Лев Пучков - Блиндажные крысы

• Название: Блиндажные крысы
• Автор: Лев Пучков
• Жанр: Боевик
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-271-38801-9, 978-5-4215-2937-8

Поступая на службу в команду «B.U.N.K.E.R», созданную для выполнения специальных задач Правительства, Алекс Дорохов не предполагал, что при выполнении первого же задания они вторгнутся в сферу интересов старейшего клана страны. Теперь он государственный преступник. Не сумев скрыться от погони, Апекс попадает в застенки спецслужб. Испытав на себе, что такое современные пытки, Дорохов окончательно теряет надежду. Однако благодаря дерзкой и тщательно продуманной операции его товарищей, Алексу удается бежать. Теперь главная задача «Бункера» переиграть всесильного противника, и первыми добраться до свидетелей страшных злодеяний клана. Смертельная гонка на выбывание в коммуникациях заброшенного оборонного завода, участие в войсковой операции в роли «живца» и игра в прятки с дивизией особого назначения, безнадежная дуэль с боевыми вертолетами и под занавес — шоу-компромат «on-Line» с многомиллионной аудиторией. Но хитроумные ловушки могут и не сработать, ведь загнанные в угол особенно опасны…

---

Как ни странно, бессилие помогло мне: не сумев сделать ничего, что бы облегчило мое положение, я завис в своем гробу, упершись коленями в одну стену, а спиной в другую, уронил голову на грудь и впал в прострацию.

Мне показалось, что я уже умер, но дух мой упорно не желал выходить из моего измученного тела: он, словно бы в наказание за что-то ужасное, был прикован к этой воняющей потом и еще чем-то едким плоти и обречен неотлучно нести караул до полного разложения моей физической оболочки.

В таком промежуточном состоянии, совершенно без всяких мыслей, без эмоций и в отсутствие каких-либо даже элементарных реакций, я существовал, как мне показалось, целую вечность — пока не пришли крепыши, дабы распахнуть крышку проклятой домовины и извлечь мои бренные останки на свет божий.

* * *

Крепыши — молчаливые исполнители Системы — слова лишнего не говоря и даже не взявши себе за труд поинтересоваться моим самочувствием, отвели меня двумя этажами ниже, в некое подобие медицинского учреждения. Здесь везде был кафель, кварцевые лампы и стерильная чистота. Окон я не заметил, так что, вполне возможно, это был подвал.

Для начала меня поместили в душевую и выдали казенную одежду: смену нижнего белья, тапочки и робу из прочной и грубой ткани. Это было весьма кстати. Неловко признаваться в этом, но во время адских метаний в «гробу» со мной приключилась неприятность, из-за которой мои вещи временно пришли в негодность. А может, и не временно. Туфли, например, точно придется выкидывать. Жаль, хорошая была обувка.

Хотя… Об этом я подумал как-то мимолетно, по инерции: память подсказывала, что туфли мне нравились, но никаких эмоций по факту их утраты я в настоящий момент не испытывал. Очень может быть, что если бы сейчас меня повели на расстрел, я бы отреагировал примерно так же. Да, разумеется, это нехорошо, неправильно и несправедливо, но, если уж так приспичило, пусть расстреливают. Я был до крайности измотан физически, выжат до последней капли в эмоциональном плане и относился ко всему происходящему с совершенно не присущей мне черствостью. Не знаю, уместно ли будет так выразиться, но возникало ощущение, что мне каким-то неведомым образом ампутировали эмоции.

После того как я наскоро привел себя в порядок и переоделся, меня отвели в помещение, похожее на кабинет врача. Здесь меня поджидал Никита Сергеевич в компании с грустным желчным типом, облаченным в белый халат.

— Так вы, оказывается, негодяй, — с порога заявил я, бесстрашно глядя на следователя. — А как ловко порядочным прикидывались…

— Да сам такой! — как-то совсем свойски обиделся Никита. — Кто сказал «нет клаустрофобии»? Я что, по-твоему, этот вопрос задал, чтобы понравится даме?

— До сегодняшнего дня не было, — я без эмоций пожал плечами. — Кстати, а что там с дамой? Я так понимаю, вы ее изнасиловали и убили?

— Ага, и расчленили тоже, — Никита достал телефон и протянул его мне. — Третий абонент по списку. Можешь позвонить изнасилованной и убитой и спросить, как самочувствие.

— Не буду, — нимало не смутившись, отказался я. — Мы с ней даже не знакомы.

— Правильное решение, — одобрил Никита. — Звонить незнакомой даме в столь поздний час — это бестактность на грани непристойности. Кстати, если интересно: Инга тебя вспомнила.

— Да мне как-то… — я с искренним равнодушием пожал плечами. — Что вы собираетесь со мной делать?

— Все как обычно, — дружелюбно улыбнулся Никита. — Исполним три желания и отпустим. Начнем прямо сейчас: нет ли желания перекусить? Обычно после таких переживаний люди испытывают прямо-таки дикое чувство голода.

— Очень мило, — равнодушно отметил я. — Сначала доведем узника до предынфарктного состояния, потом покормим. Это что, у нас такая обязательная программа?

— Саша, ты сам ведь виноват! — с чувством воскликнул Никита. — Ну сказал бы, что у тебя клаустрофобия, никто бы тебя в «стакан» не пихал, посидел бы спокойно в коридоре. Если хочешь знать, многие «клиенты» со стажем сами туда просятся.

— Да неужели? Эти «клиенты», они что — сумасшедшие?

— Это своего рода релакс такой, — вмешался грустный тип в халате. — Подумать, подремать, ненадолго самоизолироваться от шумного мира. Эффект почти что как в барокамере.

— Да в гробу я видал такой релакс, — пробурчал я. — Вы врач, что ли?

— Так точно.

— А вы сами там бывали?

— Я каждый день провожу в «стакане» по полчаса, — не моргнув глазом заявил врач. — В обеденный перерыв, после приема пищи. Очень, знаете ли, расслабляет…

Тут ко мне потихоньку стали возвращаться чувства, и, как ни странно, одним из первых было чувство неловкости. Это что же получается, я псих? Оказывается, нормальные люди сами ходят в этот замечательный «стакан», а я там едва не умер!

— Гхм-кхм… Ну, полчаса бы и я спокойно просидел. А вы попробуйте…

— Тридцать две минуты, — сообщил Никита.

— В смысле? — не понял я.

— Причем тридцать две — это вместе с процедурами и перемещением, — уточнил Никита. — Если все вычесть, «чистое время» нахождения в стакане составит немногим более двадцати минут.

— Да ладно врать-то! — вяло возмутился я. — Я там был как минимум…

— Смотри сам, — Никита с готовностью протянул мне часы. — Когда вышел из кабинета, помнишь?

Нет, вот именно это время не засекал — не было возможности. Но точно помню, сколько было, когда обыскивали: отдавая часы, машинально посмотрел на циферблат. Так вот, в тот момент было без четверти десять вечера. А сейчас половина одиннадцатого.

— Не может быть… — в самом деле, после всего, что я пережил, в это было невозможно поверить. — Я думал… Думал…

— Вы полагали, что провели там как минимум сутки? — подсказал врач.

— Эмм… Ну, в общем… — я полагал, что провел там годы, но вам об этом не скажу, а то еще, чего доброго, посчитаете полным психом и отправите в соответствующее учреждение на лечение. — Эмм… В общем, я думал, что прошло гораздо больше, чем полчаса.

— Это нормально, — успокоил меня врач. — «Счастливые часов не наблюдают» — это когда человеку хорошо. Время летит как птица, люди удивляются, надо же, годы мелькают словно дни. В случае, когда человек страдает, все происходит с точностью до наоборот. Если страдания усугубляются какими-то привнесенными факторами и приобретают характер мук, возникает устойчивое ощущение, что время остановилось. Тогда минуты кажутся вечностью.

Мне стало стыдно и досадно. Нет, я категорически против такой постановки вопроса. Это я тут пострадавший! Меня против моей воли ввергли в узилище, потом сунули в «стакан», где я жутко страдал, а теперь, выходит, я вел себя как полный психопат, да к тому же еще и… гхм… в общем, хожу теперь в казенной одежде.

Я даже покраснел от неловкости. Хотелось немедля доказать этим людям, что на самом деле я не такой, а гораздо лучше, и все, что со мной произошло в последний час — это всего лишь чудовищное недоразумение. Правда, я понятия не имел, как это можно сделать, но стремление к реабилитации присутствовало, и если бы сейчас кто-то умный дал мне совет в этом плане, я бы немедля им воспользовался. Надо сказать, что в процессе выяснения отношений с вернувшимися чувствами, я совсем забыл не только о причине своего заточения, но и о желании как можно быстрее выйти на свободу, и о том, что вот эти люди, перед которыми мне неловко, — они вовсе мне не друзья, а, скорее, наоборот…

Вот такая, ребята, замысловатая кабинка, а с виду и не скажешь, вроде бы все там очень просто…

— Ну так что, ужинать будем? — заботливо напомнил Никита, выдвигая из-под кушетки пакет. — Бутерброды с бужениной, чай, булочки…

Ага, всенепременно: мало того, что на ровном месте опарафинился перед следователем, так теперь еще буду с хамской мордой трескать его бутерброды? Ему, наверное, жена на дежурство выдала, чтобы сам здоровье поправлял, а не угощал всяких разных внезапно обосс… эмм… скажем так — обосновавшихся в казенном учреждении.

— Спасибо большое, но что-то не хочется, — отказался я. — Знаете, я бы сейчас с гораздо большим удовольствием поспал. Что-то я там того… немного утомился.

— Ну что ж, спать так спать, — Никита кивнул на кушетку. — Отдыхай на здоровье.

— Что, прямо здесь?

— А ты что, в камеру хочешь?

— Нет, не хочу, — я сел на кушетку и с опаской уставился на врача, который тотчас же выкатил из угла стойку с капельницей. — Это мне?

— Это вам, — не стал отпираться врач. — Аллергии на барбитураты нет?

— Эмм… А могу я отказаться?

— Вы не ответили на вопрос.

— Нет, аллергии нет, но…

— Замечательно, — врач подкатил капельницу к кушетке. — Ложитесь на спину, закатайте правый рукав. Наркотики не принимаете?

— Нет, но… Доктор, скажите, это обязательно?