Владимир Малов - Академия Биссектриса

• Название: Академия Биссектриса
• Автор: Владимир Малов
• Жанр: Научная Фантастика

---

Малов Владимир Игоревич Академия 'Биссектриса'

МАЛОВ Владимир

Академия "Биссектриса"

(Записки школьника середины XXI века)

"Академия Наук - по понедельникам и средам с 17 часов".

(Табличка на двери шестого "А" класса. На этой же двери вырезано ножом слово "Биссектриса").

I

Утро начинается в нашем городе точно так же, как и во всех таких городах. Солнце выползает из-за горизонта, словно кто-то невидимый тащит его за собой на веревке. Летом первые солнечные лучи скользят по зеленым листьям, а если зима, освещают выпавшие за ночь снежинки, и тогда снежинки тоже начинают светиться, сами становятся маленькими солнышками.

А на крышах домов солнечных лучей уже дожидаются зоркие глаза фотоумножителей. И когда лучи, наконец, доберутся и до них, утро уже в самом разгаре. Сонные дома оживают. Автоматика срабатывает - распахиваются задернутые на ночь шторы, в комнатах звучит легкая, почти невесомая музыка, и мигом слетают остатки сна, а в столовой уже вкусно дымится завтрак. А потом каждый из нас прощается с родителями и, взяв портфель с учебниками и видеокассетами, на которых каждый день записываются для повторения все школьные уроки, выходит из дома в это ласковое от солнца утро.

Если на улице осень, под ногами шуршат опавшие листья - утром их еще не успели убрать. Шагать по ним легко и приятно, и идти хочется долго-долго, но школа - вот она, уже совсем рядом. И во дворе ее тот же мягкий ковер из листьев, до самого входа в главное здание.

Зимой прокладываешь себе дорожку в снегу, а за тобой тянется длинный и узкий след; и такое тоже бывает только по утрам: когда возвращаешься из школы домой, улицы уже успевают очистить от снега, и они снова блестят под ногами разноцветными плитами. Весной... Летом...

И каждый из нас живет от школы в двух шагах: городок наш маленький, каких на Земле сотни тысяч. Несколько десятков ровных и прямых улиц, иногда перпендикулярных, иногда сходящихся под острым углом. Уютные площади. Несколько сотен разноцветных домиков. Городской стадион. Школа...

Солнце карабкается по небосводу. Еще ни разу я не видел, чтобы в нашем городе утром не было солнца. Погодой стараются управлять так, чтобы дожди и снега шли только по ночам, когда на улицах все равно никого нет. Взрослые говорят, что это очень хорошо, а мне бывает очень грустно: ведь это страшно здорово - попасть под неожиданный дождь, спасаться от него бегством или просто поиграть под дождем в футбол, как это частенько случалось, наверное, моему отцу, когда он сам был мальчишкой.

А удается нам такое очень редко. Удовольствие вымокнуть под дождем взрослые все-таки предусмотрели - в зеленом парке для отдыха, кольцом окружающем город, погодой не управляют, и дождь начинается там в любое время, если над парком собираются тучи. Но нас в этот парк пускают одних не так уж часто - он большой, совсем как дремучий лес в сказках, и там можно даже заблудиться. Зато по вечерам, засыпая, я то и дело слышу за окнами шорох дождя, похожий на шуршание осенних листьев, когда разбрасываешь их ногами...

То утро, с которого началась вся эта история, тоже было солнечным. И как всегда мы шагали к школе. Отличник Андрюша Григорьев, наверняка вышедший из дома чуть пораньше других, шел солидно и не спеша. Володька Трубицын - весело насвистывая и размахивая портфелем, как если бы сам он был часами, а портфель маятником. Толик Сергеев, с которым вечно случалось что-нибудь забавное, шагал задумчиво, углубленный в свой сложный внутренний мир и не обращая никакого внимания на досадные проявления мира внешнего, словно он, внешний мир, начисто отражался стеклами его больших круглых очков. Выскочил из своего подъезда Алеша Кувшинников, снова полный самых невероятных планов на сегодняшний день, покосился в мою сторону, и мы пошли в школу вместе. А где-то в тот же момент взяла свой портфель Леночка Голубкова. И Катя Кадышева. И все остальные, весь наш шестой "А", пятнадцать мальчишек и девчонок, маленьких людей XXI века, как называл нас Галактионыч.

В этот день первым уроком была география - экскурсия в Африку. Мы сели в школьный континентолет, и скоро наш маленький городок остался где-то за тысячи километров. Сначала мы должны были познакомиться с африканской природой. Галактионыч специально для первой посадки выбрал место поглуше. Континентолет опустился вдали от больших городов прямо в тропическом лесу, на обочине какой-то глухой дороги. И один за другим, спускаясь по легкой металлической лестнице, мы вышли из континентолета на эту дорогу...

2

...Тогда мне полагалось выкрикнуть то самое слово, которое сказал Архимед, открыв закон Архимеда. Знаменитый ученый выскочил из ванны, в которой он его открыл, выкрикнул это свое знаменитое слово, и от радости помчался по афинским улицам в чем был, не обращая внимания на взгляды прохожих.

Но я промолчал, остался за своим столом, и никто, взглянув на меня в этот момент, не смог бы догадаться, что произошло что-то исключительное даже сам наш проницательнейший Галактионыч. Он и отучил меня от излишней эмоциональности - учитель, руководитель и основатель нашей школьной Академии Наук Михаил Галактионыч. Это уже случалось: дважды, когда мне казалось, что я открыл нечто новое, он разбивал мои иллюзии несколькими словами. Открытие - вещь редкая. Это была одна из любимых поговорок Галактионыча, как мы его не слишком почтительно называли. Редкая вещь открытие...

И ничего я не выкрикнул, хотя знаменитая "Эфрика!!!" так и вертелась у меня на языке. Я только выпрямился на стуле, вытер лоб и крепче уперся локтями в стол.

- Спокойно! - сказал я себе. - Успокойся, проверь сначала...

Все было по-прежнему в классе - за стеклянной стеной, выходившей прямо на озеро, так же желтела полоска нашего школьного пляжа. На стендах стояли те же приборы, а на стеллажах те же книги, и так же поблескивали кнопки пульта управления световой классной доски. И сам Галактионыч сидел на своем обычном месте за кафедрой и что-то терпеливо объяснял нашей застенчивой и маленькой (такой маленькой, что иногда мне хотелось взять ее на ладонь и бережно куда-нибудь поставить, на книжный шкаф, что ли?) Леночке Голубковой. Леночка морщила лобик, внимательно внимала каждому слову, следила за каждым жестом Галактионыча и послушно кивала.

Мой стол был последним в лаборатории - стоял в самом углу прямо под нашим "академическим" вестником "Архимед", в котором рассказывалось о последних научных достижениях членов "Биссектрисы", иными словами - прямо под большим портретом улыбающегося Андрюши Григорьева, занимавшим четверть площади вестника. Причины улыбаться у Андрюши были, но об этом я расскажу чуть позже. Мой стол был последним, и поэтому лиц ребят я не видел, только склоненные над столами затылки - тринадцать самых разных затылков, по которым я давно уже научился угадывать, как подвигаются дела их владельцев.

Затылок Толика Сергеева был каменным и зловещим вот уже третью неделю: Толя занимался математикой и бился сейчас над доказательством "теоремы Сергеева", и третью неделю не мог сдвинуться с того места, с которого начал. Затылок Алеши Кувшинникова, вечно взъерошенный, выражал мучительные раздумья и сомнения - работа двигалась, чем-то она кончится?.. По затылкам девчонок читать было труднее, но и они давали какую-то пищу для размышлений. Дела в "Биссектрисе" шли полным ходом.

Здесь занимались многими проблемами сразу - и физикой, и химией, и биологией, даже историей - ей занималась Леночка Голубкова. Учреждая нашу школьную Академию Наук, Галактионыч предупредил:

- Не ждите открытий! Скорее всего их у вас не будет, но научитесь вы здесь многому - рассуждать, мыслить, умению ставить эксперименты, подбирать приборы, предвидеть результаты опытов...

И все-таки, хотя Галактионыч и потом много раз повторял эти слова, гордости нашего класса постоянному отличнику Андрею Григорьеву удалось пусть какой-то мелочью дополнить учебник физики по разделу "Оптика". И много дней после этого Андрюша ходил важный и недоступный, а мы просто сходили с ума - ведь надо же, открыть что-то свое, ввинтить в сложную машину научного прогресса пусть маленький, но все-таки свой винтик. Мы прямо смотрели ему в рот, когда он, не торопясь, солидно рассказывал о том, "как делалось открытие" - это подлинные его слова.

Знания Андрюши были "фундаментальными", как говорили не раз учителя, ни разу в жизни он не получал меньше пятерки, и вот учителя-то как раз и не удивились, когда он в самом деле что-то открыл, и явление, открытое им, описали в новой редакции учебника. Подумать только - Ньютон, Фарадей, Резерфорд, Менделеев, Попов, Эйнштейн и наш Андрюша, спокойный, уравновешенный мальчик, лучший из учительских примеров положительного ученика, когда-либо приводившихся в нашей школе.

Тем, кто делал для "Архимеда" его фотостереоскопический портрет, пришлось порядком повозиться. Андрюшу снимали не меньше десяти раз, и каждый из портретов Галактионыч забраковывал - слишком уж важным получалось Андрюшино лицо. Галактионыч даже хмурился, когда разглядывал эти высоко поднятые Андрюшины носы и гордо прищуренные глаза. Наконец улыбка отличника получилась более или менее простой и доступной...