Бернгард Гржимек - Среди животных Африки

• Название: Среди животных Африки
• Автор: Бернгард Гржимек
• Издательство: АРМАДА
• Жанр: Природа и животные
• Год: 1996
• ISBN: 5-7632-0261-9 1996

В своей книге знаменитый ученый и путешественник Бернгард Гржимек ведет увлекательный рассказ о животных Африки, их взаимоотношениях, встречах и общении с людьми. Как куратор национальных парков Восточной Африки, автор поднимает и проблему исчезновения редких видов, проблему их охраны и выживания.

---

Сегодня 23 июня. Наша «операция» благополучно закончена. Все человекообразные обезьяны доставлены наконец на свою новую родину. Свыше пяти недель они просидели в своих ящиках, а некоторые пропутешествовали и того больше, если считать дорогу, которую они проделали до Антверпена. Мы испытываем явное чувство облегчения. Наверное, и они тоже.

* * *

На другое утро мы решили совершить пешком экскурсию к месту выпуска обезьян. Сперва нам пришлось преодолеть несколько холмов, скалистая поверхность которых сплошь заросла высокой, по пояс, травой, похожей на спелую пшеницу (траву здесь не сжигают, как повсюду на материке). Идти нужно было осторожно, потому что среди обломков скал нетрудно поломать себе ноги. Холмы на поверку оказались значительно выше, чем показались с катера, и карабкались мы по ним с трудом. Между ними тянулись долины, поросшие девственным лесом, и болота с высоченными камышами и тростниками.

Пробираясь по этим зарослям, мы пользуемся тропинками, проложенными бегемотами. Идти по ним нам очень удобно, потому что они достаточно широки. Там и сям по сторонам попадаются примятые площадки, где эти толстяки, видимо, отдыхали (а может быть, это были носороги?). Будем надеяться, что бегемоты здесь, как и в других местах Африки, выходят пастись только по ночам. Но кто может за это поручиться? Мне бы отнюдь не хотелось стоять на пути у потревоженного чем-то бегемота, несущегося к спасительной воде… Когда я несколько лет назад был в Уганде, в национальном парке Куин-Элиза-бет как раз при подобных обстоятельствах погибла одна африканская девушка. Поэтому мы стараемся нарочно громко разговаривать, смеемся и стучим палками по деревьям, чтобы бегемоты и носороги еще издалека слышали наше приближение и не испугались нашего внезапного появления.

Когда мы пересекали поляну с желтой высохшей травой, до нас донесся громоподобный топот копыт тяжеловесного животного. После мы долго потешались друг над другом — над тем, с какой проворностью каждый из нас бросился к ближайшему дереву, готовый залезть на него при первом же появлении толстокожего.

Но вообще-то смешного тут мало, потому что не так давно поблизости от этого места погиб один рыбак, который, нарушив запрет, причалил к острову. Заметив спящую самку носорога с детенышем, он начал швырять в них камнями, желая, видимо, прогнать от берега. Однако, вместо того чтобы убежать, животное бросилось на обидчика и убило его.

По скалистому склону холма мы с превеликим трудом спускаемся в лес. Обломки скал поросли сплошным ковром высокой сухой травы.

Вдруг прямо посреди горной лужайки я обнаруживаю автомобильную шину. Я хотел было рассердиться на тех, кто захламляет такими вещами остров, но, приглядевшись, обнаружил, что это… сетчатый питон. Хотя я и успел схватить его за хвост, но он так крепко уцепился за обломки скал и за заросли травы, что без труда сумел у меня вырваться. Ну и Бог с ним, не очень-то он мне сейчас нужен. А действовал я с ним так решительно лишь потому, что точно знал: питоны — неядовитые змеи. Иначе бы поостерегся. Тем более что в этот момент мы с Синклером Данеттом одновременно вспомнили, что коробку с сывороткой от змеиных укусов, конечно, забыли в лагере.

Правда, в Африке не так просто увидеть ядовитую змею, а тем более быть ею укушенным, но если все же это случилось бы здесь с кем-либо из нас, другим пришлось бы два часа тащить на себе товарища, пока они добрались бы до спасительной сыворотки. Как досадно, что вечно повторяешь одни и те же ошибки!

Я прикидываю, что за следующим холмом как раз должно находиться то место, где мы вчера выпустили своих обезьян. Но не успели мы спуститься в лесок, как уже наткнулись на двух самок шимпанзе, сидящих на земле и что-то сосредоточенно жующих. Одна из них как раз та самая злюка. Прятаться слишком поздно: они нас уже увидели, встали и идут навстречу. Мы замечаем, что шерсть на животных поднялась дыбом, а это всегда служит верным признаком возбуждения, а часто и агрессивных намерений. Бежать уже нет никакого смысла, да и для защиты у нас под рукой ничего нет. Громадная самка хватает меня за плечи, обнажает свои крепкие, здоровенные зубы, слегка прихватывает ими мою щеку, затем руку — это она целует меня. Пока что это приветствие и проявление радости.

Мы переглядываемся с Герхардом Подольчаком, потому что оба хорошо знаем этих обезьян и нам известно, как легко их радостное возбуждение переходит в гнев. Мы стараемся скорее перебраться на открытую поляну. Как мы и предполагали, самки шимпанзе не захотели выйти на солнцепек и остались в тени деревьев. Зато одна из них успела отнять у доктора Вальтера полевой бинокль. Разумеется, он благоразумно не оказал ей никакого сопротивления и позволил даже снять через голову ремень от футляра.

Тут к самкам подоспел Роберт — самый крупный самец. Все втроем они рассматривают кожаный футляр, потом со знанием дела открывают застежку и вытаскивают инструмент. Шимпанзе исследуют бинокль очень внимательно со всех сторон, догадываются даже приложить его к глазам, только обратной стороной. Доктор Вальтер пробует выменять у них бинокль на носовой платок и хозяйственную сетку, но безуспешно: они просто отнимают у него и эти вещи тоже.

Ни одно другое животное — ни лошадь, ни носорог, ни антилопа — не стало бы так долго возиться с таким совершенно бесполезным для него предметом, как бинокль. Но обезьяны очень любознательны. Они ведь умеют обращаться с различного рода несложными инструментами почти как люди. Так, например, они используют палку, чтобы поддеть ею какой-нибудь предмет, лежащий за прутьями их клетки; а если палка коротка, то составляют из двух одну, сгрызая у более тонкой конец, чтобы заострить и воткнуть в другую. Если шимпанзе, живущие на воле, хотят полакомиться, они облизывают какую-нибудь веточку, всовывают ее в термитник или муравейник, а затем вытаскивают и слизывают прилипших к ней насекомых. Когда обезьянам трудно раздобыть воду, они нажевывают листья, превращая их в своеобразную мочалку, которую засовывают в дупло дерева, ще на дне накапливается вода. Намокшую мочалку затем вытаскивают и высасывают. Шимпанзе, запачкавшие свою шерсть грязью или кровью, непременно начнут вытирать ее листьями: если самку запачкал детеныш, она поступает точно так же. А вот целиться они не умеют, поэтому редко чем-нибудь бросаются, зато могут сделать из толстой ветки дубину и бить ею своих врагов, например леопарда.

Мы осторожно пытаемся удалиться, пока шимпанзе заняты изучением бинокля. Но Роберт сразу же замечает наши маневры и бежит за нами; самцу пришло в голову излить свои дружеские чувства на доктора Вальтера: он повисает у него на шее и осторожно прихватывает зубами его подбородок. Выглядит это со стороны довольно страшно, но намерения у него пока что самые добрые. Однако постепенно волнение его нарастает, шерсть поднимается дыбом. Он начинает притоптывать ногой, потом разбегается и пулей проскакивает между ногами профессора Вальтера, свалив его на землю. Затем тот же трюк он проделывает с Синклером Данеттом. После этого Роберт хватает Данетта за руку и начинает с громким визгом носиться вокруг него, словно катаясь на карусели.

— Бегите скорее в кустарник! — кричу я ему.

Синклер подтаскивает обезьяну к опушке леса, и там Роберт прекращает свой танец, потому что ему негде развернуться. Мы продвигаемся дальше по лесу, чтобы обойти стороной обезьянью лужайку. Однако Роберт и не думает возвращаться к самкам — он твердо решил идти с нами. Шерсть на нем по-прежнему стоит дыбом.

Спустя некоторое время он отнимает у Синклера топорик, которым мы расчищаем себе дорогу в зарослях. Тогда я подхожу к нему с протянутой ладонью (жест, который у обезьян, так же как и у нас, означает просьбу). Он тут же с готовностью отдает мне топорик, но зато отбирает палку, на которую я опираюсь при ходьбе. Возбуждение его все возрастает. Мое воображение уже рисует страшную картину — как мы тащим изувеченного человека по этой ужасной дороге…

Поэтому я даже обрадовался, когда Роберт крепко схватил Синклера Данетта за руку и всем своим видом дал понять, что готов отправиться с нами в путь.

И мы пошли все вместе: четверо мужчин и один шимпанзе. Роберт передвигался на трех лапах, а одной цепко держал Данетта за руку, не отпуская ни на секунду и опираясь на него с такой силой, что Синклеру приходилось едва ли не волочить его за собой. К тому же Роберт не позволял ему менять руку, чтобы дать другой отдохнуть.

Нам становилось, прямо скажем, несколько неуютно. Ведь мы знаем, что шимпанзе привыкли к довольно длительным кочевкам по лесу, при этом они удивительно энергичны и склонны ко всякого рода авантюрам. Что может помешать Роберту увязаться за нами и дойти до самого лагеря? А учитывая их звуковую сигнализацию — крики и барабанный бой, — можно не сомневаться, что вскоре там окажется и вся остальная компания.