Владимир Зворыкин Зворыкин - Мемуары изобретателя телевидения

• Название: Мемуары изобретателя телевидения
• Автор: Владимир Зворыкин Зворыкин
• Жанр: Биографии и Мемуары

„Подарок американскому континенту“ – так сказал о Владимире Козьмиче Зворыкине его коллега по работе в области электроники. Основания к тому, чтобы присвоить эмигранту из России столь пышное определение, безусловно, были. Зворыкину принадлежит изобретение „чуда XX века“ – электронного телевидения. Его новаторские идеи были использованы также при создании электронных микроскопов, фотоэлектронных умножителей и электронно-оптических преобразователей, разнообразных приборов медицинской электроники – от миниатюрных „радиопилюль“ до читающего телевизионного устройства для слепых.

---

Переезд лаборатории – дело непростое и хлопотное. На ближайшие несколько месяцев все эксперименты пришлось заморозить. В Камдене мы разместились в одном из старых фабричных корпусов, явно не подходившем для наших целей. Пришлось искать другое помещение и снова перевозить оборудование, что ещё больше задержало начало работ. В Камдене к нам присоединилась группа инженеров во главе с Элмером Энгстромом[99]. До принятия антитрестовского постановления эта группа вела телевизионные разработки в компании General Electric под руководством профессора Александерсона[100]. С её помощью мы вскоре построили мощный телепередатчик, который установили на башне здания камденского муниципалитета, и начали проводить тестовые телетрансляции.

Тогда же к нам пришёл и молодой блестящий инженер Б. Дж. Томпсон, с которым мы вскоре стали большими друзьями. У нас было много общих интересов, в числе которых особое место занимала охота. Позднее, после перевода лаборатории в Принстон, он довольно долго жил в моём доме. Когда началась война, Томпсон с головой ушёл в военные разработки и был направлен в Италию для оценки эффективности бомб радарного наведения. Он настоял на том, чтобы принимать участие в полётах, хотя это и не входило в его обязанности. Во время одного из полётов его самолёт был атакован и сбит немецким истребителем. Гибель Томпсона стала для меня большой человеческой утратой.

Моя страсть к самолётовождению проявилась значительно раньше, задолго до войны. Двое моих друзей-инженеров уже имели лицензии пилотов, и, скинувшись, мы приобрели один аэроплан на троих. Поначалу я летал с инструктором и, пока он оставался рядом, чувствовал себя вполне уверенно. Но стоило мне сесть за штурвал одному, как тут же возник мандраж и задрожали коленки. К счастью, это продолжалось недолго. Вскоре я стал получать огромное наслаждение от полётов в одиночестве. Это одно из самых непередаваемых ощущений в жизни. Самолётов в то время было немного, и летать разрешалось повсюду и на любой высоте, совершая посадки на аэродромах по своему усмотрению. Радиосвязь с пилотом осуществлялась в одностороннем порядке – только на приём с земли, что затрудняло полёты в плохую погоду. Однажды, отправившись на самолёте на деловую встречу, я попал в туман и вынужден был вернуться. Встречу пришлось перенести. В другой раз, вскоре после затяжной заграничной поездки, я пришёл на аэродром, чтобы восстановить прежние навыки. Уже в воздухе я обратил внимание, что самолёт ведёт себя как-то странно, но не придал этому значения, списав всё на свою растренированность. Но, помню, подумал, что по приземлении не худо было бы показать его механику. Такого шанса мне могло не представиться. При заходе на посадку самолёт перевернулся и упал вверх колёсами. Не без труда выбравшись из кабины, я оказался в толпе обступивших меня людей (в основном, наших инженеров). Лица у всех были перепуганные, и все, с трудом веря, что я остался в живых, спрашивали наперебой: «Вы в порядке, профессор?» Ситуация была для меня крайне унизительна, но я изо всех сил пытался сохранять достоинство.

К сожалению из-за частых заграничных командировок, длившихся иногда по несколько месяцев, регулярно летать у меня не получалось. А с началом войны частные полёты и вовсе запретили. Мы продали самолёт, и больше за штурвал я уже не садился.

На протяжении нескольких последующих лет сотни, а возможно, и тысячи инженеров во всём мире искали пути усовершенствования системы электронного телевидения. Но в основе любых работ лежал изобретённый Зворыкиным иконоскоп – прибор, позволивший камере «видеть» и «воспринимать» мир таким, каким его видит и воспринимает человеческий глаз.

С расширением лаборатории Зворыкин и группа выдающихся молодых инженеров, которых он вокруг себя собрал, наряду с телевизионными разработками вели исследования более общего характера. По словам Зворыкина, они были продиктованы исключительно «научным любопытством».

К числу подобных исследований можно отнести нашу работу над электронно-оптическим преобразователем – устройством, преобразующим электронные сигналы в оптическое излучение (или в изображение, доступное для восприятия человеком). Изначально мы занимались изучением свойств электронных линз, чтобы с их помощью научиться фокусировать электронный луч на конкретном крошечном участке фотокатода в иконоскопе и люминофора[101] в кинескопе. Мы назвали это устройство супериконоскопом. Оно очень полюбилось операторам и по сей день остаётся в ходу в некоторых странах[102].

Изучая свойства различных материалов под воздействием электронов, мы пришли к идее создания прибора, который впоследствии получил название электронный умножитель, или ЭУ. Мы обнаружили, что при многократной электронной бомбардировке определённых мишеней поток электронов усиливается в миллионы раз. Электронный умножитель со временем нашёл своё применение в телевидении. Сегодня ни одна электронно-лучевая трубка не обходится без него. Поначалу мы пытались оснащать им и кинопроекторы, однако анализ стоимости показал, что установка ЭУ вместо обычных ламповых усилителей значительно удорожит производство, и от идеи пришлось отказаться.

История создания электронного умножителя весьма показательна. Первые несколько лет после его изобретения он считался чем-то вроде научного баловства – дорогая, но неприменимая в хозяйстве игрушка. Производить его только ради использования в сцинтилляторных счётчиках[103] или в астрономии считалось коммерчески невыгодным. Однако вскоре после начала Второй мировой войны мне стало известно, что RCA получила большой правительственный заказ на производство электронных умножителей для оборонных целей. Каких именно – долгое время держалось в секрете. Лишь после окончания войны я узнал, что Пентагон использовал ЭУ для создания помех вражеским радарам. Мы и предположить не могли, что наше изобретение найдёт себе военное применение.

К этому времени характер и объём производимых в лаборатории работ претерпел значительные изменения. Наша группа, изначально состоявшая исключительно из телеинженеров, пополнилась специалистами в смежных с телевидением областях, что позволило проводить более широкие исследования. В частности, детально изучить проблему повышения точности фокусировки и отклонения электронных лучей, с которой мы уже сталкивались при разработке иконоскопа. Постепенно нам стало очевидно, что линзы и призмы воздействуют на свет подобно тому, как магнитные и электростатические поля – на электроны. Эта удивительная аналогия дала толчок развитию целого нового направления – электронно-оптической технике. Собственно электронную линзу мы уже давно использовали для увеличения электронного изображения катода при его проекции на экран кинескопа. Затем я предложил попытаться использовать её в микроскопе, и уже через несколько лет компания RCA выпустила первый в мире коммерческий электронный микроскоп, прототип которого был создан под моим руководством в нашей лаборатории.

Возвращение в Россию 1933

К началу тридцатых годов репутация Зворыкина как одного из ведущих специалистов в области телевидения была настолько высока, что привлекла внимание советского руководства. В 1933 году он получил приглашение вернуться в СССР с полным восстановлением в правах и заверениями, что прошлые «грехи» (его участие в белогвардейском движении) будут навсегда забыты. Зворыкин ответил отказом, объявив, что является подданным США и вполне удовлетворён своим нынешним положением. Тогда ему предложили приехать в СССР с лекциями. Это тоже было рискованно. Многие белые эмигранты, поверив посулам советского правительства, возвращались в СССР лишь затем, чтобы вскоре навсегда исчезнуть в застенках ГУЛага. Жена и знакомые наперебой отговаривали Зворыкина от поездки. Однако Сарнов, с которым Зворыкина к тому времени связывали не только профессиональные, но и дружеские отношения, увидел в этом возможность для расширения бизнеса.

С точки зрения интересов компании Сарнов был за поездку, но считал, что в личном плане я должен принять решение сам. Госдепартамент тоже не имел возражений, но предупредил, что защита граждан США не распространяется на лиц, уезжающих в страну своего происхождения. Взвесив все «за» и «против», я всё-таки решил рискнуть.

Я въехал в Россию на поезде из Берлина. На границе ко мне подошёл представитель Наркомата связи. «Буду сопровождать вас на протяжении всей поездки», – объявил он, энергично тряся мою руку. От него же я получил талоны на питание и небольшую сумму денег в рублях. Имевшиеся при мне доллары потребовали задекларировать – причём каждую купюру в отдельности с указанием номера. Фотоаппарат тоже пришлось вписать в декларацию. После этого таможенник внёс данные моего паспорта в какой-то журнал и выдал мне официальную бумагу – «памятку» с перечнем того, что запрещалось фотографировать. Мой сопровождающий недвусмысленно дал понять, что нарушать правила – не в моих интересах. В целом, он был вежлив и обходителен, но если я выходил за рамки дозволенного памяткой, пугался и начинал отчитывать меня, как нашкодившего мальчишку.