Дмитрий Калюжный - Житие Одинокова

• Название: Житие Одинокова
• Автор: Дмитрий Калюжный
• Издательство: Живое время
• Жанр: О войне
• Год: 2011

Это роман о войне — но показанной с необычной стороны. Малоизвестно, что согласно переписи населения, проведённой перед войной, верующими была половина сельского населения и четверть городского. В ходе войны, под угрозой близкой смерти, к вере обратилось большое количество красноармейцев. Документально подтверждено, что Сталин получал с фронта письма от командиров с просьбой разрешить в войсках проведение православных служб. Воистину, наша Армия, как и всегда, воевала за веру, царя и Отечество, только царь назывался в то время Сталиным.

Главы про основного героя, красноармейца (позже лейтенанта) Василия Одинокова, в ходе боёв проделавший духовный путь от убеждённого комсомольства до православия, перемежаются с главами о событиях в Ставке Верховного главнокомандования. Имеются литературные вставки от имени якобы «автора романа», фронтового корреспондента Мирона Семёнова, и документальные вставки (приказы, переписка Сталина с Черчиллем и Рузвельтом, статьи из газет военного времени).

Роман заканчивается событиями сентября 1943 года, когда Сталин — единственный за всю историю глава государства с семинарским образованием — вернул отношения светской власти и Церкви в нормальное русло, помог в проведении церковного Собора, после длительного перерыва избравшего Патриарха Московского и всея Руси.

---

Обнаружив, что товарищ Сталин благосклонен к религии, каждый из генералов постарался вспомнить хоть что-то, что знал на эту тему — но не знали практически ничего. Сталину наскучил их детский лепет, подогретый спиртным, и он перевёл разговор на более известный им предмет, обстановку на фронтах. Врага остановили. Фронт проходил восточнее Волоколамска и далее по линии рек Нара и Ока, а на юго-западных подступах к Москве — в районе Тулы. Вождь выслушивал разные мнения, высказывал своё.

Напомнил указание, что командиры обязаны изыскивать в сутки для себя и своих подчинённых как минимум пять-шесть часов для отдыха, иначе плодотворной работы не видать. А то иногда забывают о сне. Понятно, что идёт война, но не выспавшийся боец — это уже полбойца, что уж говорить о командирах. О воинах надо заботиться!

Выпили за армию. Сталин заговорил о причинах поражения Франции:

— Уверовав, что у них после Первой мировой войны самая сильная армия в Европе, а линия Мажино неприступна для немецких войск, французское правительство перестало заботиться о своей армии и её вооружении. К руководству армией там пришли никому не известные генералы Гамелен, Жуэн и другие. До этого они обанкротились, пытаясь заниматься бизнесом. Потом потерпели поражение в выборах депутатов парламента. Хотели получить министерские портфели, но и в этом не преуспели. Решили возглавить армию. На это правительство согласилось. Дескать, армия, это неважное дело, его можно доверить даже таким неумехам. И в итоге к военным во Франции стали относиться пренебрежительно. Даже девушки перестали выходить замуж за офицеров…

Присутствовавшие офицеры засмеялись. Сталин улыбнулся, продолжил:

— …и Франция проиграла войну. Товарищи! Армия может быть сильной только тогда, когда пользуется исключительной заботой и любовью народа и правительства. В этом величайшая моральная сила армии, залог её непобедимости.

— А союзники, товарищ Сталин? — спросил один из генералов. — Они собираются бить гитлеровцев в Европе? Или так и будут делить с ними колонии в Африке?

Сталин указал на Молотова, и тот незамедлительно пустился в нудные и непонятные для военных рассуждения о тонкостях дипломатической игры.

— Разрешите обратиться, — не выдержал один из командиров ПВО. Он весь вечер ёрзал, чувствуя какое-то беспокойство, и наконец не выдержал. Увидев кивок вождя, спросил: — Товарищ Сталин, опасное время. Немцы в любой момент могут совершить налёт. А у вас везде горит свет — это… это… — он боялся сказать, что вождь нагло нарушает приказ о светомаскировке, и подбирал слова. Наконец подобрал: — Это неправильно.

— Не беспокойтесь, — улыбнулся Сталин. — Гитлеровцы едва успеют поднять свои самолёты, а нам сюда уже сообщат. Мы успеем выключить свет.

Заметил, что двое приглашённых не пьют совсем. Сказал им:

— По рюмке можно и морякам.

Принесли набор вторых блюд, каждый брал что хотел. Сталин посоветовал отцу Георгию рыбу.

— Очень хорошая рыба, Гога, дорогой. Уверяю, ты такой не кушал. Очень вкусно.

— Товарищ Гога! В рыбе фосфор! Полезный! — улыбаясь, пошутил генерал Судаков.

Сталин молча посмотрел на него, и смотрел долго. Генерал заёрзал, начал краснеть. Все замолчали. Наконец Сталин тоже улыбнулся:

— Фосфор? Вам виднее, вы химик. Но в рыбе есть ещё острые кости.

— Да, товарищ Сталин, — выдавил из себя генерал.

— Будете кушать эту рыбу, не забывайте про кости.

— Слушаюсь, товарищ Сталин.

Сталин прошёл к патефону, выбрал пластинку. Зазвучала русская песня «Стонет сизый голубочек». Он послушал, снял её и, сказав: «Для нашего гостя», поставил пластинку с грузинской песней. Когда пластинка докрутилась до конца, вдруг снова обратился к генералу Судакову:

— Вы извините, что я задумался, глядя на вас. Я вспоминал название вашей статьи, опубликованной в бюллетене Академии наук.

— Она называлась «Будущие взрывчатые вещества и химическая защита», — выдавил из себя Судаков. — Вы её читали, товарищ Сталин?

— Конечно.

— Это мне очень… очень… — Судаков задыхался от волнения.

— Успокойтесь, Николай Петрович. На днях вас пригласят, и мы с вами обсудим эти проблемы. Запишите на листочке, кого ещё из специалистов стоило бы пригласить.

— Непременно… Непременно…

Как всегда на таких посиделках, в завершение ужина пили чай. Наливали его из большого самовара, кипевшего на отдельном столе. Чайник с заваркой подогревался на конфорке.

Разъехаться успели до налёта немецкой авиации. Отец Георгий остался на ночь…

…С утра в Ставке Верховного Главнокомандования командующий Московским военным округом и Московской зоной обороны генерал Артемьев докладывал, как строится новая зона обороны. Вдруг Сталин задал вопрос:

— А как вы готовите части гарнизона к параду на Красной площади 7 ноября?

— Товарищ Сталин, — удивился генерал, — мы всё отдали на фронт. Вряд ли наберём нужное количество войск для парада. Ну «коробки» пехоты ещё можно сколотить. А танки? Их у меня нет ни одного. И вся артиллерия на огневых позициях.

— Вы недооцениваете политическое значение парада, — вынув изо рта трубку, ответил Сталин. — Этот парад равен фронтовой операции. Парад готовить! Необходимые войска найти. Артиллерией поможет Главное артиллерийское управление, будут и танки.

— Слушаюсь, товарищ Сталин.

— Подготовку ведите в секрете. Сделайте так, чтобы до последнего часа никто не знал, когда начнётся парад.

— А на какой час его назначить?

— Час назначите накануне. 6 ноября будет торжественное заседание. После заседания скажете лично мне.

— Товарищ Сталин, а если прорвётся вражеский самолёт и начнёт бомбить парад?

Сталин усмехнулся:

— Во-первых, ни один вражеский самолёт не должен прорваться. А во-вторых, если всё же сбросит бомбу, то уберите пострадавших и продолжайте парад.

Он встал из-за стола, прощаясь с генералом:

— Посоветуйтесь с товарищем Будённым. Он будет принимать, а вы — командовать парадом.

На другой день в Ставку прибыл срочно отозванный с Западного фронта маршал Будённый. Поздоровавшись с ним, Сталин сказал:

— Мы собираемся провести 7 ноября в Москве военный парад. Что вы на это скажете?

Будённый оторопел.

— Парад мы проведём обязательно, — как бы рассуждая сам с собой, повторил Сталин. — Мы с вами, Семён Михайлович, разделим обязанности принимающего парад: вы объедете и поздравите войска, а я скажу небольшую речь. Согласны?

— Я буду рад выполнить это поручение.

В Москву из Куйбышева прибыла Светлана. Она уже месяц как просила его о встрече:

«Милый мой папочка, дорогая моя радость, здравствуй!

Дорогой мой папуля, я скучаю всегда по тебе, когда уезжаю куда-нибудь, но сейчас что-то особенно к тебе хочется. Если бы ты разрешил, то я прилетела бы на самолёте, дня на 2–3 (тут „Дугласы“ ходят в Москву каждый день). Ехать на поезде — очень надоедливо. А на самолёте, если позволишь — я сейчас же прилечу.

Недавно дочка Маленкова и сын Булганина улетели в Москву — так если им можно летать, то почему мне нельзя? Они одного возраста со мной и вообще ничем не лучше меня…»

И вот она прилетела.

Было 28 октября 1941 года. Её привезли в Кремль, провели в недавно построенное бомбоубежище, полностью оборудованное. Отделанные деревянными панелями комнаты, мебель, большой стол с приборами были такие же, как у него в Кунцеве, на Ближней даче. Кругом лежали и висели карты…

Сталину докладывали обстановку на фронтах. Ожидали встречи с ним три наркома. Группа инженеров привезла для показа опытные образцы новых противотанковых ружей. Ждали ответа многие письма. Вечером предстоял обед с американцами, надо было подготовиться.

Пришло сообщение, что немецкий самолёт, пролетев над Москвой, сбросил некоторое количество небольших бомб. Они попали в университет на Моховой и в здание ЦК на Старой площади. Полутонная бомба угодила в Большой театр: взрывом развалило фасадную стену, образовалась громадная брешь — и Большой театр стал непригодным для проведения 6 ноября торжественного заседания, посвящённого годовщине Великой Октябрьской социалистической революции.

А Светланка приставала, хотела говорить с ним. Она была счастлива, а ему жалко было отвлекаться от дел. Он вообще не знал, о чём с ней говорить…

С обыденной точки зрения, он был «плохим отцом». В последние годы его дети были разбросаны по близким родственникам, их жизнью он практически не интересовался, не проявлял себя любящим и ласковым, заботливым родителем. Но если бы кто высказал ему подобные претензии, он бы не согласился. Он возразил бы, что занят важной работой, что от этой работы зависит счастье и благосостояние всего народа, а значит, и его собственных детей. В дни войны — тем более. Семья ушла на второй план? — нет, она для него на тех же позициях, что и весь народ. Он Главнокомандующий, и если его Армия победит врага, то спасены будут все. Кто может сделать для своей семьи больше?!