Иэн Бэнкс - Черта прикрытия

• Название: Черта прикрытия
• Автор: Иэн Бэнкс
• Издательство: Книжное братство «Флибуста»
• Жанр: Боевая фантастика
• Год: 2012

Это война.

Война, которая началась в мире мертвых, созданном для них живыми, и теперь грозит перекинуться в Реальность.

Война солдата, который вряд ли сам помнит, кто он такой, а уж тем паче — кому клялся в верности намедни.

Война наложницы, поклявшейся отомстить своему губителю и насильнику. Даже если тот — самый богатый предприниматель в мире.

Война ученого, потерявшего любимую на дне девятой преисподней.

Война ангела доброй надежды за право убивать.

Война агента спецслужбы анархо-либертарианской утопии, где некому охранять самих сторожей.

Война галактических сверхцивилизаций за контроль над послежизнью. Война фанбоев за расположение вышестоящих.

Пятнадцать мирных столетий миновало со времени Идиранского конфликта. По-прежнему ли сила не в деньгах, а в Культуре?

* * *

Во что бы вы ни верили, Ад еще никогда не был так реален!

---

— Спасибо. Благодарю. Я не могу передать словами, как я сожалею о случившемся.

— Из того, что ты мне говорил, я так и не допер: ты подтверждаешь, что это были ваши корабли, или отрицаешь это? Ну, те, что меня атаковали.

— Очевидно, наши. Но если они действительно были нашими и при этом атаковали вас, они могли отважиться на такое только в крайнем заблуждении.

— А то. Ладно, я тут все проверю, и мы еще перетрем. А, и ты, это самое, помни: я продолжаю полет вглубь системы. На всех парах. Вы, ребятки, уж меня там дождитесь, у Диска, я буду через двенадцать с половиной минут. Я просто хотел, чтобы не было никаких недопониманий. Чтобы ты знал.

— А, да, конечно, разумеется, а вы…

— Как я уже сказал, мое имя — За пределами нормальных моральных ограничений. И, как я уже упомянул, я корабль Культуры. Это главное. Ты будь как дома, проверяй мои идентификаторы и происхождение. Я тебе помогу, чем смогу. Я твой союзник. Друг. Мир. Дружба. Культура. Все вместе. Понимаешь? Чувак, я тоже, наверное, что-то не так понял, и мне очень приятно, что мы помирились. Я счастлив буду тебе помочь. Ты не мог бы выделить мне уголок в своем тактическом субстрате? Когда я займусь тем, что мне поручено, мне очень пригодятся ваши наработки.

— А? Да, да, естественно. Все протоколы, конечно, будут согласованы.

— А я так и думал.

— Если вы не корабль класса «Палач», то каков же ваш класс? Мне нужно его указать.

— Я сторожевик. Почетный ночной дозорный.

— Сторожевик. Сторожевик. Сторожевик. Сторожевик. А. Да. Я понимаю. А, э, приветствую на борту, не сочтите за фамильярность.

— Чувак, ты че? Расслабься. Всем привет. Я буду у вас через двенадцать минут.

Беттлскруа сделал знак, чтобы линию отключили, и резко развернулся к своему начальнику службы безопасности.

— Мы передаем опознавательный сигнал Вестника истины. Какого хера эта штука разнюхала, что мы в действительности на корабле класса «Глубочайшие извинения»?!

— Понятия не имею, командующий.

Беттлскруа позволил себе выдохнуть и усмехнулся горькой, неуверенной усмешкой.

— Ну что, это сойдет за наш новый девиз, а? Мы, кажется, ни о чем понятия не имеем.

Офицер по связям с флотилией прочистил горло и робко сообщил:

— Господин командующий, один из Малых Разрушителей — он был ближе остальных к той точке, откуда вначале поступали отчеты о планируемом столкновении, — докладывает, что наблюдал вспышки орудий и прочие признаки сражения. Среди обломков, обнаруженных в этом секторе, нет следов иных кораблей, только наши.

Беттлскруа молча кивнул и повернулся к секции командного мостика, отведенной под связь с Диском и управление фабрикаторами; дежурный офицер сел в знак внимания.

— Прикажите каждому второму фабрикатору выпустить корабли, немедленно, в порядке случайного выбора, — скомандовал Беттлскруа. — Половине оставшихся выпустить корабли в течение срока от следующей четверти часа до следующих четырех часов, опять-таки в случайном порядке и случайным образом варьируя время запуска. Половине оставшихся после этой операции приказываю выпустить корабли между четырьмя и восемью часами, и так далее, пока это уже не будет иметь значения. Понятно?

— Господин командующий, большая часть из них еще…

— Не готовы и не могут выполнять боевые функции. Я знаю. Наплевать. Сделайте, как я сказал, даже если придется вытащить их из какого-нибудь фабрикатора силой. Снарядите как можно большее число кораблей из тех, чья функциональность окажется наивысшей, антиматерией из флотских запасов. Выгребайте оттуда все. Некоторые наши корабли могут и на термояде продержаться… но, конечно, не этот корабль. Не мы.

— Слушаюсь.

Беттлскруа обернулся к связистам и усмехнулся главному офицеру связи ледяной усмешкой.

— Найдите мне Вепперса. Если не Вепперса, так Джаскена. Если они пропали, найдите их. Из-под земли достаньте. Сделайте все, что в ваших силах.

Соединение прервалось.

На экране перед ними застыло изображение прекрасного Адмирала-Законотворца ГФКФ Беттлскруа-Бисспе-Блиспина III. Адмирал был как шелковый.

Демейзен обернулся к Ледедже.

— Что ты об этом думаешь?

— Он даже не моего вида, — запротестовала она. — Откуда же мне знать?

— Ну да, но у тебя же есть какие-то впечатления; давай, выкладывай…

Ледедже пожала плечами.

— Лжет, скрипя своими безупречными зубками. Демейзен довольно покивал.

— И я того же мнения.

Она никак не могла закончить обед, для которого и опустилась на землю. Вокруг увивались просители и почитатели, они подлизывались к ней и умоляли об одном и том же. Она вздохнула, раскрыла пасть и заревела, отгоняя их, но все, кроме нескольких трусов, остались стоять там, где и были. Оторвав заднюю ногу, она взвилась в тяжелый вонючий воздух с намерением заняться добычей поплотнее где-нибудь в более уединенном местечке. Каждый взмах крыльев причинял ей боль. Каждое перо и каждая связка огромных темных крыл, казалось, безмолвно вопили.

По приблизительному Адскому времясчету была середина дня; что-то слабо напоминавшее солнечный свет пробивалось через серую облачную завесу, которая в этом месте неожиданно истончалась, представлялась тонкой и непрочной, а не тяжелой и мрачной, как на остальном небосклоне. Это было так близко к солнечному свету, насколько вообще было возможно по здешнему миропорядку. Воздух, в общем-то по-прежнему вонявший гнилью и гарью, в какой-то мере очистился.

Толпа разношерстных почитателей выстроилась широким плотным полукругом, но теперь эта форма понемногу рассасывалась: люди, осмелев, подбирались ближе, высовывались вперед, желая поглазеть на останки убитого ею. Может быть, они пытались понять, по каким соображениям она выбрала именно его. Она уже давно отчаялась объяснить им, что поиск глубинного смысла в данном случае бесполезен.

Она совершенно случайно выбирала, кого убить — кого благословить смертью. Она летела, пока ее не одолевал физический голод, потом опускалась ближе к земле и смыкала крылья вокруг первой встречной души. Иногда она прилетала в отмеченное загодя место и ожидала там — опять-таки первого, кто подойдет к ней. Она меняла время дня и место убийства. Особой схемы в этих изменениях распорядка не было. Она пустила все на самотек. Не до конца, разумеется, но в достаточной мере, чтобы для этих невежественных бедолаг ее поведение оставалось полностью непредсказуемым, они тщетно силились вычислить, куда она явится и когда, чтобы оказаться в нужном месте в нужное время; впрочем, посвященная ей религия от этого не утратила популярности. Как и желал, как и предсказал владыка демонов, она вернула в Ад крошечную надежду.

Временами ей хотелось остановиться, бросить все это, но она никогда не выдерживала дольше суток. Еще в самом начале она решила, что будет освобождать от страданий не более одной несчастной души в день, но несколько раз пыталась увернуться и от этой обязанности, не убивать никого. Тогда ее скручивали мышечные и кишечные судороги, едва позволявшие двигаться, не то что летать; и она осмеливалась на такие эксперименты лишь трижды. Тем не менее ей удалось выяснить, что в каждый следующий день ей дозволено освободить только одного; если предшествующая попытка оставалась неиспользованной, ее просто обнуляли. Отложенное со вчерашнего дня убийство не засчитывалось. Те, кого она, желая проверить это, убивала сверх нормы, почти сразу же воскресали, иногда — мгновенно, жизнь снова наполняла их истерзанные, раскрошенные, выпотрошенные тела, чудовищные раны чудесным образом залечивались и затягивались на ее глазах, а взгляды воскрешенных наполнялись упреками в беспричинном предательстве надежд.

Те, кого ей удавалось умертвить реальной смертью, переходили в небытие с чувством, которое ей очень хотелось принимать за признательность; его-то она научилась ценить. Выражение лиц тех, кто собрался вокруг, было куда проще: на них проступала обыкновенная зависть, видения райского блаженства смешивались в их сознании с нестерпимой ревностью. Поэтому она старалась иногда выбирать одиночек или кого-то из небольшой группы, просто чтобы избежать этих надоедливых взглядов, проникнутых безумным желанием смерти.

Не так-то легко вырвать человека из хватки веры; она пыталась это сделать, но потерпела неудачу. Правда была одна: она не могла обещать освобождение всем; она стала ангелицей, которая существовала на самом деле, пусть даже в пределах этой реальности, но неспособна была осчастливить всех. Это ведь не слепая вера — то, что они к ней испытывали. У этой системы верований была вполне четкая, рациональная и прочная основа.

Она вознеслась высоко в небеса, ловя более-менее чистый воздух, свободный от теплых зловонных испарений, в которые она погружалась до этого. Толпа, окружившая мертвое растерзанное тело, уже уменьшилась в размерах почти до невидимости, слилась с изуродованным, словно бы струпьями усеянным пейзажем далеко внизу, потерялась в плотном дыму.