Ольга Романовская - Песочные часы

• Название: Песочные часы
• Автор: Ольга Романовская
• Жанр: Фэнтези

Сегодня ты свободна и полна надежд, а завтра — всего лишь живой товар.

---

На голом пространстве между каменными стенами и земляным валом нас ожидала странного вида повозка — огромный ящик с дверцей. Проще говоря, клетка.

Нас развязали и по очереди втолкнули внутрь. Лязгнул засов, и мы оказались в кромешной темноте.

Сидя на полу, всем телом ощущая неровности дороги, мы гадали, сколько часов провели в пути.

Время от времени возок останавливался, чтобы позволить нам под присмотром кого-нибудь из охранников сходить по нужде. Не всем вместе, по очереди. На ногу наматывалась бечевка, конец оставался в руках сопровождающего. Насвистывая, он неторопливо шагал к ближайшим кустикам, подталкивал к ним девушку и, спасибо на этом, отворачивался, оставляя бечевку натянутой до предела. Таким образом, если бы мы попытались от нее избавиться, он бы сразу почувствовал по изменившейся силе натяжения.

Трижды в день нас кормили, обильно, но очень просто. Каша, хлеб, курица, какие-то овощи, похлебка. Вилок, разумеется, не давали, так что приходилось довольствоваться ложкой или есть руками.

Спали мы в том же возке, когда как наши надсмотрщики нежились в постели. По гомону голосов мы догадывались, что повозка периодически останавливалась на постоялых дворах, где простаивала либо до окончания трапезы араргцев, либо до утра. Только так, да еще по походам «в кустики» мы и определяли, какое сейчас время суток.

Я снова увидела солнце примерно через неделю, когда партию «чужеземных рабынь деала Себра» выгрузили во дворе какого-то дома, судя по всему, находившегося на окраине большого города. Вернее, это даже был не дом, а целый комплекс построек, наподобие городской усадьбы. Место, где деал Себр («деал» — вовсе не титул или вежливое обращение, а всего лишь обозначение рода занятий человека — «торговец») выставлял свой товар «лицом».

Свет больно резанул глаза, облегчая задачу конвоирам. Нас по очереди взваливали на плечи, как мешок, и несли к крытой теплой купальне, где, игнорируя протесты, раздевали и загоняли в воду, бросив туда кусок мочалки и мыло. Расхаживавшая по бортику мужеподобная женщина кричала на нас и требовала, чтобы мы немедленно смыли с себя дорожную грязь, «ибо негоже оскорблять покупателей прикосновениями к вашим вонючим телам». Упоминание о прикосновениях вызвало волну панического ужаса в животе. Воображение услужливо нарисовала сценки, одна омерзительнее другой.

Когда вода в купальне потемнела, нам разрешили вылезти на дощатый пол и вытереться одинаковыми серыми полотенцами.

Наше белье и наша одежда бесследно исчезли, вместо них лежали подобранные по размеру черные трусики, которые больше открывали, чем скрывали, полупрозрачные белые туники без рукавов до середины бедра, застегивавшиеся на плече, и легкие сандалии. Еще там были странные приспособления, напоминавшие открытый каркас верха бюстье, которые командовавшая нами женщина велела надеть всем, у кого грудь не держала форму.

В таком наряде я ощущала себя некомфортно, все равно, что голой. Зато, окинув нас взглядом, деал Себр остался доволен и велел отвести в просмотровый зал.

Это было большое светлое помещение с невысоким, покрытым ковром, помостом и чем-то вроде крохотной купели. По периметру зала были расставлены кресла и столики с выпивкой и закусками. Нам же полагались высокие, самой простой конструкции табуреты, на которых чувствуешь себя курицей на насесте.

Радовало, что сесть мы были вольны, как угодно. Я предпочла так, чтобы ни грудь, ни трусики предательски не просвечивали через легкую ткань: то есть сгорбилась, упершись ступнями в перекладину табурета, прижала колени к животу, а руки скрестила на груди. Низко опустила голову, спрятав лицо за волной влажных волос.

Прозвучала мелодичная трель, и зал наполнился голосами. Я не смотрела на вошедших, мне было не до этого. Просто хотелось взять и умереть, раз уж сбежать не удастся, лишь бы избежать позора.

Торговец, купивший нас в распределительном лагере интендантской службы — так официально именовался форт, в который нас доставили из Кевара, — заливался соловьем, в красках расписывая прелести кеварийских девушек, особо подчеркивая наличие в нас крови альвов. Ему задавали различные вопросы, в основном интересовались местностью, где нас захватили, происхождением, здоровьем, почему-то составом семьи.

Потом всё пришло в движении: покупатели поднялись со своих мест, осматривая товар, то есть нас, тщательно изучали карточки.

Сквозь пелену волос я видела, как некоторых девушек выводили на помост, задирали им туники, что-то рассматривали, потом брезгливо споласкивая руки в купели. Расторопные служители окунали туда же мягкие тряпочки и протирали те места на теле рабынь, которых касались потенциальные хозяева.

— Так, а тут у нас что? — я вздрогнула, услышав над ухом мужской голос. — Посмотрим: из княжества Кевар, семнадцать лет, нетронутая…. Продается, как торха. Личико покажи!

Я не спешила выполнять его просьбу, за меня это сделал расторопный слуга торговца.

Передо мной стоял высокий, выше отца на целую голову, крепкого телосложения араргец с собранными в высокий хвост черно-палевыми волосами (примерно до половины длины они были черными, а дальше начиналась рыжина). Одежда выдавала дворянское происхождение. Ткань камзола отливала синевой полночного неба. Я невольно залюбовалась, пытаясь понять, из чего же он сшит.

— Симпатичная, — цокнул языком араргец. — Цвет кожи хороший. Грудь какого размера?

— Покажи норну грудь! — скомандовал прислужник Себра.

Разумеется, ничего показывать я не собиралась, более того, впервые решилась на бунт: оттолкнула руки слуги, пытавшегося задрать мне тунику. Потом до него дошло, что проще расстегнуть застежку на плече, что он и проделал, но мои руки остановили падение ткани. Чтобы они ни думали, я не породистая кобыла, я человек!

— Мне подходит. Я бы дал за нее четыреста цейхов, — норн выдернул ткань из моих рук, но увидеть желаемое все равно не смог: я мужественно прикрывала грудь ладонями.

В ту минуту я ненавидела его, ненавидела шикавшего на меня слугу торговца, да и самого Себра. Пожалуй, дай мне кто-нибудь в руки нож, я бы попыталась убить кого-нибудь из них.

— С норовом, — скривился араргец и, наклонившись, бессовестно потянулся к моим трусикам. Этого я стерпеть не могла и ударила его коленом. На мое счастье промахнулась. И, как ни парадоксально это звучит, на удачу ударила.

— Ах ты, сучка! — норн выхватил плеть и замахнулся, но ударить помешал служитель: он не мог допустить порчи товара.

— Не беспокойтесь, господин норн, мы ее накажем, строго накажем, — подобострастно проговорил он, поднял с пола и швырнул мне в лицо одежду.

— В хыры ее, кеварскую дрянь, чтобы знала, кого ударить хотела! — продолжал бушевать араргец.

Пока норн (так в Арарге именовали представителей привилегированной дворянской элиты) и служащий Себра выясняли, как и что со мной надлежит сделать, я успела одеться. Если меня и поволокут куда-то, то хоть не голую.

— Только для вас, господин норн, всего за двадцать цейхов, — слуга поклонился. — Сейчас я схожу за господином деалом и оформим сделку.

— Сама виновата, дура! — буркнул он мне.

Да я и сама понимала, что жизнь будет не сахар. Точнее, ее не будет вовсе. Этот красавчик с палевым хвостом убьет меня сразу за порогом.

— Что ты там присмотрел, Шоанез? — к нам подошел еще один мужчина. Тоже высокий, не женоподобный, но в то же время изящный, ни за что не спутаешь с солдатом. Блондин с черными кончиками волос и янтарными глазами. — Новую торху? Зачем тебе еще одна, троих мало? Правда, ты всегда славился бурным темпераментом, торхи у тебя долго не живут.

Он рассмеялся и мельком взглянул на меня.

— Да какую торху? Эта дрянь у меня на конюшне навоз выгребать будет!

— А что так? — теперь янтарноглазый норн пристально смотрел мне в лицо, но не с угрозой, а с любопытством. — Что ты ему сделала, Зеленоглазка?

— Спасала свою честь, — гордо ответила я. Раз дни мои всё равно сочтены, чего уж бояться?

— Ну да, не отвел на помост, решил здесь посмотреть, чтобы без подвоха. А она мне коленом….Вообще-то, я тебе ее в подарок хотел купить, ты же любишь таких.

— Люблю. Она красивая, особенно глаза. И насколько вышел щедрым подарочек?

— Хотел четыреста дать, но стерва столько не стоит. Я еще одну шатенку заприметил, пойдем, посмотрим. А за этой я слугу пришлю. Ошейник пока на нее нацепите, — бросил Шоанез помощнику торговца, увлекая друга прочь.

Но норн не торопился уходить и удержал ретивого араргца, уже скручивавшего мне руки веревкой. Подойдя вплотную, он коснулся кончиками пальцев моей щеки, приподнял подбородок, заставляя смотреть себе в глаза. А глаза у него умные, спокойные и теплые. Словно загипнотизированная, я не могла отвести от них взгляда.