Дмитрий Засосов - Повседневная жизнь Петербурга на рубеже XIX— XX веков; Записки очевидцев

• Название: Повседневная жизнь Петербурга на рубеже XIX— XX веков; Записки очевидцев
• Автор: Дмитрий Засосов
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: История
• Год: 2003
• ISBN: 5-235-02395-1

Авторы книги — юрист Д. А. Засосов и инженер-путеец В. И. Пызин — принадлежали к последнему поколению истинных петербуржцев. В их воспоминаниях о жизни, быте и нравах столичного города конца XIX — начала XX века нашел отражение взгляд на Петербург представителей демократической интеллигенции России. Авторы, одаренные наблюдательностью и чувством юмора, увлекательно рассказывают о жизни петербуржцев различных сословий предреволюционной поры.

Книгу дополняют обширные комментарии, которые содержат любопытные сведения из истории Петербурга, и многочисленные иллюстрации.

---

* * *

Поедем в Царское Село!

Там улыбаются мещанки,

Когда гусары после пьянки

Садятся в крепкое седло…

Поедем в Царское Село!

О. Мандельштам

Много известных дачных мест было по Царскосельской железной дороге. Мы еще застали старое здание Царскосельского вокзала. Оно было весьма неказистое, обветшалое. Когда в 1904 году построили ныне существующий вокзал[560], многих наивных удивляло, что поезда находятся на втором этаже. Многие не верили, пока не убеждались сами. Поднявшись на второй этаж, они видели там паровозы и вагоны, а их багаж поднимался лифтами к поезду.

Сразу за городом была платформа Воздухоплавательная. На открытом поле стоял большой эллинг, в нем хранились воздушные шары и первый русский дирижабль. Это военное воздухоплавание возглавлял генерал Кованько, про которого ходило много шуток; сатирические журналы рисовали на него карикатуры, так как первые шаги воздухоплавания были не вполне удачны[561].

До Царского Села пассажирские поезда не останавливались. Описывать Царское Село мы не станем: оно отражено во многих трудах, коснемся лишь его бытовой стороны. Царское Село было зимней резиденцией последнего царя, это накладывало известный отпечаток. На вокзале поражала тишина, все вели себя чинно, не было суматохи. Прохаживались рослые жандармы, которые устраняли всякое нарушение тишины и порядка, хотя особая царская ветка и вокзал находились в другом месте, недалеко от Александровского дворца. В самом городе тоже сохранялись чинность, тишина и порядок. Было много полиции, повсюду встречались военные, там стояли гусарский полк, желтые кирасиры, стрелки императорской фамилии. Было много свитских военных, конвоя, специальной дворцовой полиции и шпиков[562]. В связи с отсутствием фабрик и заводов рабочего люда почти не было. На улицах кроме военных были видны дворцовые служащие, домовладельцы, пенсионеры, чиновники, «благонадежные» ремесленники, прочий проверенный люд. Все вертелось вокруг резиденции царя, было связано с дворцом. На улицах, в парках, в проезжавших экипажах можно было видеть министров, шикарных дам, блестящих военных или же степенных купцов, сдержанных чиновников и их семьи.

Во время пребывания во дворце царя в Александровский парк простую публику не пускали. Но когда царя не было, даже штатские молодые люди гарцевали по разрешенным маршрутам аллей верхом и иногда встречали широкое ландо с нарядным кучером, в котором прогуливали великих княжон[563]. Они приветливо улыбались, махая платочками, в ответ на почтительные поклоны наездников. В остальные же парки — Екатерининский и Баболовский — вход для всех был свободен. Петербуржцы приезжали погулять в парках, катались по озеру, осматривали достопримечательности[564]. Город был скучный, оживления не было даже в парках. Лишь летом, в «царские дни», на военном поле устраивали гулянья — балаганы, лотереи, развлечения, подобные тем, которые мы описали, говоря о Петергофе.

Но кто бы ни был здесь, в этом чисто убранном, строгом городке, кто бы ни бродил по выметенным аллеям парка, никто не мог не вспомнить о мальчике-лицеисте, придавшем этому небольшому клочку земли неувядающую славу. Всяк, и стар и млад, остановится перед памятником, изображающим поэта сидящим в задумчивости на садовой скамье[565]. День открытия этого памятника — 19 октября 1900 года — собрал, надо думать в последний раз, лицеистов, не только петербуржцев, но и прежних выпускников, давно служивших в других городах России.

* * *

…Свистки паровозов и железнодорожные звонки мешались с патриотической какофонией увертюры двенадцатого года, и особенный запах стоял в огромном вокзале, где царил Чайковский и Рубинштейн.

О. Мандельштам

Иной характер носил Павловск: там летом жизнь била ключом. Кроме постоянных жителей сюда на лето съезжалось много дачников и в собственные виллы, и в скромные наемные дачки по разным Солдатским и Матросским улицам, в деревни Глазово и Тярлево. Кроме дачников и постоянных жителей по вечерам приезжало много петербуржцев «на музыку». Главной притягательной силой Павловска был вокзал с концертным залом и великолепный парк, разбитый в долине речки Славянки. К вечеру поезда ходили часто. Поезд подъезжал к платформе, в нескольких шагах от которой за стеклянными дверьми был концертный зал[566].

Здание музыкального вокзала представляло собой огромное, хорошей архитектуры деревянное строение с двумя крыльями. В левом помещался ресторан, в правом — кафе и читальный зал. Концерты давались внутри здания, в теплые вечера оркестр выходил на наружную эстраду, публика сидела на скамейках, расставленных на площадке перед эстрадой. Симфонический оркестр был хорош так же, как дирижеры и солисты. Программа концертов составлялась из классических произведений[567]. Вход был бесплатный. На концерты пускали всех, даже с детьми. В глубине площадки стояла раковина для духового оркестра, в которой оркестр гвардейских стрелков под управлением бессменного капельмейстера Сабателли в антрактах исполнял легкую музыку.

Придерживаясь в основном русского классического репертуара — Чайковского, Римского-Корсакова, Бородина, некоторые дирижеры отваживались и на музыку, в то время новаторскую, европейских композиторов. Этим отличался Хессин, ученик Никиша. Он исполнял произведения Рихарда Штрауса, Дебюсси, Франка[568]. А для привлечения публики, менее искушенной в музыкальном отношении, приглашались артисты, так сказать, на все вкусы — Шаляпин и даже Вяльцева — общая любимица, хоть и со своеобразным репертуаром.

И симфонический оркестр, и весь этот комплекс содержало правление Царскосельской железной дороги. Оно получало доходы от платы за проезд многочисленной публики. Стоимость билета[569] была немного повышенной. Приносили также доходы ресторан и кафе, теннисные корты. Приезжало немало знатоков симфонической музыки, но большинство публики составляли люди, которые считали, что вечером нужно быть в Павловском вокзале, встретиться со знакомыми, себя показать, людей посмотреть, поинтересоваться модами, завести новые знакомства. Такие люди часто делали вид, что они внимательно слушают серьезную музыку, а сами с нетерпением ждали антракта, чтобы поболтать со знакомыми. Несколько раз в лето устраивались платные балы, вход стоил рубль. Балы приносили доход железной дороге. Середина курзала освобождалась от стульев, военный оркестр играл танцы, которыми дирижировал балетный артист Берестовский. Публики бывало много. Все старались прифрантиться. Выдавались призы за красоту, за лучшее исполнение танцев. Открывались буфеты с прохладительными напитками. Устраивались костюмированные балы[570].

В противоположность несколько сковывающей атмосфере Царского Села, пребывание в своем дворце и парке великого князя Константина Константиновича с семьей на жизни города никак не отражалось, публику не стесняло[571]. Этого великого князя можно было встретить в аптеке, в магазине, «на музыке», в парке. Перед его дворцом стояла высокая мачта парусного корабля[572] с реями, вантами, прочей оснасткой.

Излюбленным местом прогулок жителей Павловска и дачников был парк. С утра до поздней ночи по его аллеям прогуливалась принаряженная публика, катались в экипажах[573]. В парке было очень много велосипедистов. Они носились целыми стайками. Велосипеды были самых различных марок и даже заказные. Некоторые заказные велосипеды имели сплошь никелированную раму, необыкновенно низко изогнутый руль и высоко поднятое седло. Велосипедист на нем принимал неимоверно изогнутую форму, чем приводил в восхищение девиц. По парку гарцевали артиллерийские и казачьи офицеры — казачий полк и артиллерийская бригада стояли в Павловске.

На окраине парка, в деревне Тярлево, была ферма — в русском стиле домик с верандой. На ферме можно было позавтракать, выпить молока, сливок, кофе. Обслуживали публику девушки, разодетые в нарядные русские костюмы с кокошниками. Посетителей, особенно молодых людей, бывало много, они приходили полюбоваться на красавиц и за пятачок выпить большой стакан молока с ломтем черного хлеба. На поле около Глазова делал свои первые шаги футбол. На полях вокруг выращивалась знаменитая павловская земляника[574].

Рядом с курзалом был деревянный театр[575], в котором играли петербургские артисты. Перед самой империалистической войной недалеко от вокзала помещался «скетинг-ринг» — новинка того времени. Праздная публика вечерами каталась там на роликовых коньках: нельзя было отставать от моды.

Промежуточные станции от Павловска до Вырицы не представляли интереса. Дачи там были недорогие, кругом заболоченные леса. Вырица в описываемое время[576] только начала развиваться, проводили дороги, дачи строили главным образом по правому берегу реки Оредеж. Повсюду стучали топоры, работал лесопильный завод. Прелесть Вырицы, как и Сиверской, была в прекрасных лесах, местами совершенно нетронутых, и в живописной долине реки Оредеж, а в ней водилась рыба, было множество раков. Леса привлекали охотников. После Петрова дня в лесу тут и там можно было встретить человека в болотных сапогах с двустволкой, с легашом или пойнтером. Грибов и ягод в лесах было видимо-невидимо, но «уважающие себя» дачники считали ходить за ними ниже своего достоинства и предпочитали покупать ягоды и грибы у крестьян[577]. Ловить же рыбу и раков не считалось зазорным, тем более заниматься охотой.