Семен Малков - Шантаж

• Название: Шантаж
• Автор: Семен Малков
• Издательство: Гелеос
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2003
• ISBN: 5-8189-0241-2

Две подруги. Общие радости, слезы, надежды. И... общий мужчина. Для одной он – источник доходов, благосостояния, славы. Для другой – единственный и неповторимый.

Проходят годы, и треугольник мучительных страстей взрывается самым неожиданным образом. Любовь и предательство, победы и поражения, бескорыстие и криминал – через все проходят герои этой истории, которая начинается в 60-е годы и заканчивается в наши дни.

---

Вера Петровна вытерла платочком глаза и судорожно вздохнула.

– Тетя Дуся настояла, чтобы я не ждала отправления. Мы с Женей сразу вернулись, и я его отпустила. А как ты добрался?

– Взял дежурную машину. Но ты мне зубы не заговаривай! Выкладывай, что тебя так расстроило! – нетерпеливо потребовал Григорьев, чувствуя ее нежелание объясняться.

Вера Петровна, откинувшись на спинку дивана, печально посмотрела на мужа. Помолчала немного, снова вздохнула – не решалась, видно, начать неприятный для обоих разговор.

– Сам знаешь, Ванюша, как тяжело живут тетя Дуся и Варя. Собрала я и отправила в деревню все, что смогла: продукты там самые необходимые, одежду кое-какую для сестры. Ей мужа бы найти пора, а она разута и раздета! – произнесла она извиняющимся тоном, будто в этом ее вина.

– Ну и правильно сделала! Бог делиться велел с ближними, – облегченно вздохнул Григорьев; сел рядом с женой на диван, ласково погладил ее по голове. – Плакать-то зачем?

– Не могу спокойно думать об их тяжелой жизни, когда мы тут как сыр в масле катаемся. Кусок в горло не лезет! – В глазах Веры Петровны вновь заблестели слезы. – Ну разве это справедливо, Ванюша? – Она придвинулась к мужу, взяла его за руку. – Тетя Дуся всю жизнь в колхозе горбатилась. Варя вкалывает и днем и ночью – людей лечит. Не заслуживают они разве лучшей участи? Почему только нам жить по-человечески?

Григорьев плотно сжал губы и сурово посмотрел на жену.

– Ну вот, только этого недоставало! Что на тебя сегодня нашло? Вдруг совесть заговорила. Ты же у меня не дуреха! – воскликнул он, выдернув руку и хлопнув ею по колену. – Мы всегда лучше других жили, – продолжал он убежденно. – Знаешь ведь: на данном этапе действует принцип социализма – «каждому по труду». А мой труд – не чета обывательскому! Уравниловки нет и не будет! У руководителей и впредь будет материальных благ больше – с учетом ответственности. Это нам положено по праву. Не стыдиться, а гордиться надо!

– Ну а как людям в глаза смотреть? Ведь вокруг такая нищета! Когда же и для них жизнь станет лучше? – не сдавалась Вера Петровна.

Григорьев встал с дивана и ласково, но решительно, протянул руку жене.

– Успокойся, Веруся, хватит кукситься! Все, что мы имеем, предоставлено нам государством по заслугам – заработано моим нелегким трудом. Поверь, скоро весь народ будет жить лучше. Нужно только выполнять программу партии, всем лучше работать, и мы этого добьемся! – Он помолчал. – Но вот о чем хочу тебя попросить: помогай родне сколько хочешь, но встречайся с ними пореже, чтобы разница в положении не колола глаза. И еще – надеюсь, подумав, ты со мной согласишься: пожалуйста, не приближай к себе людей не нашего крута. Чем выше становится мое положение, тем разборчивее мы должны быть в выборе друзей и знакомых.

Степан Алексеевич Розанов сидел за столом в бедно обставленной комнате своей малометражной «хрущевской» квартиры, проверяя школьные тетради. «Хрущобами» прозвали тесные квартирки в пятиэтажных домах – в 60-е годы дома эти как грибы росли в окраинных районах Москвы; цель – поскорее расселить коммуналки. Разномастная мебель досталась Розанову по наследству от родителей: на приобретение новой, более современной, у хозяев недостало средств.

Крупный, слегка сутуловатый, как многие высокорослые люди, с красиво посаженной головой и волнистыми золотисто-русыми волосами, Розанов выглядел бы привлекательным, если бы не старомодный, мешковатый костюм и неухоженная, плохо подстриженная бородка.

«Опять просижу до одиннадцати, – уныло подумал он. – Не успею прочитать новый материал – завтра рано вставать». Невеселые мысли завладели Розановым, мешая работать. «За последний месяц ни на шаг не продвинулся с диссертацией. А ведь замечаний не так много, – мысленно упрекнул он себя. – Но куда денешься? Нужно кормить семью. Придется снова взять нагрузку в вечерней школе. А то Лидия загрызет». Словно подтверждая эти опасения, из кухни донесся грохот посуды – ее явно швыряли.

– Ну вот, легка на помине! – испуганно прошептал Розанов. – Сейчас начнется очередной концерт! Теперь и за полночь не управиться!

В дверях появилась Лидия Сергеевна – высокая, яркая брюнетка; ее красивое лицо дышало неприкрытым гневом.

– Нет, ты прямо полное ничтожество! – без предисловий набросилась она на мужа. – Это надо же! Отказаться от поста директора спецшколы! Зиночка, секретарша, мне все доложила. – Перевела дыхание и исступленно завопила: – Не умеешь командовать, руководить коллективом?! А что вообще ты можешь? Доколе прикажешь считать рубли до получки?

– И чего из-за такого лопуха все переживают?! – продолжала она уже потише, но голосом, полным презрения. – Ни на что ты не годен! Ни как муж, ни как отец. О дочери хотя бы подумал! Почему она должна быть хуже других, бедняжка? – Наденька, детка! Поди сюда на минутку! – И, видя, что Степан Алексеевич сделал протестующий жест рукой, повысила голос, злобно косясь на мужа: – Иди, Надюша, посмотри на папу – совсем он тебя не любит!

Из смежной комнаты выглянула очень красивая, не по возрасту крепкая, статная девочка, с ямочками на румяных щеках, темноволосая, как мать, с ярко-синими отцовскими глазами.

Родители, как всегда, ссорятся... Надя попыталась ретироваться, но Лидия Сергеевна ее остановила.

– Подойди сюда, бедненькая моя! – приказала дочери. – Не повезло тебе на папу! – привычно запричитала она, прижимая к себе Наденьку.

Та тоже заревела в голос.

– Поплачь, родная, но знай: мама тебя в обиду не даст! Всем пожертвует, чтобы ты была счастлива! Ведь ты моя единственная радость в жизни! – проговорила сквозь слезы, искренне жалея себя и дочь.

Остро ощущая свою беспомощность и какую-то внутреннюю пустоту, Розанов сдвинул в сторону стопку тетрадок и поднялся из-за стола. Эти скандалы, хоть и стали нормой их семейных отношений, всегда выбивали его из колеи, не давали работать.

– Лида, успокойся! – стараясь держать себя в руках, примирительно попытался он объяснить. – Все не так обстоит, как ты думаешь. Ну сколько можно тебе повторять?

– Надюшенька, детка, – Розанов с силой, но нежно оторвал дочь от Лидии Сергеевны. – Иди-ка спать! Не слушай маму – видишь она расстроена? Мы с ней сами разберемся, как всегда.

Наденька не понимала – почему ее мама и папа, такие большие и красивые, все время ругаются – и продолжала горько плакать.

Степан Алексеевич взял дочь на руки, поцеловал и отнес в ее комнатку. Уложил в постель, успокоил и вернулся – надо сделать еще одну попытку помириться с женой.

– Ну как ты не понимаешь, – стараясь говорить как можно мягче, обратился он к Лидии Сергеевне, усадив ее на диван, служащий им супружеской постелью. – В настоящий момент я не могу согласиться. Если стану директором – прощай диссертация! Псу под хвост несколько лет напряженной работы! Конец мечтам об ученой степени и достойном будущем нашей семьи. Дело не только в том, что я не люблю командовать людьми и предпочитаю работать самостоятельно. Подумай сама: ну соглашусь, стану директором. Тогда придется положить все силы, чтобы оправдать доверие руководства и коллектива. На это уйдут годы, моя диссертация безнадежно устареет. Для меня это самоубийство! Такую жертву я принести не могу.

Лидия Сергеевна упрямо поджала губы, глаза ее высохли.

– Ну, конечно, дождешься от тебя жертвы! – все так же враждебно, но уже более спокойно бросила она мужу. – Ты же законченный эгоист! Сделаешь свою научную карьеру, когда мы с дочкой уже загнемся! Тоже мне профессор кислых щей!

– До чего же ты, Лида, груба и несправедлива, – устало поморщился Степан Алексеевич. – Разве я мало стараюсь для семьи? На двух работах кручусь да еще выкраиваю время для подготовки к защите. Я же не только для себя одного это делаю. Ну да Бог с тобой! Ложись спать, а мне работать нужно. – И снова занялся тетрадями.

Дождливый московский день. Крупные капли колотили в окна пустого класса обычной средней школы. К Степану, как условились, забежал после уроков его старый друг Игорь Иванов. Он усадил гостя за учительский столик, пододвинул свободный стул, сел сам и пошутил:

– Ну вот, Игорек, располагайся с удобствами. Здесь нам никто не помешает поговорить по душам. К сожалению, у меня дома обстановка к этому не располагает. Рассказывай, какие у тебя проблемы и чем могу помочь!

– Не везет мне с женщинами, Степа! Не умею вовремя в них разобраться. Сначала бурные чувства, а потом каждый раз выясняется, что настоящей любви не было. Мне еще нет тридцати, а уже – два развода, да теперь еще и квартиру потерял! В третий раз мне уже не решиться.

– Неприятное положение, согласен. Но причин для паники не вижу, – спокойно отреагировал на жалобу друга Степан. – Женятся и по пять раз. Вот то, что квартиру потерял и снова ютишься в коммуналке, – отягчающее обстоятельство. Тут я тебе сочувствую!