Фреда Брайт - Счет на двоих

• Название: Счет на двоих
• Автор: Фреда Брайт
• Издательство: ЦЕНТР-2000
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1995
• ISBN: 5-7635-0039-3

Жизнь Дэнни Слоун складывалась удачно. Брак по лю6ви. Дочь, радующая успехами в учебе. Заботливый и преданный муж. Престижная работа в адвокатской фирме. После напряженного рабочего дня ее ждало уютное семейное гнездышко… необременительные хлопоты, забота о близких… Все разлетелось вдребезги в один чудовищно несчастливый день, рухнуло как карточный домик от неосторожного прикосновения. Муж внезапно бросает ее ради юной голубоглазой соблазнительницы, дочь забывает о ней ради романа с мужчиной, значительно старше ее… Работа перестает приносить прежнее удовлетворение. Прежде манящий уютом дом превратился в приют отчаяния и скорби. Но Дэнни мужественно преодолевает свалившуюся на нее беду, доказывая, что за внешней безвыходностью ситуации скрывается множество возможностей изменить себя и свое отношение к окружающему…

---

— Когда я был в лагере военнопленных, — вспоминал отец, — в нашем бараке жил Стенли Вейнштайн, один из тех умных нью-йоркских евреев. Его называли "чемпионом по побегам". Не проходило дня, чтобы он не пытался перебраться через стену лагеря. Все было бесполезно. Никому не удалось бежать из Миндерхаузена, но это не останавливало старика Стена. Он продолжал попытки бежать. Ну вот, как-то ночью ему удалось забраться на водонапорную башню футов тридцати высотой. С нее он рассчитывал перебраться за внешнюю стену, но нужно было прыгать с большой высоты…

— И он прыгнул? — спросила Дэнни.

— Да. Прыгнул. Упал и сломал себе позвоночник. Ирония судьбы состояла в том, Дэнни, что наш лагерь освободили три недели спустя. Смелый побег окончился трагедией.

Дэнни была разочарована этой историей. Она восхищалась отцом, считала его выдающимся мужчиной и про себя представляла, что именно он, а не какой-то Вейнштайн, был героем воспоминаний. Конечно, он бы не сломал себе позвоночник.

— Разве это не долг офицера — постараться бежать? — спросила дочь, начитавшись книг про героев-победителей.

— Твой долг — выжить, девочка. Нужно знать свои слабые стороны. Вейнштайн на всю жизнь остался парализованным калекой, а твой отец честно пережил все испытания, вернулся домой здоровым и женился на твоей матери.

"И потом прожил с ней много счастливых лет", — могла бы добавить Дэнни.

Окружающий мир был для Ральфа и Мэри местом, где царствовали простые и жестокие законы. Нельзя смешивать семью и работу. Роли мужчины и женщины четко разделены. Мальчики должны вырасти и стать мужчинами. Девочки вырастут — и останутся девочками.

— Ты только представь себе, — комментировал отец прочитанную статью в журнале "Таймс", — эта девчонка Мюриел Сиберт купила себе место на бирже. А что дальше? Скоро подобные ей будут выдвигать свои кандидатуры на президентских выборах, я полагаю.

Дэнни засмеялась: не только из-за определения "девчонка", которое мало подходило к сорокалетней банкирше, смешной показалась сама мысль, что она — единственная женщина на бирже. Это было для нее так неестественно.

"Я хотела бы находиться в Хапперстауне, когда настанет конец света, — любила повторять Дэнни, — потому что там все происходит на тридцать лет позднее".

Нью-Йорк — совсем другое дело, хотя их разделяет всего полтора часа езды. Дэнни впервые попала сюда, когда приехала посетить городской концертный зал.

У нее было счастливое детство, но какие-то выдающиеся события происходили редко. Послушная девочка, на редкость умненькая и старательная, член общества "Будущие устроители Америки", Дэнни никогда не предавалась пустым мечтаниям. Все у нее было конкретно, без лишнего идеализма. И всегда Хапперстаун играл важную роль в ее планах. Она представляла, как в один день станет "достойной персоной": ею будут восхищаться, ее будут уважать, ей будут завидовать, ее имя появится в толстом справочнике "Кто есть кто".

Она размышляла, какие черты характера помогут ей взобраться на такую высоту и в какой области стоит делать карьеру: хирургия головного мозга? авиация? политика? искусство?.. Пока она только выбирала, но главное, что ее жизнь будет увлекательной и триумфальной. Огромный современный офис, роскошные наряды и все такое. И, конечно, она покорит сердца многих мужчин, но выйдет замуж или за Поля Ньюмена, или Стива Макквина, и медовый месяц будет продолжаться всю жизнь.

Если бы Дэнни спросили, что она ценит превыше всего, она бы ответила: "Быть любимой". Ей и в голову не приходило, что успешная карьера и любовь — вещи редко совместимые.

В старшем классе, в девичьей раздевалке Дэнни обнаружила, что она в два раза красивее школьной "примы" Робби Митчел и уж в десять раз умнее. Сплошные победы! Награды за успешную учебу, главные роли на подмостках драматического кружка, членство во французском клубе и шахматном обществе, капитан женской команды по волейболу… А все победы Робби сводились к траханью на заднем сиденье папочкиного шевроле по воскресеньям.

Правда, Робби отбила у Дэнни ее ухажера. Очень хотелось вцепиться ногтями ей в лицо, но достоинство требовало предъявить презрительную улыбку.

— Я подожду лучшего мужчины, — заявила она Робби.

— Всегда побеждает более красивая, — язвительно парировала Робби.

Поражение было болезненным. "Позитивное мышление" не помогало избавиться от горечи потери.

"В мире нет справедливости", — решила Дэнни.

— Только не это, — мягко наставляла ее мать. — Никто не любит хнычущих проигравших. Не все становятся боссами, Дэнни, должна быть и прислуга.

Но разве от этих слов ей стало тогда легче?

Несколько месяцев спустя она одержала очередную победу, когда в городском ежегоднике ее имя было напечатано рядом с определением: "Ее ждет блестящая карьера". "Придурковатая Митчел" должна была чувствовать себя поверженной. А Дэниель Флетчер поступила в престижный колледж.

— Не все хотят быть прислугой, — сказала она матери. — Некоторые хотят быть боссами, я полагаю.

Дэнни любила родителей, сестер, младшего брата Кевина. Любила большой уютный родительский дом и седло барашка, которое подавали на обед по воскресеньям.

— Хапперстаун всегда… всегда останется в моем сердце, — со страстью в голосе произнесла Дэнни, когда ей вручали диплом в зале городской мэрии.

Патетика была вполне оправданна торжественностью момента. Она же не чаяла уехать из городка — попасть в большой мир и стать Кем-то значительным, "уважаемой персоной", которая едет куда хочет и знает всех, а все знают ее. И она, конечно, выйдет замуж за Поля Ньюмена или Стива Макквина, можно сразу за обоих. И тогда… "К черту Хапперстаун!" — прошептала она.

3

Дэнни влюблялась дважды за годы учебы в колледже Бэрнард: сначала — в Нью-Йорк, а затем в Тэда Слоуна. В обоих случаях это была любовь с первого взгляда — и навсегда.

"Столица мира", — записала Дэнни в своем дневнике, хотя ее Нью-Йорк был только частью, осколком целого. С севера он был ограничен общежитиями Колумбийского университета и Гринвич-Виллиджем — с юга: всего несколько квадратных миль, заполненных магазинами, театрами, концертными залами, кафетериями, книжными лавками, ресторанчиками и джазовыми клубами. Сердцем "ее" города был Центральный парк.

Эти несколько чудных кварталов, верила Дэнни, — самое привлекательное место не только во всей Америке, но и на всем земном шаре. Лучшее из лучших. Выдержанное, как старое вино, сохранившее прекрасный букет и теперь поданное для ее наслаждения.

А ведь есть другой Нью-Йорк — с чудовищами гетто, где проживают нищие и цветные. Как же он отличается от тех знаменитых "стрит" и "авеню", как Флэтбуш, Шипсхед-бэй и Хантерс-пойнт! Такое соединение в одно целое не укладывалось в ее сознании. Эти районы напоминали о прозябании в Хапперстауне. И сами жители подобных городских клоак казались гражданами второго сорта.

Дэнни вышагивала по Манхэттену с искренним любопытством провинциалки, восхищаясь теми развлечениями, которые предлагал ей Нью-Йорк, радуясь, что именно здесь ей предстоит жить, работать, выйти замуж, добиться преуспеяния благодаря этому магическому прямоугольнику. Здесь она собиралась набраться мудрости, искушенности в житейских делах, городского лоска. Она хотела, чтобы люди, когда она умрет, сказали у ее могилы: "Здесь лежит истинная горожанка".

По дороге в колледж Дэнни неожиданно останавливалась посреди улицы, вглядываясь в толпу, в небо над городом, заполняя легкие жаркими испарениями нью-йоркских мостовых. Город источал смесь ароматов, пряностей и автомобильных выхлопов.

А еще он был молод, внушал надежды и чувство свободы.

"Никогда не верь никому за тридцать — или будешь плакать". Но здесь и не было никого старше тридцати! Мир был моложе в те буйные годы конца шестидесятых. Такого не было ни раньше, ни позже.

В конце того десятилетия потребовалось изобрести особый словарь, чтобы выразить новый стиль жизни, а старые слова приобретали совсем другое значение.

Хиппи, яппи, дети цветов, новоявленные иисусы толпой ворвались в мир, пугая и шокируя старших любовью напоказ, сексуальной групповухой, наркотическими трансами, хэппенингами, неистовыми пьяными загулами, лежанием где попало и беспрецедентной раскованностью.

— Я знаю, — сказал Ральф Флетчер перед отъездом Дэнни в колледж, именно так — не я "надеюсь", а "я знаю", — у тебя достаточно здравого смысла, чтобы не связываться с этими… э-э… этими бородачами.

Передачи вечерних теленовостей внушили ему антипатию ко всем кудлатым, патлатым и небритым. Даже собственные усы его стали смущать.

Тирада отца вызвала у Дэнни вздох сожаления. Она обожала отца, но чувствовала, что он принадлежит к эпохе динозавров. Советы Мэри Флетчер были иного свойства.