Валерий Сойфер - Власть и наука

• Название: Власть и наука
• Автор: Валерий Сойфер
• Жанр: История

---

Эта же статья была опубликована под названием "Жизненность растительных и животных организмов". Газета "Известия" 12 июня 1952 г., ╧138. Она же была опубликована в газете "Советская Белоруссия", 13 июня 1952 г., ╧139; в журнале "Доклады ВАСХНИЛ", 1952, ╧9, стр. 3-8; в его книге "Агробиология", 6 изд., 1952, стр. 708-713.

Как не назвать эту статью эпохальным трудом, если понадобилось ее переиздавать в течение одного лишь года 6 раз!

183 Там же, БСЭ, 2 изд., т. 16, стр. 139.

184 Так, в частности, Лысенко обещал следующее:

"Применяя внутрисортовое и межсортовое скрещивания с обязательным последу-ющим отбором в первых двух поколениях типичных растений материнского сорта, можно повышать жизненность районированных сортов хлебных злаков, не нарушая, не изменяя их наследственности".

См. прим. /185/, стр. 138.

185 Т.Д. Лысенко. Об агрономическом учении В.Р.Вильямса. Газета "Правда", 15 июля 1950, ╧196. Эта же работа была издана в качестве отдельной брошюры.

186 А. Иващенко. Суровая память земли. Газета ёИзвестия", 13 августа 1983 г., ╧225 (20571), стр. 2-3 и 14 августа 1983 г., ╧226 (20572), стр. 2-3.

187 Там же (╧225), стр. 2.

ПЕРВОЕ ПАДЕНИЕ Г л а в а XV

"Прямизна нашей мысли не только пугач для детей.

Не бумажные дести, а вести спасают людей!"

О.Мандельштам (1).

"Вследствие каких причин ограниченные люди из скромных собирателей справок и наполнителей графленой бумаги вдруг превращаются ежели не в в действительных руководителей общества, то, во всяком случае, в его систематических отуманивателей? откуда идет этот внезапный спрос на ограниченность, который окружает ее ореолом авторитетности и почета?

Существует мнение, что между фактом господства ограниченных людей и эпохами так называемой общественной реакции имеется органическая связь"

М. Е. Салтыков-Щедрин. Самодовольная современность (2).

Плачевный итог "теории порождения видов"

За два-три года, истекших после Августовской сессии ВАСХНИЛ 1948 года, Лысенко настолько укрепил свои позиции, что, казалось, мог бы больше не бояться критики. В редакции биологических журналов и в издательства были внедрены свои люди, газетчики и помыслить не могли, чтобы допустить малейшее отклонение от принятых на сегодня установок, да и всемогущая цензура не пропускала ни одного слова, идущего вразрез с официальной точкой зрения.

Поэтому столь сильным было всеобщее ошеломление, вызванное публикацией сразу двух статей, в которых критике подверглось любимое детище Лысенко -- "новая теория биологического вида". В шестом номере "Ботанического журнала" за 1952 год заведующий кафедрой генетики и селекции Ленинградского университета профессор Н.В.Турбин опубликовал статью "Дарвинизм и новое учение о виде" (3), а мало кому известный Н.Д.Иванов статью "О новом учении Т.Д.Лысенко о виде" (4). "Учение" было раскритиковано в самой жесткой форме.

Турбин отверг попытку Лысенко ревизовать теорию видообразования, исходя из широко известных биологических фактов. Он заявил, что "опыты" по порождению видов - бездоказательны, а те, кто пытается утвердить в умах биологов новую теорию, -- безграмотны. Нет теории без фактов, они необходимы ей точно так же, как воздух птице для полета. Новая же "теория" Лысенко, заключил Турбин, -- это взмах крыльев в безвоздушном пространстве (5). Позже Турбин говорил мне, что именно это замечание, образно характеризующее новую "теорию", наиболее сильно обидело Лысенко, заставив не раз со злобой вспоминать эти турбинские фразы в разговорах со своими приближенными.

Н.Д.Иванов -- даже не биолог, а военный, генерал-майор технической службы и к тому же зять М.И.Калинина, решивший переквалифицироваться в историка биологии, исходил в своей статье не столько из биологической необоснованности притязаний автора "новой теории", сколько из неоправданного притягивания в качестве обоснования её правоты разных цитат из классиков марксизма-ленинизма.

Факт публикации критических статей в адрес Лысенко был многозначительным. Будучи опубликованными при жизни Сталина, они воспринимались многими как санкционированное Кремлем наступление на Лысенко. Среди биологов поползли слухи о том, что якобы Сталин в разговоре с кем-то из своих приближенных сказал в самой опасной для судьбы людей краткой форме: "Товарищ Лысенко, видимо, начал зазнаваться. Надо товарища Лысенко поправить!1 "

Распространению этих сведений могли способствовать несколько человек. Иванов мог услышать о высказывании Сталина от знакомых его тестя Калинина (сам Всесоюзный староста скончался в 1946 году). Рукопись статьи Иванова появилась в редакции раньше турбинской. Турбину дал совет "ударить" по Лысенко Д.Д.Брежнев -- будущий вице-президент ВАСХНИЛ и директор ВИР'а, в те годы занимавший высокий пост в Ленинградском обкоме партии и потому имевший доступ к партийным верхам (Брежнев и Турбин, действительно, вместе учились в Воронежском сельхозинституте и были близкими много лет). Брежнев обещал поддержку в партийных сферах (6).

Д.В.Лебедев рассказывал мне (7), что в среде друзей В.Н.Сукачева в начале 50-х годов неоднократно обсуждался вопрос, как начать открытую критику Лысенко. Этим настроениям помогало то, что время от времени разносились слухи о якобы зревшем недовольстве Сталина по отношению к старому любимцу Лысенко. Следует также подчеркнуть, что в начале дискуссии по вопросам вида руководство "Ботанического журнала" имело непосредственные контакты с инспектором отдела науки ЦК партии А. М. Смирновым, учеником Прянишникова и противником Лысенко. Позже доктор биологических наук Смирнов работал заместителем директора Института физиологии растений АН СССР имени Тимирязева.

Но, как нередко бывает в жизни, действия одной группы в руководстве партии шли вразрез с действиями другой группы, и в результате в том же 1952 году одна из передовиц "Правды" содержала резко критические фразы в адрес редколлегии журнала "Почвоведение" за то, что в этом журнале появились антилысенковские материалы (без указания пока имени самого Лысенко), расцененные как ошибочные. По этому факту послушный Президиум АН принял специальное решение (8).

О том, что у Сталина накапливалось недовольство действиями Лысенко стало окончательно ясно в конце мая (или начале июня) 1952 года. Как рассказал мне Ю.А.Жданов (9), его пригласил к себе заведующий сельскохозяйственным отделом ЦК партии А. И. Козлов и сообщил, что только что был у Г. М. Маленкова, который передал ему личное распоряжение Сталина ликвидировать монополию Лысенко в биологической науке, создать Президиум ВАСХНИЛ (до сих пор Лысенко единолично руководил сельскохозяйственной академией, предпочитая не иметь коллегиального органа -- Президиума), ввести в его состав научного противника Лысенко - Жебрака и человека, менявшего свое отношение к Лысенко сообразно с изменениями политического климата -- Цицина. Тут же А.И.Козлов и Ю А.Жданов наметили состав комиссии из 6-7 человек, которая бы подготовила эти изменения. Председательствовал в ней Козлов, от Академии наук СССР включили А.Н.Несмеянова. Однако позже в комиссию ввели и самого Лысенко. Осенью 1952 года комиссия собиралась раза два, Лысенко на заседаниях шумел, хрипел, по каждому вопросу имел особое мнение и многословно его отстаивал. Затем началась подготовка в XIX съезду партии, и было уже не до Лысенко.

Вот об этой комиссии и прознал Турбин от Брежнева и срочно завершил работу над статьей, которую он будто бы начал писать еще в 1951 году (10).

То, что первый удар по Лысенко нанес человек из его же стана, было симптоматичным -- времена менялись. Турбин выступал на августовской сессии ВАСХНИЛ 1948 года с самыми резкими обвинениями в адрес генетиков, призывая гнать их безжалостно из научных и учебных институтов (11). Его перу принадлежал и учебник для университетов по мичуринской генетике, и учебное пособие для студентов вузов и техникумов (12), в котором были собраны выдержки из основных работ тех, кого Турбин называл "корифеями материалистической биологии", главным образом, Лысенко и Мичурина. Долгое время эти книги были единственными пособиями для вузов по мичуринскому учению, благодаря чему имя Турбина прочно связывалось биологами с группой лиц, которых можно назвать лидерами мичуринского направления.

Однако Турбин отличался от большинства этих лидеров начитанностью, познаниями в литературе, искусстве, истории (как-то он более часа рассказывал мне об истории московских храмов, чем, признаюсь, поразил меня). Его выступления были яркими, речь, хотя и многословной, но образной. Выходец из села Тума Рязанской губернии (но из культурной семьи), Турбин был начисто лишен деревенских черт, всегда выпиравших из большинства лысенковских приближенных. У него был чисто московский выговор (он даже слегка грассировал). Точно так же двойственно вел он себя и на кафедре генетики и селекции в Ленинградском университете: употреблял "канонические штампы" -- ругал хромосомную теорию наследственности, позволял своим сотрудникам (а, значит, и поощрял их) фальсифицировать доказательства неверности законов Менделя2, но в то же время в лекциях систематически излагал содержание и выводы работ Менделя, Моргана, Вейсмана, Иоганнсена (16). Всё это было хорошо известно Лысенко, что, видимо, и послужило причиной того, что фамилия Турбина не была включена в список лиц, утвержденных Сталиным без выборов академиками ВАСХНИЛ в конце июля 1948 года, хотя в это время Турбин был в числе немногих лысенкоистов, имевших степень доктора биологических наук и звание профессора, и к тому же занимал высокий пост заведующего кафедрой генетики ведущего университета страны.