Клаудио Наранхо - АГОНИЯ ПАТРИАРХАТА

• Название: АГОНИЯ ПАТРИАРХАТА
• Автор: Клаудио Наранхо
• Издательство: Amber Lotus
• Жанр: Культурология
• Год: 1994
• ISBN: 1-5937-065-6

Вопросы, поставленные в книге Наранхо, лежат в широком диапазоне: от профессионализма до духовного ведения, от легализма до движения духа, от трансцендентности до имманентности, от Апокалипсиса до Метаморфозы, а также от священника до одержимого Шамана.

В этой книге рассматриваются четыре взаимосвязанных вопроса: социальная патология, «Царство Божье», коллективная трансформация и забытые ресурсы, которые мы можем использовать в наше кризисное время.

Приближение человечества к кризису, «поворотной точке» заставляет искать пути выхода из тупика, искать альтернативу самоуничтожению. Эссе К. Наранхо, собранные в этой книге, выделяют не интеллектуальные, а эмоциональнные факторы трансформации людей и содержат достаточно нового и стимулирующего к действию материала.

Читатель, проникшийся идеями данной книги, и дальше будет стимулировать инициативы, которые помогут нам совершить переход к «земле обетованной» здоровья и полноты, к которым мы всегда стремились, но всегда искали, следуя ложным путям и используя неподходящие средства.

---

Не знаю, с чего именно начались мои размышления, но я отчетливо помню, что идея неошаманизма присутствовала в моем сознании уже в середине 60-х годов, когда я впервые приехал из Чили в Беркли. В этом месте и в это время было что-то неизбывно шаманское. Мне посчастливилось познакомиться с Карлосом Кастанедой и стать его близким другом еще до того, как он приступил к написанию книг. Это событие, наряду с моими взглядами и деятельностью, побудило автора статьи в каталоге Эсален охарактеризовать меня как шамана.

К тому времени я с большим интересом прочитал книгу Элиаде о шаманизме (она была издана на испанском языке раньше, чем на английском, и до сих пор остается самой значительной работой по данной теме). [59] Мое уважение к работе Элиаде помогло мне убедиться в своей правоте, когда я стал считать себя шаманом в полном смысле этого слова. Вместе с тем, называясь шаманом, я осознал нечто шаманское в своих склонностях и в образе мыслей. Благодаря самоанализу я понял также, что термин «шаман» вполне можно применять к моим знакомым.

Этот вопрос был мне совершенно ясен, когда я писал в 1969 году «Один поиск». Размышляя над разными подходами к развитию человечества с учетом возможности их применения в педагогике, я понял, что их необходимо рассмотреть в трех обширных областях науки и культуры: здравоохранение, образование и духовное развитие (а также религия с ее задачами спасения и просвещения). Характерно, что в наше время происходит объединение этих областей. Они составляли единую сферу в далеком прошлом, когда в фигуре шамана соединялись роли духовного руководителя, целителя и наставника, руководившего посвящением юношей в таинства культуры.

Мы живем в эпоху синтеза, когда разрушение искусственных барьеров между разными областями знания и школами мысли позволяет возвести новые информационные мосты. Несмотря на непрерывность синтеза в процессе развития культуры, несколько десятилетий назад в науке отмечен интенсивный интегрированный процесс, сопровождаемый междисциплинарными проблемами и трансдисциплинарным подходом. Кроме того, в сфере духа мы стали настолько экуменическими, что разрушение авторитаризма и догматизма (который сопутствует авторитаризму) позволило нам осознать естественное единство всех вещей. Единение духовной, терапевтической и педагогической областей, которое привело в 60-х и 70-х годах к возникновению «Центров развития», свидетельствует об открытии внутреннего единства всех вещей, которое лежит в основе нашего искусственного разделения на разные области.

И все-таки, внушая исподволь в «Одном поиске» мысль о том, что все стремления к спасению, исцелению и духовному развитию соединяются в нашем сознании и свидетельствуют о наличии единства, которое считалось очевидным во времена шаманизма, я не сумел еще сформулировать понятие «новый шаманизм». Я сделал это позже, на ежегодной конференции Ассоциации гуманистической психологии, которая проводилась в 1977 году в Беркли и получила название «Общая основа».

В своем выступлении на конференции я вое пользовался возможностью представить своего недавно приехавшего в Калифорнию соотечественника, чью деятельность вполне можно охарактеризовать как деятельность современного шамана. Свое сообщение я заглавил «Шаманизм новой эпохи» и собирался использовать впоследствии наряду с термином «неошаманизм» в своих лекциях, посвященных сближению терапевтической и духовной сфер, а также другим сближениям, благодаря которым шаман оказывается религиозной личностью, художником и целителем. Я утверждал, что шаманизм непосредственно связан с синтезирующей точкой зрения; для него характерен синтез разума и интуиции.

Развитие цивилизации можно рассматривать как процесс чередования периодов господства разума и периодов, когда предпочтение отдается эмоциям и интуиции: классический период и романтический период. Например, влияние Руссо - отца романтизма - в значительной мере способствовало развязыванию Французской революции. Но, одержав победу, революция немедленно возвела на трон Богиню Разума. Некоторое время спустя романтизм появился вновь, и наше последнее «движение за развитие человеческого потенциала» вполне можно рассматривать как новый романтизм.

В течение 60-х годов маятник достиг максимального отклонения в направлении интуиции и пренебрежения разумом и начинает теперь возвращаться. Настоящий период особенно благоприятен для достижения нового синтеза. Наряду с интеллектуальной сферой важное значение приобретает метасинтез, затрагивающий аналитическую деятельность разума и синтезирующую деятельность интуиции.

Замечательный образец такого сближения синтетического и аналитического аспектов ума можно найти в современной физике с ее пониманием параллелей между древними интуициями мистиков и новыми формулировками квантовой механики. Во времена де Бройля и Джеймса Джинса, еще до последний достижений физики, необходимость сближения разума и интуиции физиками вполне сознавалась, и потому Богумил Ясиновский, преподаватель истории культуры в Чилийском университете (чьим студентом я имел честь быть), был вправе заявить, что современная физика для него есть возрождение неопифагорийской мысли. По его мнению, впервые в истории возникла возможность сблизить мировоззрения и интересы, которые разошлись во времена Пифагора: любовь к математике, разуму и науке, с одной стороны, и мистическую ориентацию, с другой. В частности, можно утверждать (используя выражение Ясиновского), что после «копенгагенской интерпретации» квантовой механики физика перестала быть «органолептической», поскольку то, что она описывает, совершенно не поддается визуальному отображению.

Нетрудно видеть, что задолго до сближения науки и мистицизма у первых пифагорийцев сходная ситуация сложилась у шаманов (которые были первыми учеными, исследователями природы, знатоками флоры и фауны, предшественниками древних кузнецов), ибо эти протоученые были еще и первыми мистиками.

Вместе с тем, помимо утверждения о существовании среди старых и (все в большей степени) новых шаманов лиц с большей, чем у обычных людей, сбалансированностью левого (рационального, аналитического) и правого (интуитивного, синтетического) полушария мозга, можно также утверждать, что для старых и новых шаманов характерно наличие третьей функции, так как процесс интеграции не ограничивается сближением функции правого и левого полушария мозга. Можно считать, что с утратой рациональным полушарием мозга абсолютной монополии на психоневрологическую систему, происходит освобождение не только интуитивного полушария, но и всего того, что Роф Карбальо несколько десятилетий назад назвал «внутренним мозгом» и что непосредственно связано с эмоциональной сферой. И это еще не все. При рассмотрении проблемы объединения когнитивных сфер (рациональной и интуитивной) с эмоциональной сферой мы должны учитывать, что древние шаманы были людьми, установившими связь с самым архаичным слоем своей психики, которую иногда символизируют в виде духов животных и особенно змей - древних предков человечества. Этот символ связан с самой архаической, первобытной частью нашего сознания и по сей день является эмблемой медицины.

Если бы древние шаманы и их современные наследники не были наделены большим, чем обычные люди, эмоциональным здоровьем, они не обладали бы характерной для них способностью к исцелению. Кроме того, лишенные основы для направленной и свободной эмоциональной жизни, они не смогли бы стать мастерами своего дела. Задача современной терапии - понять эмоциональную жизнь и освободить способность человека к переживанию и выражению своих эмоций. Те, кто помогает другим людям в выполнении этой задачи, не могут делать все «по книге», не пережив на личном опыте напряженный процесс страданий, пробуждения и освобождения.

По мнению доктора Маклина, наш мозг выполняет три функции в том смысле, что мы обладаем корой головного мозга (специфически человеческой частью нервной системы), эмоциональными способностями (общими для нас и млекопитающих) и инстинктивными способностями (общими для нас и пресмыкающихся). С учетом этого утверждения можно сказать, что древние шаманы были первыми людьми, которые претворили на практике потенциальную всеобщность, к которой, осознанно или неосознанно, мы все стремимся.

Одна из самых примечательных особенностей истории цивилизации состоит в том, что цивилизация ополчилась на инстинкт. Фрейд, а впоследствии Тойнби, считали это противоборство непреодолимой трагедией. Кестлер вместе с Тойнби утверждал, что между нашей инстинктивной способностью (унаследованной от предков-пресмыкающихся) и более поздним результатом развития нервной системы, который составляет основу мышления и стремления к установлению контроля разума над жизнью, возник разрыв, приведший к утрате инстинктивных способностей здорового животного. Однако и древний, и новый шаманизм (рождение которого происходит на наших глазах) свидетельствуют о том, что этот разрыв имеет функциональный и обратимый характер. «Внутреннее животное» можно реинтегрировать в психику сознания, и тогда мы достигнем полного и реального развития трех указанных способностей. Даже соглашаясь с утверждением об утрате человеком инстинктивной способности здорового животного по причине господства разума и о наличии разрыва между сферами инстинкта и разума, мы не должны разделять пессимизм Кестлера, поскольку указанный разрыв вовсе не является непреложным биологическим фактом. Вполне достаточно воспринимать его как некий дисбаланс, поддерживаемый на протяжении всего развития общества и культуры. Действительно, реинтеграция сферы инстинкта в сферу сознательной психики косвенно входит в задачу, которую все более действенно решает современная психотерапия. Психотерапия началась с Фрейда, который, как и Кестлер, пессимистически относился к возможности интеграции инстинкта и цивилизации. [60] Вместе с тем, восстановление понимания (благодаря реинтеграции подавленной сферы) сочеталось с ориентацией на освобождение внутренних побуждений. В результате такого сближения возникло представление о врожденной невинности людей. Вильгельм Рейх и Д.Г. Лоуренс первыми выступили в поддержку этой точки зрения, которая получила широкое признание в гуманистической психологии.