Милий Езерский - Триумвиры. Книга первая

• Название: Триумвиры. Книга первая
• Автор: Милий Езерский
• Жанр: Историческая проза

---

Вспомнил беседы с Серторием о событиях в Италии, о восстании Спартака, о победах его над римскими легионами — и не колебался.

— Сын мой, — твердо вымолвил он, — ты — как хочешь, а я с помощью богов отплыву в Италию.

— Отец, что нам там делать?

— Забыл о мятеже Спартака?

— Но как пробраться к нему? Вся Италия полна соглядатаев — они всюду: в табернах, на дорогах и улицах…

— Боги нам помогут… Поедешь со мною?

— Где ты, отец, там и я!

Спустя несколько дней они отплыли из Испании и вскоре высадились в Пизах, этруской гавани, лежавшей неподалеку от реки Дрна, Чуждая толпа торговцев, ремесленников и рабов окружила их. Они не расспрашивали о восставших рабах, боясь возбудить подозрение.

Остановились в бедной гостинице, и Мульвий, беседуя с хозяином ее, пожилым вольноотпущенником, говорил:

— Я — ветеран великого Суллы, а это мой сын. Мы прибыли с помощью богов из Азии, где занимались земледелием, и хотели бы заручиться поддержкой влиятельных мужей… Но мы никого здесь не знаем…"

— В окрестностях города живет досточтимый центурион Гай Манлий. Обратитесь к нему… А верно, что Серторий пбгиб и популяры рассеяны?

— Я давно не был в Италии и отстал от политики… Разве Помпей воюет с Серторием?.. Признаюсь, я удивлен…

— Вижу, ты, ничего не знаешь… Дороги теперь небезопасны — волнуются рабы и пролетарии: восстал Спартак!

— Спартак? А кто он? Плебей, всадник или патриций?

Вольноотпущенник расхохотался.

— Спартак — вождь рабов. Он восстал, чтобы освободить невольников и вывести их на родину… за Альпы… Он побеждает римские легионы, но его сподвижники враждуют между собою: Спартак запрещает грабежи и желает пробиться за Альпы, а Крикс, Ганник и Эномай не хбтЖт уходить из Италии — они мстят богачам и притеснителям…

— А почему они не желают повиноваться вождю?

— Точно никто не знает. По одним слухам, кельты и германцы враждуют с греками и фракийцами Спартака, по другим — в легионах вождей преобладают свободнорожденные и им незачем уходить из Италии; они хотят получить земли и богатства угнетателей и поэтому грабят их виллы, расправляются с поработителями.

— А разве у Спартака большие силы? — с замиранием сердца спросил Мульвий.

— Большие. Но вражда ведет к несчастиям. Недавно Крикс отделился от Спартака, был разбит римлянами и погиб со своим войском… Спартак, шедший к Альпам, дошел до Мутины, но зажиточные земледельцы выступили против него, и он повернул обратно. Он отомстил за смерть Крикса, разбив двух консулов, и принес в жертву духу друга триста пленных римлян. Потом он двинулся на Рим…

— На Рим? — одновременно вскричали Мульвий и Сальвий. — Ты шутишь?!

— Ничуть. Но его не поддержали города, и пришлось отказаться от этого похода. По пути он разбил римские легионы в Пиценской области…

— Где же он теперь? — вскричал Сальвий.

— Недавно он занял Фурий… Мульвий задумался.

— Друг, — сказал он, — ты много знаешь… Уж не приверженец ли ты Спартака?

— Нет, — ответил вольноотпущенник, — я. предпочитаю жить спокойно, потому что не верю в окончательную победу рабов.

— Разве ты не был невольником и успехи Спартака чужды твоему сердцу?

— Повторяю — римлян не победить. Разве Аннибал, равный гигантам, покорил Италию?

На другой день Мульвий и Сальвий отправились в виллу Гая Манлия.

Центурион сидел в саду, окруженный друзьями-ветеранами. Это был тучный человек с багровыми щеками и крупным носом. Будучи навеселе, он пел:

Любим мы девушек,
В стыд облаченных,
Но больше мы любим
Нагих блудниц…

Еще накануне в атриуме началась попойка и продолжалась всю ночь До рассвета. А утром, когда слуги стали убирать атриум, хозяин пригласил друзей в сад.

Друзья обратились к нему с просьбой рассказать о своих подвигах в Азии, и Манлий, на коленях которого сидела юная плясунья, прервал песню и заговорил:

— Я был начальником центурии. Однажды меня окружили азийские конники; их было так много, что земля дрожала от топота лошадей, а от криков и воя варваров многие оглохли… Клянусь Марсом! — воскликнул он. — Я не трус, но сперва растерялся. Вспомнив однако о доблести нашего императора, я ободрился: построил свой отряд в виде квадрата, сзади и с боков поместил лучников и пращников и повел воинов в бой, вызывая на единоборство самого Митридата. «А если царя вашего нет, — кричал я, — пусть выступит против меня его полководец!» Но тот, очевидно, струсил, и я бросился на приступ. Манлий вскочил, и юная девушка не успев уцепиться за его одежду, с криком упала на землю. Все захохотали. Но центурион, не обращая на нее внимания, продолжал:

— Сначала неприятель держался, а когда я закричал: «Бей, Манлий, с тыла, окружай, Манлий, руби, захватывай в плен!» (это я сам себе отдавал приказания - ха-ха-ха!), враг дрогнул. Мы погнались за ним и — победили! Клянусь Беллоной, нас было в двадцать или тридцать раз меньше, чем понтийцев! Но храбрость и хитрость, друзья, решают нередко исход боя! А если сражается притом ветеран Суллы — победа обеспечена!

— Много захватил добычи? — спросила плясунья, снова садясь к нему на колени.

— О, боги! Она еще спрашивает! — воздев руки, вскричал хозяин. — Взгляните, друзья, на эти кольца! Вспомните кубки, из которых вы пили и будете еще пить! Вспомните греческих плясуний, певиц и флейтисток! Нескольких я оставил себе, а остальных продал… О, какое это было прекрасное время!.. Сам богоравный император поздравил меня с победой и протянул мне руку…

— Какое счастье! — хором воскликнули гости. — И ты, благородный Гай Манлий…

— Я поцеловал руку любимца богов. А он подарил мне, как другу, золотую цепь и перстень — смотрите!

— Он, Счастливый, передал тебе свое счастье, — сказал один из собеседников, внимательно рассматривая перстень, и вдруг спросил: — Откуда он у тебя?

— Как — откуда? — вспыхнул хозяин. — Разве я не сказал?

— Но такой же перстень я видел на руке ростовщика-менялы, которого ты, дорогой Манлий, зарубил…

— Лжешь! — вскипел ветеран, и лицо его побагровело. — Я зарубил злодея за дело! Он оскорбил тень диктатора…

— А разве ты ему не был должен?

— Я? Должен? Да ты пьян, дорогой мой! Это он был мне должен… Неоднократно я делал ему отсрочки платежа… А ты… Молчи, подлый лизоблюд! Так-то ты благодаришь меня за мою доброту и гостеприимство! Эй, рабы, сюда! Взять этого наглеца и дать ему тридцать ударов — пусть не оскорбляет императора!

— Это ложь! — вопил побледневший гость, уводимый рабами. — Слышите, друзья, будьте свидетелями…

— Нет, не ложь! — вскочив, крикнул Манлий. — Оскорбить ветерана Суллы — значит оскорбить самого диктатора!

Все молчали, боясь гнева центуриона. А когда донеслись вопли избиваемого гостя, хозяин сказал:

— Грязная свинья! Оскорбить императора и его воина!

Слуга доложил, что атриум уже подметен и что господина желает видеть ветеран, возвратившийся с сыном из Азии.

— Пусть подождет в атриуме, — распорядился Манлий.

Мульвий и Сальвий, усталые, покрытые пылью с ног до головы, молча ожидали хозяина у ларария. И, когдавошел центурион и, гордо оглядев их, почти не ответил на приветствие, они подумали, что этот человек не может быть сторонником рабов, — слишком он римлянин!

— Меркурий милостиво сопутствовал бедному ветерану и его сыну в их путешествии из Азии в Италию, — сказал Мульвий. — Слава о твоих подвигах бродит в провинции, и мы, услышав, что ты живешь здесь, решили обратиться к тебе… И вот, припадая к твоим коленям, мы просим у тебя покровительства и поддержки,-

Речь Мудевия понравилась центуриону. Выставив и без того большой живот, он гордо оглядел гостей и сел.

— Я рад помочь коллеге по оружию. Ты служил, должно быть, легионарием?.. В каком легионе? В третьем, говоришь? Я там был примипилом, но тебя, друг, не помню…

— Господин, я был ранен при Орхомене…

— Сразу сказал бы так! — захохотал Манлий. — Ну, а твой сын? Не служил еще? Ничего, послужит. Хочешь, я направлю вас к Катилине, верному другу покойного диктатора?

Привстал.

— Слыхали о Катилине? — громко крикнул он. — Это муж, радеющий о благе ветеранов Суллы! Эй, гости! Занимайте места, а ты, Мульвий, возляжешь рядом со мной и расскажешь нам об Орхомене, — хлопнул он Мульвия по плечу (от одежды мнимого ветерана поднялась пыль), чихнул и рассердился. — Поди, коллега, отряхнись и умойся! Неряшливость вообще постыдна, за столом же сугубо, а на ложе… Ну, иди, иди, да возвращайся поскорее!

X

После делового дня, прошедшего в подсчете скрибами прибылей совещании с аргентариями о взыскании денег по долговым обязательствам и продаже имущества должников с публичных торгов, Марк Красс устал. Отпустив всю эту толпу, пресмыкавшуюся перед ним, он захотел остаться один.