Георгий Федотов - Святые Древней Руси

• Название: Святые Древней Руси
• Автор: Георгий Федотов
• Жанр: Религия

Введите сюда краткую аннотацию

---

     Страх перед затвором, по-видимому, сохранялся в поколении учеников преподобного Феодосия. Игумен Никон настойчиво отговаривает от затвора Никиту. Правда, Никита юн и одержим жаждой человеческой славы. Но игумен ссылается и на пример Исаакия. Никита затворяется самовольно и также падает. Его искушение гораздо тоньше и хитрее. Бес в виде ангела внушает ему не молиться, а читать книги, и делает его начетчиком в Ветхом Завете. Необычайная начитанность в Библии и прозорливость привлекают к затворнику мирян. Но старцы монастыря разгадали бесовский обман: "Никита вся книгы жидовскиа сведяше добре", а Евангелия не хотел ни видеть, ни слышать, ни читать. Беса изгнали, и вместе с ним исчезла и мнимая мудрость Никиты.

     После этих злосчастных опытов Лаврентию старцы просто запрещают затворяться в пещере без всяких особых оснований. Он должен удовлетворять своему вкусу к духовному безмолвию в другом, Дмитровском, монастыре в Киеве. Его путь протекает благополучно, хотя он и не достигает той благодатной мощи (в изгнании бесов), которая свойственна лучшим "тридцати" старцам печерским.

     Однако этот страх перед опасностями затвора, отличающий печерских старцев конца XI – начала XII века, впоследствии совершенно исчезает. В XII веке здесь подвизаются затворники Афанасий, Иоанн, Феофил и другие, достигающие высокого совершенства. Об особых искушениях их мы не слышим; искушения посещают и других братьев. Более того, их жития оказываются в духовном средоточии патерика. Это они освещают своим пещерным светом целое столетие монастыря.

     Если мы вправе были видеть в раннем затворничестве личное влияние Антония, то приходится сказать, что в посланиях XIII века, вошедших в состав патерика, личность Антония, заслоненная первоначально Феодосием, снова вырастает. Имя его поминается часто, всегда впереди имени Феодосия, иногда и без него. И Симон и Поликари часто ссылаются на его житие, не дошедшее до нас. Вместе с Антонием в монастыре торжествует не палестинская, а иная традиция: традиция Святой горы (Афонской), о которой так много говорит "Сказание", "что ради прозвася Печерский монастырь". "Благословение Святой горы" беспрестанно повторяется в устах преподобного Антония. И для самого автора "Сказания" "монастырь Печерский от благословения Святыя Горы пошел". Это воскрешение традиции Антония и Святой горы, конечно, было возможно и благодаря новому духовному току с Афона, и благодаря литературным влияниям той же школы. Такими были древние патерики, египетские и сирийские, следы которых (как и цитаты) обнаруживаются в Киевском патерике. Литературные источники патерика еще недостаточно исследованы, но восточная традиция явственно проступает. Так, повесть о кающемся Феофиле, который собирает свои слезы в сосуд и которому ангел приносит другой благоуханный сосуд слез, незаметно уроненных им, – эта мудрая повесть целиком взята из египетского патерика.

     Жестокие искушения, жестокая демонология, жестокие страдания – такова атмосфера, в которой совершаются изумительные подвиги посмертных учеников Антония.

     Вот Иоанн Многотерпеливый (Многострадальный), тридцать лет проведший в затворе и "железах тяжких" на теле. В юности он много страдал от искушений плоти и, молясь у гроба Антония, услышал его голос, повелевающий ему затвориться здесь. Он спасался нагой и в веригах, "студению и железом истончаем". Не довольствуясь этим, он на время поста зарыл себя в землю по грудь, но и тут не получил избавления. Он почувствовал страшный жар в ногах, как от огня: жилы корчатся и кости трещат. Над его головой – пасть лютого змия, дышащего пламенем. Когда настала ночь Воскресения Христова, змий вложил в свою пасть его голову и руки и опалил ему волосы. Из змеиного зева Иоанн возопил к Богу, и враг исчез, и слышится голос Божий, повелевающий молиться об избавлении Моисею Угрину, погребенному в той же пещере.

     Сила искушений, опасность погибели иллюстрируются в патерике многочисленными рассказами о падениях и грехах святых. Мы видели уже двух падших затворников. Поп Тит живет в ненависти и вражде с диаконом Евагрием. Феофил движением тщеславного гнева едва не заслужил (как и Тит) смерти без покаяния. Еразм, отдавший все свое имущество на церковь, начинает жить "во всяком небрежении и безчинно". Арефа "скуп и немилосерден": "никогда не подал ни единой цаты убогому"; ведет даже тяжбы с невинными и мучит их без правды. Феодор соблазнен сребролюбием: найдя клад в своей пещере, он хочет уже тайно покинуть монастырь. Его спасает духовный друг его Василий, как других – небесное заступничество св. Антония и Феодосия или Царицы Небесной.

     Орудиями этих искушений (не только страхований) являются бесы. Они играют в патерике несравненно более активную роль, нежели в житии преподобного шая затворников. Матвеи видит беса в церкви в образе ляха, бросающего в монахов цветы, от которых они расслабевают в молитве. Он же видит целое стадо бесов, едущих на свиньях "по Михаля Тоболковича", который вышел за монастырскую ограду. Демонология в такой же мере характеризует Печерский патерик, как и патерики египетские.

     При остроте искушений и напряженности аскетической борьбы с ними понятна высокая оценка страдания и его очистительной силы. Сильнее всего эта идея выражена в житии Пимена Многоболезненного. Больной от рождения, юноша не желает исцеления: "Не прошаше здравия, но приложения болезни". И его молитва "преодолела" всех печерских иноков, молившихся о его здравии. Чудесно постриженный ангелами, "светлыми скопцами", он остается на всю жизнь лежать в монастыре в тяжком недуге, вызывающем "гнушание" у братьев, ходивших за ним. Но замечательно для этой Антониевой школы, что и добровольный страдалец сохраняет силу карать. Он наказывает недугом нерадивых монахов, приставленных ходить за больными. После двадцатилетних страданий, в день своей смерти, он встал с одра болезни и, обойдя все кельи, особо поклонился в церкви гробу св. Антония, как бы указывая этим на своего учителя.

     Житие Моисея Угрина есть повесть о бесконечных страданиях пленника в Польше, отстаивающего свое целомудрие от любовных покушений знатной вдовы. Евстратий, тоже пленник, распятый евреем в Крыму, – по-видимому, за нежелание принять закон Моисеев – мученик за веру Христову. Но Никон Сухой в плену у половцев просто отказывается заплатить выкуп и подвергается истязаниям, полагаясь на волю Божию. Если мы вспомним о Кукше, просветителе вятичей, убитом язычниками, о Григории, Феодоре и Василии, умерщвленных русскими князьями, то получим немалый список страстотерпцев и мучеников, вольных и невольных, среди святых Киевского патерика. Страдание на аскетическом пути соответствует самоотвержению любви на пути деятельном.

     Так открываются в обители св. Антония и Феодосия два потока духовной жизни: один – пещерный, аскетик святым основателям, а за ними и к двоякой традиции греческого Востока: палестино-студийской и египетско-сирийско-афонской. Последняя в Киевском патерике преобладает. Разделение их не всегда возможно, как показывают многие вышеприведенные образы святых. Однако противоположность их остается. В порядке не столько морально-религиозном, сколько эстетически-религиозном, они воплощаются, быть может, всего разительнее в двух портретах-характерах: Марке Пещернике и Алимпии (Алипии)-иконописце.

     Один – суровый старец, весь век проведший под землей на послушании гробокопателя, в странной фамилиарности со смертью: он воскрешает покойников на несколько часов, пока не готова могила, заставляет их переворачиваться, чтобы исправить недостатки своей работы. Суровый к живым, он готов карать их смертью за злое движение сердца и открывает им путь сурового, слезного покаяния (Феофилу).

     Другой – светлый художник, тоже труженик, не дающий отдыха своей руке; нестяжатель, раздающий бедным свою мзду, оклеветанный, преследуемый монахами, но кроткий, никого не карающий, возлагающий надежды на небесные силы. Его чудесные краски совершают исцеление прокаженного, и ангелы во плоти пишут за него иконы.

Глава 4. Преподобный Авраамий Смоленский

     Число Древнерусских житий домонгольского времени чрезвычайно скудно и соответственно скудны наши сведения о них. О некоторых мы имеем сказания, составленные много веков спустя и лишенные исторической достоверности. О других (немногих) – очень краткие древние записи или проложные статьи, дополненные и развитые впоследствии Ни те, ни другие не могут служить источниками для суждении о характере и направлении духовной жизни. Все сведения о домонгольских монастырях указывают на их городской или пригородный характер. Настоятели их принимают живое участие в общественной жизни Руси; старцы являются излюбленными духовниками мирян. Отсюда можно было сделать косвенный вывод о том, что и святость в Древней Руси воспитывалась под преимущественным влиянием св. Феодосия.