Генрих Клейст - Драмы. Новеллы

• Название: Драмы. Новеллы
• Автор: Генрих Клейст
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1969

Жизнь Генриха фон Клейста была недолгой, но бурной. Потомок старинного дворянского рода, прусский офицер, он участвовал в походах против Франции в 1793–1797 годах, однако оставил службу ради литературной деятельности. Его творчество застало современников врасплох. Клейст настолько очевидно отличался от других романтиков, что кто — то из критиков назвал его «найденышем поэзии». В его произведениях отразилось смятение собственных души и ума, накал чувств, в них была атмосфера грозы и трагедии. Герои Клейста жили без оглядки, шли до предела и гибли всерьез. Трагическим и очень странным был уход из жизни самого писателя — двойное самоубийство со своей последней подругой. Смерть Клейста, как и его творчество, поразили многих… Прошли столетия, а новеллы и пьесы немецкого писателя Г. фон Клейста все еще находят отклик в сердцах читателей. Сегодня пришло время перечитать произведения Клейста.

В данный том вошли избранные драмы и новеллы немецкого писателя XIX века Генриха фон Клейста. В книгу включены драмы «Роберт Гискар», «Разбитый кувшин», «Пентесилея», «Кетхен из Гейльброна», «Принц Фридрих Гомбургский», новеллы «Михаэль Кольхаас», «Маркиза д'О», «Землетрясение в Чили», «Обручение на Сан-Доминго», «Локарнская нищенка».

Перевод Б. Пастернака, Ю. Корнеева, Н. Рыковой, Н. Ман, Г. Рачинского.

Вступительная статья Р. Самарина.

Примечания А. Левинтона.

Иллюстрации Б. Свешникова.

---

Явление двадцать четвертое

Пентесилея. Вносят труп Ахилла, покрытый красным ковром. Протоя и прочие.

Первая амазонка

Смотрите, девы, вон она идет.
Крапивой и боярышником тощим
Себе чело украсив вместо лавров,
И следует, ужасная, за трупом,
Свой страшный лук неся так горделиво,
Как будто ею враг сражен заклятый!

Вторая жрица

О, эти руки!

Первая жрица

Девы, отвернитесь!

Протоя (падая верховной жрице на грудь)

О мать!

Верховная жрица (с отвращением)

Клянусь Дианой всеблагой,
Я не причастна к мерзкому деянью!

Первая амазонка

Она к верховной жрице подошла.

Вторая амазонка

Гляди, кивает ей.

Верховная жрица

Исчадье Орка!
Прочь, гнусная! Вот это покрывало
Возьмите и прикройте ей лицо.

(Срывает с себя покрывало и швыряет его царице в лицо.)

Первая амазонка

О труп живой! — Она не шевелится.

Вторая амазонка

Нет, головой кивнула.

Третья амазонка

Вновь кивает…

Первая амазонка

Кивает, жрице под ноги смотря.

Вторая амазонка

Глядите же!

Верховная жрица

Чего ты хочешь, призрак?
Уйди! Исчезни! С вороньем живи:
Твой взгляд лишает жизнь мою покоя.

Первая амазонка

Так! Ясно…

Вторая амазонка

Вот теперь она спокойна.

Первая амазонка

…Она хотела, чтобы труп Пелида
К ногам верховной жрицы положили.

Третья амазонка

Но почему к ногам верховной жрицы?

Четвертая амазонка

Что думает она?

Верховная жрица

Что это значит?
Зачем положен труп передо мной?
Пусть горы неприступные сокроют
Его и память о твоем деянье!
Иль я тебя — кого и человеком
Нельзя назвать — толкнула на убийство?
Нет, если бы из кротких уст любви
Подобные веленья исходили,
У фурий мы бы кротости учились!

Первая амазонка

Она по-прежнему глядит на жрицу.

Вторая амазонка

В глаза ей смотрит.

Третья амазонка

Пристально и твердо,
Как будто в душу хочет ей проникнуть.

Верховная жрица

Протоя, уведи ее отсюда.
Мне вид ее несносен.

Протоя (плача)

Горе мне!

Верховная жрица

Ну, соберись же с духом!

Протоя

Слишком гнусно
Ее злодейство. Дай мне здесь остаться.

Верховная жрица

Мужайся. Не забудь, кто мать ее.
Ступай и увести ее попробуй.

Протоя

Нет, на нее смотреть я не могу.

Вторая амазонка

Она стрелу разглядывает жадно.

Первая амазонка

Ее повертывает, крутит…

Третья амазонка

Мерит.

Первая жрица

Не этой ли стрелою он сражен:

Первая амазонка

Да, этой.

Вторая амазонка

Кровь она с нее счищает,
Стирает пятна все до одного.

Третья амазонка

О чем она при этом размышляет?

Вторая амазонка

О как любовно перья на стреле
Разглаживает, сушит? Всё, как надо.
Взгляните же.

Третья амазонка

Иль так она привыкла?

Первая амазонка

И прежде было так?

Первая жрица

Да, лук и стрелы
Она обычно чистила сама.

Вторая жрица

Она их свято чтила, — это правда.

Вторая амазонка

Глядите-ка, сняла с плеча колчан,
Стрелу назад, в ее гнездо, вставляет.

Третья амазонка

Готово.

Вторая амазонка

Всё теперь опять в порядке.

Первая жрица

И вот уж вновь она глядит на мир.

Многие (одновременно)

О, скорбный взгляд, безжизненный и мрачный,
Как почва солнцем выжженной пустыни!
Сады, спаленные потоком лавы,
Которую земля из недр извергла
На грудь свою цветущую, — и те
Отрадней, чем лицо царицы нашей.

Внезапно Пентесилея содрогается от ужаса и роняет лук.

Верховная жрица

Чудовище!

Протоя (испуганно)

Что там еще такое?

Первая амазонка

Лук выпал у нее из рук на землю.

Вторая амазонка

Подпрыгнул…

Четвертая амазонка

Звякнул, кружится, упал…

Вторая амазонка

В последний раз затрепетал…

Третья амазонка

И умер,
Как если б Танаисой был рожден.

Пауза.

Верховная жрица (внезапно поворачиваясь к Пентесилее)

Прости меня, великая царица!
Диане всеблагой ты угодила
И утишила гнев ее опять.
Я признаю, что даже Танаиса,
Создательница государства женщин.
Достойней не употребляла лук.

Первая амазонка

Молчит.

Вторая амазонка

Глаза расширились.

Третья амазонка

Подносит
Кровавый палец к ним. Что с ней? Смотрите!

Вторая амазонка

О, этот взгляд! Как нож он в сердце входит!

Первая амазонка

Слезу с ресниц смахнула.

Верховна я жрица (вновь поникая на грудь к Протое)

О Диана,
Какая то была слеза!

Первая жрица

Такая,
Которая, проникнув в грудь людскую,
Бьет в пламенный набат всех наших чувств
И возглашает: «Горе!» — чтобы хлынул
Весь род ее отзывчивых сестер
Из наших глаз и, озером разлившись,
Оплакал гибель сломленной души.

Верховная жрица (с горечью)

Но ей помочь Протоя не желает,
И здесь ее отчаянье убьет.

Протоя (весь ее вид выражает внутреннюю борьбу. Затем она подходит к Пентесилее. Голос ее все еще прерывается от рыданий)

Приди и отдохни, моя царица,
Здесь, на груди твоей Протои верной.
Был страшен день. Сражалась много ты
И выстрадала тоже много — столько,
Что вправе ты склониться мне на грудь.

Пентесилея озирается, словно ищет, где сесть.