Юрий Ерзинкян - Невыдуманные истории. Веселые страницы из невеселого дневника кинорежиссера

• Название: Невыдуманные истории. Веселые страницы из невеселого дневника кинорежиссера
• Автор: Юрий Ерзинкян
• Жанр: Биографии и Мемуары

Весёлые и грустные байки от режиссёра Юрия Ерзинкяна и его друзей. Про кино, людей исскусства, Сталина и Хрущёва и многое другое.

---

Два дня и две ночи окружение Большакова и соответствующие ведомства безрезультатно искали пропавшего. «Прочесали» всю Москву. Обшарили столичные морги…

Спустя два для «обиженный» режиссер появился в наркомате . Разгневанный Большаков не стал его слушать – издал приказ об «изгнании Ай-Артяна из кинематографа».

Перепуганный «штрафник» тут же помчался к Амо Ивановичу Бекназарову с просьбой заступиться за него. Бекназаров, понимая, что ему Большакова не уговорить, попросил Михаила Эдишеровича Чиаурели помочь Ай-Артяну. Расчет был точен – Большаков, зная о добрых отношениях Чиаурели «с самим», не упускал случая выразить ему свое расположение и привязанность…

… Выйдя из кабинета наркома, Михаил Эдишерович, обращаясь к Ай-Артяну, сказал:

– Все уладилось. Считай, что тебе приснился дурной сон…

Лицо Чиаурели расплылось в хитрой улыбке:

– Только вот у нас, у большевиков, так заведено: дал слово вождю – выполняй!

* * *

Сергей Михайлович Эйзенштейнн как-то сказал: «научить режиссуре невозможно, но научиться ей можно» – этими словами начинал свою книгу «Беседы о режиссуре» Михаил Ромм.

Именно эти слова были первыми, которые я услышал от Михаила Ильича в сорок шестом.

Тогда же, при первой нашей встрече, Ромм сказал:

– В помощи нуждаются люди талантливые. Бездарности

– отличнейшим образом пробиваются сами…

Ромм примирительно улыбнулся:

– Хочу верить, вам понадобится моя помошь.

Наши дальнейшие отношения с Михаилом Ильичом строились таким образом – я стремился доказать, что нуждаюсь в его помощи, он – удостовериться в этом.

Так продолжалось около пяти лет.

А затем возникла дружба.

В 1954 году, благословляя меня на самостоятельную работу, Ромм подарил свою фотографию с такой надписью:

«Милый Юра! Ларю тебе свою физиономию с любовью, а любовь, говорят, приносит счастье, которое так нам нужно. М.Ромм. Ереван. 26.9.54.»

* * *

Ромм верил в приметы. Верил увлеченно, азартно, «творчески»…

Он любил подолгу, обстоятельно рассказывать о том, что случится, если тебе перейдет дорогу женщина с пустыми ведрами, или ты на ночь глядя повстречаешь священника, перейдешь под приставленной к стене лестницей, найдешь на мостовой подкову…

– Правда, это теперь не часто случается. В наше время гораздо легче найти счастье, чем подкову, – шутил Михаил Ильич, и снова принимался, с присущей ему доказательностью, убеждать собеседников в неоспоримости его, роммов-ского толкования примет.

– Улыбаетесь. А что вы скажете об Иване Грозном?

И не дожидаясь ответа, Ромм продолжал:

– Всем известно, что Грозный приносит несчастье. Преуспевающий Зубов благополучно царствовал в Малом. И стоило ему затеять постановку «Великого государя», как он тут же провалился… Сергей Михайлович Эйзенштейн скончался, не дописав покаянной статьи в «Правду». Фраза оборвалась на полуслове…

Ромм был убежден, что несчастье приносит и «Пиковая дама». -

Трижды Михаил Ильич намеревался экранизировать пушкинскую повесть и трижды самые нелепые и непредвиденные обстоятельства мешали ее осуществить.

В 1947 году, после очередной безуспешной попытки поставить «Пиковую даму», Ромм решил экранизировать пьесу Константина Симонова «Русский вопрос».

Верный себе, он уничтожил все экземпляры всех вариантов «невезучего» сценария, подарил «на всякий случай» кому-то из друзей томик Пушкина с «Пиковой дамой».

Около года длились съемки фильма «Русский вопрос». И все, казалось, предвещало удачу…

И вот, картина была вынесена на суд «Большого худсовета» (в те годы этот грозный орган действовал при наркомате кинематографии).

Трудно представить более единодушный разнос, чем тот, который был учинен фильму. Михаила Ильича обвиняли в умышленном нежелании увидеть «реакционную сущность продажной американской прессы…», в «чрезмерных симпатиях к Гарри Смиту и ему подобным донкихотствующим фразерам».

Ромму было предложено переделать картину «в строгом соответствии с рекомендациями худсовета».

Ромм не стал этого делать. Рекомендации, как утверждал он, противоречили симоновской концепции, художественой логике и, наконец, «его гражданским утверждениям».

Для окончательного решения судьбы картины ее отправили в Кремль. На суд Сталина.

Шли месяцы. Сталин фильм не смотрел.

Большаков по-прежнему требовал переделок. Грозился передать картину другому режиссеру.

… Как-то осенним вечером 1947 года собрались а доме на Большой Полянке друзья Роммов – Сугырин, Константин Исаев, Волчок, Маша Барабанова…

Говорили о разном. Конечно же и о приметах. О «Пиковой даме». Незаметно разговор перешел к «Русскому вопросу».

– Рано или поздно придется переделать картину. И, чем раньше ты это сделаешь, тем меньше будет принципиальных потерь, – не глядя на Ромма, сказал Волчок. Михаил Ильич не ответил. Он машинально вытянул ящик бюро, где лежали сценарные разработки, записи, раскадровки «Русского вопроса».

На всем этом лежал, непонятно откуда взявшийся сценарий «Пиковой дамы».

У Ромма от удивления подскочили кверху брови.

В сценарий был вложен конверт с письмом от Очередного автора, очередной экранизации пушкинской повести – «Дорогой Миша! Посылаю вариант «Пиковой». Думаю, сейчас наступило «то самое время»…»

Как выяснилось, сценарий в ящик бюро положила дочь Ромма – Наташа, естественно, не подозревая, что может «такое случиться». Ромм не задумываясь швырнул сценарий в корзину под бюро.

Мы, следуя за его взглядом, посмотрели на стенные часы. Они показывали восемь пятнадцать…

Около полуночи раздался телефонный звонок. Звонил Большаков:

– Михаил Ильич! Я только из Кремля… Картину смотрел «сам»… Поздравляю с огромным успехом…

– Когда у Сталина возникло желание посмотреть фильм?

– В восемь пятнадцать позвонил мне Поскребышев и сообщил об этом…

* * *

Нарушая традиции ноябрьских торжеств, в сороковом Сталин распорядился, вместо юбилейного концерта показать в Большом «прославленным соотечественникам» фильм Ромма «Ленин в октябре».

В течение дня в театре оборудовали кинопроекционную систему. Было это не просто – качество изображения и звука оставляли желать лучшего. Это, естественно, вызвало озабоченность Михаила Ильича. Отчаянными усилиями многочисленных специалистов (приказ Сталина!) удалось добиться пристойного качества проекции. И только тогда, Ромм вспомнил, что не позаботился о пропуске на вечер. Пропуск ему раздобыл Власик в службе безопасности (видимо, из числа предназначенных тайной агентуре).

Ровно в пять (как было указано в пропуске) Ромм предстал перед офицером госбезопасности в «проходной И…»

Одет был Михаил Ильич, как и приличествует в подобных торжественных случаях, нарядно, при орденах и кинематогра-

фических знаках почета.

Начальствующий в проходной генерал оценивающе оглядел Ромма с ног до головы (он принял его за агента своего ведомства) и одобрительно сказал:

– Молодец! Здорово вырядился… Твои объекты – старик-академик с бородой и соседи, супруги-артисты. У мужа орден Ленина… Отвечаешь головой…

* * *

Ехал как-то Ромм по Арбату на «Мосфильм». У Вахтанговского в машину подсел Борис Васильевич Щукин. Они разговорились о предстоящих съемках фильма «Ленин в 1918 году».

Ромм подвез Щукина домой и продолжил путь на студию.

Водитель такси узнал Бориса Васильевича. Догадался, кто его пассажир:

– Вы это правильно сделали, товарищ Ромм, что на роль Ленина пригласили Щукина. Голос его очень похож на ленинский.

– Вы слышали Ленина^ – удивился Михаил Ильич.

– Не-ет… Когда Ильич был жив, я манку лопал…

– Откуда же вам тогда знать, какой был у Ленина голос?

– Как откуда?. . Я три раза смотрел картину «Ленин в Октябре».

Это поразительно – водитель знал, что роль Ленина в фильме играет Щукин и, следовательно, с экрана звучит его -

щукинский голос. И несмотря на это он воспринял голос артиста, как подлинный, принадлежащий Ленину.

Такова сила убедительности кинематографа.

* * *

На роль Макферсона Ромм собирался пригласить Михаила Федоровича Астангова. Думал, и все не решался. Ромму казалось, что Михаил Федорович слишком артистичен, благороден для Макферсона. В то же время он не видел в этой роли другого актера.

И вот, придя как-то утром в съемочную группу, Ромм «конфиденциально» сообщил, что на роль Макферсона будет пробоваться сам.

Проба была назначена на вечер того дня. Кроме оператора Бориса Волчка, на съемку были «допущены» второй режиссер Лев Аронович Инденбом и я.

Сцена выглядела так:

В кабинете Макферсона, в глубоком кожаном кресле, сидел невозмутимый Гарри Смит – Аксенов. Входил Макферсон

– Ромм. Одет он был подчеркнуто по-домашнему – без пиджака (хотя дело происходило в редакции), поверх белой, до блеска накрахмаленной рубашки с расстегнутым воротом, был одет жилет – темный, в широкую полоску. Это должно было выражать то ли пренебрежение шефа к провинившемуся сотруднику, то ли «дружественность» предстоящего разговора.