с чего начать. Похоже, лучше всего с самого начала. Откинув голову на подушку, она опять прикрыла глаза.

— Мой отец пил, а когда пил, то напивался, а когда напивался, то буйствовал. У него были огромные руки. — Она сжала кулаки, затем разжала их. — Он бил и маму, и меня. Мои ранние воспоминания — об этих страшных руках и ярости, которую я не могла понять и которую ничем нельзя было унять. В один прекрасный день отец сцепился с кем-то еще более буйным и был убит. Мне тогда исполнилось шесть лет.

После того как это случилось, мама тоже стала искать утешение в вине. Правда, она напивалась не так сильно, но гораздо чаще.

Айвору оставалось только удивляться, как эти ничтожные люди, которых она описывала, сумели сотворить такую замечательную, милую и красивую женщину, которая сидела сейчас перед ним.

— У тебя был кто-нибудь еще из родных?

— Были дедушка с бабушкой со стороны матери, но я не знала, где они живут. Никогда не видела их. Они не хотели иметь с ней дела после того, как она сбежала от них с моим отцом.

— Но они знали о тебе?

— Может быть, знали, но моя судьба не волновала их.

Он ничего не сказал, пытаясь осознать ее слова. Но не мог, ну просто никак не мог представить себе семью, в которой не беспокоились бы о судьбе своих ближайших родных.

— Ну и что же дальше?

Она на секунду умолкла, пытаясь поймать ускользающую нить повествования.

— Когда мне было около восьми, я ушла из дому. Я часто уходила из дому, но на этот раз не вернулась. Через несколько дней сосед вызвал Службу социальной защиты. Они нашли меня и забрали в свою систему.

Она снова потянулась за водой. Ее рука уже не дрожала.

— Это обычная и долгая история.

— Я хочу ее услышать.

— Меня поместили в приют. — Она отпила воды. Не стоило рассказывать ему, как там было тошно и одиноко. Достаточно самого факта. — Все было хорошо. Все пристойно. Потом они нашли мою мать, пригрозили ей, велели исправиться и отдали меня обратно.

— Какого черта они это сделали?!

— Тогда на это смотрели по-другому. Суд верил, что ребенку будет лучше всего с матерью. Как бы то ни было, она бросила пить, но ненадолго, и вскоре все началось сначала. Несколько раз я удирала, но меня ловили. Опять приюты. Тебя не оставляют в одном слишком долго, особенно если ты из упорствующих. А я к тому времени стала очень даже своенравной.

— Ничего удивительного!

— Я вращалась внутри системы. Социальные работники, судебные исполнители, школьные советники… Все надоело! Моя мать связалась с другим мужчиной и в конце концов куда-то подалась в поисках лучшей доли. По-моему, в Колумбию. Во всяком случае назад она не вернулась. Мне исполнилось двенадцать. Я была очень независимым ребенком и пользовалась любым случаем, чтобы удрать из дому. В конце концов меня отметили как ЮП — юный правонарушитель — и поместили в специальный приют для девочек, откуда был один шаг до исправительной колонии. — Ее губы искривились в жесткой усмешке. — Это нагнало на меня страху Божьего. Я почувствовала, что здесь уже пахнет тюрьмой. Поэтому я исправилась и начала вести себя примерно. В конце концов меня отдали на воспитание в семью.