Татьяна Александрова - Кузька в лесу

• Название: Кузька в лесу
• Автор: Татьяна Александрова
• Жанр: Сказка

Все знают, что в каждом доме живет домовой. Бывают домовые хорошие и заботливые. А бывают – жутко вредные. Но Кузька не таков, он очень добрый и еще маленький, поэтому – домовенок. Кузька прибыл только что из леса и не знает, как вести себя в современной квартире. Поэтому с ним и с девочкой Наташей случаются всякие забавные приключения. Они быстро подружились.

---

– Дедушка Диадох всё знает! – ответил Лешик. – Побежали к нему! Куст Колючие лапки, отпусти моего друга!

Куст зашелестел и ещё крепче обхватил домовёнка.

– Говоришь, спас его? Поток тащил его в Бездонный овраг? Какой ты хороший, куст Колючие лапки! Спасибо тебе!

Ветки отпустили Кузьку.

– Поклонись кусту, – шепнул Лешик. – Он это любит.

Пришлось кланяться кусту. А потом и куст Колючие лапки долго махал вслед друзьям всеми своими листьями и колючками.

БЕРЛОГА

Маленький домовёнок вслед за маленьким лешонком выскочил на большую поляну.

Посреди – бугор, на бугре – сосна, красная, как огонь в печи. Большой корявый пень под сосной качнулся, приподнялся. Под ним открылась дыра. Из дыры, упираясь в землю корнями, полез ещё один корявый пень. Кузька наутёк от такого ужаса.

– Постой, сынок, погоди чуток! – добрым голосом крикнул ему пень. – И ты, Лиса, постой!

Пень шагнул к кустам и вытащил из них рыжую Лису.

Тут Кузька разглядел, что у пня не корни, а руки и ноги.

– Ты смотри, зайчишек молоденьких не лови. Они у меня все на счету, – сказал живой пень, держа в руках Лису. – Вот разведётся у нас побольше зайцев, тогда и гоняйся за лопоухими.

Пень погрозил Лисе пальцем и поставил на землю. Морда у Лисы была такая, будто она сама только что держала кого-то поперёк живота, учила уму-разуму.

Быстро оглядев Кузьку, Лиса гордо ушла в кусты.

Так вот какой дедушка Диадох! Руки-ноги похожи на корни, волосы – на сухую траву, борода – на мох, а глаза – как ясное небо.

– А это кто же? На кого похожий? – спросил дед Диадох, разглядывая Кузьку.

– Для медвежонка слишком голый. Для лягушонка слишком лохматый. Водяной посуху не ходит. На кикимору не очень похож. И весь трясётся. Уж не родня ли ты нашей осине?

Кузька так стучал зубами, что дятлы на стук откликались.

– Да он озяб! – Дед схватил домовёнка, утащил его под пень, в чёрную нору, и опустил во что-то шуршащее, мягкое, тёплое.

Когда глаза привыкли к темноте, Кузька разобрал, что сидит в коробе с сухими листьями.

– Сколько живу на свете, – удивлялся дед, – таких лешонков не видал.

– Он не лешонок, дедушка. Он – домовёнок.

– А-а. То-то, гляжу, больно дикий. Из роду домовых, говоришь? Слыхать слыхал, видать не видал. Это растёт на тебе или как? – тронул он Кузькину одежду, с которой текла вода.

Вместо ответа Кузька начал стаскивать мокрые лапти, рубаху.

– Вот-вот, так я и думал. Скидывай, сынок, погрейся чуток, – ласково приговаривал дед Диадох, забирая одежду и укладывая дрожащего Кузьку поглубже в короб. – Лежи, согревайся, сил набирайся. Деревья по осени тоже листву сбрасывают, холодную да мокрую. Весной новая вырастет.

– У меня не вырастет! – испугался Кузька.

– Зато высохнет! – успокоил его дед, укутывая по самую шею сухими листьями.

– А это что? – и взял у Кузьки сундучок.

– Там тайна, дедушка! – ещё больше испугался Кузька.

– Ну, коли так, береги её! – сказал дед, помогая запрятать сундучок на самое дно короба.

Кузька огляделся. Батюшки, сколько змей, целые выводки! Не сразу догадаешься, что это извиваются и свешиваются с потолка корни деревьев.

Раз восемь в дверь заглянула любопытная заячья мордочка. То ли восемь зайцев один за другим прибегали взглянуть на Кузьку, то ли заяц, которого старый леший спас от Лисы, заглядывал восемь раз.

По углам и вдоль стен берлоги стояли ещё короба и корзины, а в них что-то шевелилось, шуршало, потрескивало.

Кузька то и дело ловил на себе взгляды крошечных блестящих глаз. Какие-то малявки сидели на корнях, ползали по стенам и смотрели, смотрели на домовёнка.

– А ну, кыш отсюда! – прогнал дед лесную мелочь и, смеясь, повторил: – Так тебе наша осина не родня ли?

– Мне деревья не родные. Мне бы что-нибудь поесть, дедушка.

Дед Диадох, задумчиво пожевав губами, принес из тёмного угла сухую лягушку.

– Кормись, сынок!

Кузька не стал есть сушёную лягушку.

– Не любит, – сокрушался дед. – Я журавлю берёг. Деревом её, бедную, придавило. Может, это хочешь? – и принёс из другого угла пучок сухой душистой травы.

Кузька понюхал и отвернулся.

– Не умеет! – вздохнул дед. – А ничего, вкусная, я пожевал. Лосятам закуску припас к зиме. Да скажи нам, чем ты сыт бываешь?

– Блинами! Пирогами! Молоком! Киселём! Кашей! Репой! Квасом! Щами!

Хлебушком! – единым духом выпалил Кузька и облизнулся.

– Сколько незнакомых вещей есть на свете, – покачал головой дед. – Век живи…

– Век учись, – вздохнул домовёнок.

– И у вас так говорят? – обрадовался дед. – Ну, коли помыслы у нас одинаковые, то и вкусы одинаковые найдутся. Повернись да оглянись. Может, выберешь чего по вкусу?

Кузькины глаза, привыкшие к темноте, мигом разглядели большущую корзину с орехами.

– Э, да у тебя вкусы, как у белки! – рассмеялся дед и притащил ещё два короба: один с шишками, другой с сухими грибами.

Кузька отнёсся к этому угощению без особой радости. Дед подумал, подумал и приволок колоду с мёдом. Тут-то гость показал, на что способны домовые.

Любопытный Лешик тоже лизнул и потом долго вытирал язык то одним зелёным локтем, то другим. Так и закусывал домовёнок орехами с мёдом, пока не почувствовал, что сей же час уснёт. Последнее, что услышал Кузька, засыпая:

– Дедушка, в лесу дождь? – Дождь, внучек, ливень… – Дедушка, в лесу ветер? – Ветер, внучек, буря… – Дедушка, в лесу гроза? – Гроза, внучек, бушует, ветер дует, молния полыхает, всех пугает. Пора нам с тобою там быть, беду опередить.

ГОСТИ

Маленький домовёнок простудился и заболел. Пристали к нему лихорадка с лихоманкой, трясовица с огневицей. Дрожит Кузька от холода, а сам горячий, как горшок в печи. Говорит, будто комар пищит. Кашляет, будто медведь рыкает.

– Знаю на такую болезнь управу, – сказал дед Диадох. – Да пойдёт ли домовым на пользу? – и принёс из дальнего угла пещеры (лешие называли её берлогой) горькую кору, сухие корешки, кислую травку. Кузька в рот бы их не взял, но с мёдом и не такое съешь.

Из лесу прибегал Лешик, мокренький, как банный веник:

– Ну и дождь! Ну и буря! Ну, как ты тут? Ну, я пошёл!

Дед Диадох приходил задумчивый, суровый. Рассказывал, как семь ветров дерутся, реки в берега бьются, гром гремит, лес гудит. Клал Кузьке на лоб лапу-деревяшку, совал ему в рот кусок коры:

– Вспомни, внучек, как домовые от таких напастей лечатся?

– Домой хочу! – пищал Кузька.

– Поправься сначала, – говорил старый леший. – И куда спешить? Может, сгорел твой дом? Каково тяжело на пепелище, сам знаю.

Во сне Кузька увидел Вуколочку: грустный и молчит. А вдруг и вправду всё сгорело? Или по Кузьке скучает? «Завтра приду», – утешил его Кузька, проснулся и вспомнил, как домовые управляются с болезнями:

– Ой вы, лихорадушка с лихоманушкой, трясовичка с огневичкой! Приходите ко мне в гости. – Домовёнок помолчал и добавил: – Вчера! Да не забудьте! Вчера приходите, пожалуйста!

Кузьке сразу стало легче. Лежит себе в коробе, поправляется. Пусть болезни гадают, как это им прийти не завтра, не сегодня, а вчера. Уснёт домовёнок, а какая-нибудь смелая козявка сядет ему на нос или на брови, навестит больного. И, проснувшись, Кузька встретит сё пристальный взгляд.

Но вот проснулся, а вместо козявки на него глядит Медведь. Кузька забился под сухие листья, на самое дно короба. Медведь листья раскопал, Кузьку вынул и вручил ему гостинцы: калину да рябину. Съели ягоды с мёдом, и домовёнок спросил, не покажет ли ему Медведь дорогу домой.

– А это чем не дом? – оглядел Медведь лешачью берлогу.

– Дом – это когда есть печка! – объяснил Кузька.

Уточнив, что такое печка, Медведь сказал, что от неё дому только вред и опасность. Кому холодно, пусть обрастает шерстью. Кузька вспомнил про. пожар, помрачнел. Но тут вошла Лиса:

– Что значит, когда медведь через пень скачет? – дразнила она. – Значит, либо пенёк невысок, либо медведь сердит.

Кузька засмеялся, спросил Лису про свой дом. Лиса вместо ответа стала выпытывать: живут ли куры в избе вместе с людьми или где-нибудь отдельно?

На Кузькины слова, что в избе хорошо, там горячая каша, пареная репа, топлёное молоко, Лиса усмехнулась:

– А у нас, что ли, всё холодное? Не вся еда растёт, некоторая бегает!

Неправ медведь, что корову задрал. Неправа и корова, что в лес зашла.

Хи-хи-хи!

Медведь так и покатился по полу со смеху. А Кузька решил больше не говорить им про свою деревеньку: жалко кур и скотину.

– Говоришь, дома тебя ждут, – обрадовался дед Диадох, влезая в берлогу. – А теперь и в лесу друзья завелись.

Когда все ушли, Кузька улёгся поудобнее. Разговаривает сам с собой то голосом Афоньки или Адоньки, то басом, как Сюр, то пищит, как Вуколочка, Сам не заметил, как пошёл в пляс с друзьями-домовятами. В середину хоровода опустился горшок с горячей кашей. И Кузька проснулся. «Кыш отсюда!» – сказал он нахальным козявкам, они лезли ему прямо в глаза. Но это был солнечный луч. И в нём лихо отплясывала лесная мелюзга, у которой оказались не только лапки и усики, но и крылья.