Дмитрий Засосов - Повседневная жизнь Петербурга на рубеже XIX— XX веков; Записки очевидцев

• Название: Повседневная жизнь Петербурга на рубеже XIX— XX веков; Записки очевидцев
• Автор: Дмитрий Засосов
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: История
• Год: 2003
• ISBN: 5-235-02395-1

Авторы книги — юрист Д. А. Засосов и инженер-путеец В. И. Пызин — принадлежали к последнему поколению истинных петербуржцев. В их воспоминаниях о жизни, быте и нравах столичного города конца XIX — начала XX века нашел отражение взгляд на Петербург представителей демократической интеллигенции России. Авторы, одаренные наблюдательностью и чувством юмора, увлекательно рассказывают о жизни петербуржцев различных сословий предреволюционной поры.

Книгу дополняют обширные комментарии, которые содержат любопытные сведения из истории Петербурга, и многочисленные иллюстрации.

---

* * *

Но посмотрите на зрителей: они очарованы

представлением:

Мальчик из лавки стоит, засунув палец

в рот;

Толстая барыня задыхается в своем

корсете;

Томная проститутка влажными глазами

следит за зрелищем…

Г. Чулков

Мы сознательно решили ограничиться описанием открытого театра, каким являлся «Буфф»; закрытых театров касаться не будем — о них написано много и специалистами, и беллетристами[367], да и многогранность театральной темы требует широчайшего размаха. Оставаясь в прежних рамках, продолжим повествование об открытых зрелищах, на сей раз уличных, народных.

Это были прежде всего представления, предлагаемые уличному люду шарманщиками, ходившими по окраинам и дворам. Они вертели органчик[368], из которого не очень стройно лились звуки вальса, полечек, чувствительных песенок вроде «Мой костер в тумане светит» или «Любила я, страдала я» и др.

Сопровождаемые группой ребятишек, шарманщики носили обычно клетку с попугаем или белой мышью, которые вытаскивали из ящичка билетик «на счастье». В нем можно было прочесть предсказание судьбы. Стоило это три копейки. С наступлением тепла появлялись на окраинах болгары с обезьянами. Они и летом были в полушубках и высоких бараньих шапках. Каждый носил маленькую шарманку, иногда только бубен, и тащил за собой чахлую обезьянку. Обезьянка под звуки шарманки или бубна давала представления. «А ну покажи, как баба воду носит». На плечики обезьянки укладывалась палочка, та обхватывала ее лапками и ходила по кругу, как будто несла коромысло с ведрами. «А теперь покажи, как пьяный мужик валяется». Обезьянка идет пошатываясь, потом валится набок и делает вид, что засыпает[369].

Другое, еще более захватывающее развлечение — «Петрушка». Два артиста — один с ящиком и ширмой, другой с гармошкой и барабаном. Первый расставляет ширму в виде замкнутого четырехугольника, залезает туда с ящиком, вынимает из него кукол, все время приговаривая разные шутки и прибаутки. Во рту у него особая свистулька, которая искажает звук человеческого голоса. Другой в это время играет на гармонике и заменяет собой чуть ли не целый оркестр. За спиной у него большой турецкий барабан с медными тарелками наверху, от которых к ноге протянута веревка. За манжету на правой руке заложена колотушка для барабана, так что правой рукой он и играет на гармонике, и бьет в барабан. На голове — медный колпак с колокольчиками. И так, тряся головой, ударяя по барабану, играя на гармонике, стуча тарелкой о тарелку, он создает невероятную какофонию.

Начинается представление. Петрушка — Арлекин в колпаке[370] с бубенчиком — изображает героя, который никого и ничего не боится, всех побеждает, выходит из любого положения и остроумно отвечает на вопросы. Сидящий за ширмой разными голосами говорит за нескольких кукол, которые появляются по ходу действия. Разговор кукол зачастую шел на злободневные темы с сатирической, а иногда и с политической окраской. Сценки такого рода: появляется, скажем, кукла-купец, и между ним и Петрушкой происходит диалог. «Что, Петрушка, делаешь?» — «Хочу обмануть купца». — «Тебе не удастся». — «Нет, удастся». В конце концов Петрушка захватывает у купца мешок с золотом и исчезает, купец плачет. Или такое: появляются солдат и девушка. Оба — Петрушка и солдат — ухаживают за ней, но победа остается за Петрушкой, девушка бросается ему на шею. Солдат хочет зарубить Петрушку саблей, но ему не удается. Неведомая сила тащит его вниз, и он пропадает. Петрушка обращается к публике и говорит, что он никого не боится. Появляется городовой с красной физиономией и необыкновенно длинными усами. Он грозно говорит: «Я тебя заберу, ты всех обижаешь». В руках у Петрушки появляется палочка, он бьет ею городового по носу. Петрушка хохочет, публика тоже. Но под конец гибнет и сам Петрушка. Появляется таинственный «московский баранчик» — взлохмаченная кукла с выпученными глазами. Петрушка, побеждающий всех, при виде «московского баранчика» сразу скисает, опрокидывается вниз, в сторону публики, трясет головой, изображая ужас, умоляет пощадить его, но «московский баранчик» беспощаден, он хватает Петрушку зубами, трясет его, и оба исчезают под прощальный крик Петрушки. Публика воспринимала это так, что есть сила выше городового, и от души смеялась.

Вариации представлений были разнообразными. Все зависело от вдохновения, импровизации, настроения артиста и набора кукол. Конечно, примитивное зрелище, но некоторые номера были безусловно удачны, в них проявлялся народный талант. В перерывах и по окончании представления играла музыка, публика бросала деньги в шапку, лежавшую на земле. А вот и из окон, распахнутых по случаю прибытия бродячих представлений, благодарная публика бросает к ногам артистов монеты, тщательно завернутые в бумажку. Окна захлопываются. Раскланявшись в неопределенном направлении верхних этажей, артисты удаляются[371]. Так они переходили из одного двора в другой, сопровождаемые ватагой мальчишек, самых благодарных зрителей, которым очень повезло — еще бы, даровое представление!

Мы уже не застали старинных масленичных гуляний на Марсовом поле. Мы помним такие гулянья на Семеновском плацу до постройки там ипподрома[372]. Плац был огромный, начинался он сразу за казармами Семеновского полка[373] и тянулся до Обводного канала между Звенигородской улицей и Царскосельской железной дорогой. На плацу на Масленице выстраивались балаганы, карусели, ларьки с игрушками, сладостями, горячими блинами. Особым успехом пользовались большие карусели, изображающие палубу корабля. Площадка карусели при вращении меняла плоскость движения, создавалось впечатление, что палуба качается и ты находишься на корабле в сильную бурю. Многих действительно укачивало, но, несмотря на это, публика валом валила, особенно мальчишки. Для большего впечатления на перилах были развешаны спасательные круги. Центр был огражден круговой стенкой с иллюминаторами, и вообще на карусели было много бутафорского морского снаряжения, вплоть до большого якоря. При отправлении и остановке карусели раздавались пароходные гудки. Стоимость поездки была три или пять копеек. Карусель вращали вручную несколько здоровенных парней, упирающихся в горизонтальные балки. Эта морская карусель, как и другие, имела призовое кольцо. Когда карусель достигала полной скорости, один из обслуживающих начинал вертеть деревянную грушу, на которой в пружине качалось кольцо. Кто это кольцо сумел вырвать, получал право прокатиться еще раз бесплатно. Гармонь играла вальс.

Эти гулянья на Семеновском плацу привлекали любителей потолкаться в веселой толпе: и молодых, и пожилых, и простой люд, и служивый. Но особенно, конечно, детей всех возрастов. И если привозили в экипажах младших ребят[374], чтобы только показать им народное гулянье, то удержать их возле себя родителям удавалось лишь с трудом — так велик был соблазн участвовать в веселье и прокатиться, пусть даже с кем-нибудь из старших, на карусели или приобрести необычную смешную игрушку.

* * *

Шарики! Шарики!

Шарики детские!

Деньги отецкие!

Покупайте, сударики, шарики!

Эй, лисья шуба, коли есть лишни,

Не пожалей пятишни…

Ин. Анненский

После Масленицы шел Великий пост, но на шестую — Вербную неделю опять начинались развлечения. Была уже весна, вторая половина марта — начало апреля, и вербы покрывались пухом. На Конногвардейском бульваре[375] и Мало-Конюшенной улице устраивались вербные базары. По обе стороны улицы сооружались деревянные ларьки, украшенные кумачом с надписями: «Здесь вафли», «Яр-базар», «Чудеса». Торговля была рассчитана на невзыскательную толпу молодежи, учащихся младших классов, детей, для которых эти базары были заманчивы и интересны. Тут же торговали живыми птичками разных пород, выкрашенные в желтую краску воробьи сходили за канареек. Продавали рыбок для аквариумов, черепах, шла торговля детскими игрушками и особыми «вербными» чудесами: пищалками, «чертями». Предлагались «тещины языки», «иерихонские трубы»[376], «американские жители», надувные свиньи, павлиньи перья.

На этих базарах — под стать карнавалам — допускались некоторые вольности[377]. Идет, например, толпа школьников, у каждого «иерихонская труба» — конус из яркой бумаги с пищиком, и все разом гудят. Встречается девочка, до ее щеки можно дотронуться павлиньим пером или морской травой, выкрашенной в ярко-зеленый цвет. Можно раздуть в лицо незнакомцу «тещин язык» — свернутую в спираль бумажную трубку, которая при надувании превращалась в длинный мешок с перьями на конце. Этот «язык» трепетал, пищал, его совали прямо в лицо. Общий хохот, никто не обижался.