Константин Зноско - Исторический очерк Церковной унии. Ее происхождение и характер

• Название: Исторический очерк Церковной унии. Ее происхождение и характер
• Автор: Константин Зноско
• Издательство: ООО "Харвест"
• Жанр: Религия
• Год: 2007
• ISBN: 978-985-511-064-5

По благословению Высокопреосвященнейшего Митрополита Минского и Слуцкого, Патриаршего Экзарха всея Беларуси Филарета

В своей работе известный деятель русского зарубежья, церков­ный историк протоиерей Константин Зноско исследует историческую обстановку, которая привела к заключению Брестской церковной унии в 1596 году, а также последствия принятия униатства для народов Беларуси, Украины и России. Используя обширный документальный материал, автор ярко показывает сложность судьбы православия в это время.

Рассчитана на широкий круг читателей.

---

Униатский митрополит Иосиф Рутений

Иосиф Рутский родился в 1584 г. от православных родителей в г. Новогрудке. Приняв впоследствии кальвинизм, он после смерти своего отца отправил­ся учиться в Прагу. Там иезуиты обратили молодо­го кальвиниста в католичество и выслали для изу­чения богословских наук в Рим. Воспитатель Рутского, иезуит Бокс, представил его папе и реко-

мендовал как человека способного и полезного для дела унии. При представлении папа предложил Рутскому принять греческий обряд, и тот, несмотря на троекратный отказ, должен был принять предложе­ние папы. Из Рима Рутский был направлен в Виль­ну, поступил там под руководство митрополита Поцея и явился одним из главных его помощников в насаждении унии, а после смерти Поцея, как мы видели, стал и его заместителем.

Воспитанный с юношеских лет иезуитами, Рутс­кий всю свою жизнь находился под постоянным их влиянием и опекой. Нет ничего удивительного, что, выполняя свои замыслы, он действовал по-иезуитс­ки, т.е. хитро, коварно, интригами, самыми безнрав­ственными и самыми тонкими. Он причинил унии столько же, если не больше, зла, как и православию. Если Поцей и вводил унию насилием, все же он со­хранял в ней облик православия, Рутский же, напро­тив, старался уничтожить в ней все православное и приблизить ее к латинству. Эта затея Рутского при­водила самих униатов в такое изумление, что они даже обращались к нему с просьбой пощадить в их Церкви остатки православия, не вводить латинства.

Первых пять лет после назначения униатским митрополитом Рутский почти ничего не сделал для унии. Исторические условия, в которых ему в эти годы приходилось действовать, сложились так, что ему лучше всего было сидеть смирно и вести выжи­дательную и как будто примирительную политику в отношении к православным. Шла борьба Сигизмунда III с Москвой за обладание Российским престо­лом, и в Польше пришлось ослабить и, по возмож-

ности, скрывать преследования православных, ибо они могли разрушить планы Сигизмунда — соеди­нить Польшу с Россией. Рутский на время как бы отвратил свои взоры от православных и весь погру­зился в дело собственно униатов. Он занялся преоб­разованием Униатской Церкви, устройством униат­ских братств и униатских училищ. Казалось, что Рутский решительно вступает на путь мирных от­ношений с православными и решил вести с ними борьбу не полицейскими мерами, не путем насилий, а силой убеждений, — решил привлечь их на сторо­ну унии теми преобразованиями Униатской Церк­ви, которые ставили ее на высокую степень нрав­ственной силы. Но эти преобразования могли привлекать православных только своей внешней об­становкой, внутри же они таили разрушительную для православия силу, вели унию к полной латини­зации. Для достижения последней цели Рутский в 1617 г. учредил монашеский орден базилиан.

Униатский базилианский орден

Учрежденный якобы по правилам святого Васи­лия Великого базилианский орден на самом деле по своей форме и структуре вполне приближался к ордену иезуитов, преследуя с ним одинаковые задачи и цели. По мысли основателя ордена, он должен был служить не только делу распростра­нения унии, но и сближению ее с латинством. Орден этот объединил все униатское монашество в одно стройное и крепко спаянное общество, или братство, по образцу братства иезуитского, с цент­ром его при виленской Свято-Троицкой обители. Подчинялся он только одному папе и был освобож­ден из-под власти епархиальных архиереев, кото­рые не вправе были нарушать данные ему папой привилегии. В состав базилианского ордена мог­ли вступать и латиняне, и, таким образом, орден пополнялся не только униатами, но и волками в овчих кожах. Во главе ордена стоял генерал - протоархимандрит с особыми советниками, избирав­шимися из среды самого ордена.

Этот протоархимандрит со своими советниками вполне самостоятельно управлял орденом, назначал монастырских настоятелей, оставлял их и проч. Монахам базилианам было вверено воспитание и обучение светского юношества и униатского духо­венства. Униатские епископы могли избираться только из членов базилианского ордена, и притом пробывших в нем значительное время. Без согласия базилианского протоархимандрита и его советников даже сам митрополит не имел права избрать себе помощника самостоятельно. Избранные и постав­ленные епископы обязывались навсегда оставаться членами ордена и в своих епархиях содействовать его распространению и служить его задачам. При каждом епархиальном архиерее должен был состо­ять базилианин, по назначению протоархимандри­та. Словом, деятельность ордена проникала во все сферы церковного управления и подчиняла его сво­ему воздействию. В Риме орден имел особого про­куратора, через которого получались все распоряже­ния от папы и происходили все сношения ордена по делам его. Такое положение ордена сделало его мо­гущественным, и он не только стал рассадником униатской иерархии, но и церковным отрядом в на­ступательном движении католичества на святое православие. Со времени учреждения ордена уния стала распространяться быстрее и все более отдаля­лась от православия и приближалась к латинству. К концу жизни Рутского почти все православные мо­настыри очутились в руках униатов-базилиан, и только некоторые из них, как, например, Почаевский, Виленский Св. Духа, Брестский Симеоновский, Яблочинский Онуфриевский и незначительная часть других, оставались в православии. Неудиви­тельно, что папы относились к нему так любовно, награждая базилиан теми же привилегиями, кото­рыми пользовались и иезуиты, и в своих грамотах называя его «знаменитым, прекрасным, замечатель­ным, самым достойным подражания и похвал».

Преследование православных в начале ХVIIв.

Преследование православных латинянами не­сколько сдерживалось, как упомянуто было выше, надеждами короля Сигизмунда на слияние Польши с Россией, и если и продолжалось, то при­крывалось благовидными предлогами, ибо Сигизмунд боялся, чтобы передача этих известий в Рос­сию не озлобила русских против латинства. Описывая это время, латинские и униатские историки изобра­жают его даже как время гонений православными самой унии — так обидно было им, что православ­ные даже на короткое время могли избавиться от насилий. Надежды Сигизмунда, однако, не осуще­ствились; даже рыцарские подвиги королевича Владислава не могли поколебать престола Миха­ила Феодоровича Романова, и пора скрытности прошла. Положение православных становилось все тягостнее и тягостнее. Между тем влияние иезуитов в Польше все более усиливалось. К это­му времени они сильно пошатнули и народную партию, иногда выступавшую в защиту православ­ных, и все основы конституционной польской жизни. Во всех учреждениях Польши они имели тайных друзей, проникнутых ими же внушенны­ми убеждениями, что уважение к личности, за­конность действий, права ближних — пустейшие слова; что власть и латинство для достижения сво­их целей могут делать что угодно, а главное — ино­верцы какими бы то ни было средствами должны быть истреблены. Подобными убеждениями они пропитывали и униатов-базилиан. Православным оставалось только защищаться своими собствен­ными силами, но сила была на стороне униатов и иезуитов. Кроме того, последние, чтобы не опо­зорить себя явно, имели почти везде прекрасней­шее средство управлять наступлениями против православных из-за угла. Для своих наступлений они воспользовались массами голодных и обо­рванных польских рыцарей и жолнеров, которые, возвращаясь толпами из России после смутного времени, были ожесточены против всего русского и православного и для насыщения голода и изыскания средств к жизни готовы были совершить над кем угодно и какие угодно насилия. Было у иезуитов и другое воинство, игравшее в истории унии и иезуитского ордена весьма позорную роль. Это иезуитские и униатские школьники, смело и беспрекословно им повинующиеся. Их-то и на­травливали иезуиты против православных, и это оголтелое воинство делало нападения на крест­ные православные ходы, бесчестило святыни, раз­носило церкви и дома православных, как это было, например, в Вильне, Луцке и других местах. Го­нение на православие сосредоточивалось, глав­ным образом, в Литве, на Волыни и Галиции. В Малороссии же благодаря грозной силе казаче­ства православным было несколько легче.

Так ознаменовалось начало XVII в. для право­славных западнорусов. Что должны были перено­сить в это время православные от латинян, изоб­ражает пламенная речь, произнесенная депутатом Волыни Лаврентием Древинским на польском сейме в 1620 г. «Уже в больших городах, — гово­рил он, — церкви запечатаны, церковные имения расхищены, в монастырях нет монахов, там скот запирают. Дети мрут без крещения, покойников выносят без погребения, как падаль; мужья с же­нами живут без благословения; народ умирает без причащения. Так делается в Могилеве, Орше, Мин­ске. Во Львове неуниат не может к цеху припи­саться; к больному со Святыми Тайнами открыто идти нельзя. В Вильне тело православного покой­ника нужно вывозить в те только ворота, в кото­рые из города вывозят разные нечистоты. Двадцать лет на каждом сейме мы молим со слезами и вы­молить не можем, чтобы нас оставили при наших вольностях».