Майкл Кокс - Зеркало времени

• Название: Зеркало времени
• Автор: Майкл Кокс
• Издательство: Домино, Эксмо
• Жанр: Триллер
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-699-54035-8

Майкл Кокс прославился первым же своим романом «Смысл ночи», написанным под конец жизни вопреки смертельной болезни. Это был один из удивительнейших бестселлеров нового века, причем за права на книгу разгорелась настоящая война, и цена вопроса дошла до беспрецедентных для дебютного романа полумиллиона фунтов стерлингов. Автор еще успел вернуться к тем же героям во втором — и последнем — своем романе «Зеркало времени».

Девятнадцатилетняя сирота Эсперанца Горст приезжает из Парижа в поместье Эвенвуд, графство Нортгемптоншир, и поступает на службу к двадцать шестой баронессе Тансор, урожденной мисс Эмили Картерет. Однако Эсперанца не простая служанка, у нее есть тайная миссия. Опекуншей мадам Делорм и загадочным наставником мистером Торнхау ей поручено выведать секреты, ревностно хранимые баронессой, дабы исправить давнюю несправедливость. Несправедливость, которая зиждется, возможно, на крови…

---

Нынешние мои обстоятельства и впрямь оказывают пагубное воздействие на мое здоровье; и вот, обдумав положение вещей в свете Вашего предложения, я с немалым удивлением понял, что, хотя аппетит к жизни у меня пропал, мысль о смерти все еще внушает мне отвращение, естественное для человека.

Посему я с удовольствием и благодарностью предвкушаю провести на Мадейре несколько недель в Вашем обществе — за каковой срок надеюсь хотя бы отчасти восстановить свои силы, чтобы продолжить свое тяжелое существование здесь после Вашего возвращения в добрую старую Англию. Ибо в настоящее время, признаться, я слаб, как ребенок, и перспектива нескончаемого физического труда — пусть честного и единственного, каким я могу кормиться, — невыразимо страшит меня.

Итак — на Мадейру! (Этот остров римляне называли Пурпурария, как я сейчас вспомнил, чрезвычайно довольный, что память моя все еще хранит подобные сведения.) Пускай это будет короткая передышка, но зато в высшей степени желанная.

Я должен, однако, попросить у Вас прощения, что осмеливаюсь поставить Вам одно условие. Я не могу и не стану говорить ни о моей прошлой жизни в Англии, ни о причинах, по которым решил погубить себя в ссылке. Это навсегда закрытая книга. В наших беседах нам придется довольствоваться общими материями, представляющими отвлеченный интерес. Если такое условие для Вас приемлемо, я буду ждать от Вас обещанных указаний касательно приготовлений к нашему путешествию.

Засим остаюсь, глубокоуважаемый сэр, искренне Ваш

Э. Горст.

Хотя мне очень хотелось узнать побольше о моем новом спутнике и госте, я не мог не принять его условие. Что бы ни мешало мистеру Горсту вернуться на родные берега и ко всем, кого он покинул там, мне приходилось смириться, что это навсегда останется для меня непостижимой тайной.

III Продолжение воспоминаний мистера Лазаря

Двумя днями позже, после всех необходимых приготовлений, мы с мистером Горстом отплыли на север, к Мадейре, на бригантине «Белстар».

В первой половине путешествия мой новый товарищ пребывал в задумчивом, молчаливом настроении. Он часами сидел в одиночестве на палубе, уставившись вдаль, но таким странным невидящим взглядом, словно был зачарован совсем другой картиной неба и моря, явленной одному ему.

Ближе к месту назначения мистер Горст внезапно стал оживлен, общителен и снова начал воодушевленно говорить о поразительной мощи Лондона и о том, как он скучает по грязной старой Темзе и мокрым от дождя, шумным улицам. Он спросил, поднимался ли я когда-нибудь на Золотую галерею собора Святого Павла, и я признался, что ни разу, хотя много лет жил рядом с собором.

— Оттуда, даже в пасмурный день, открывается головокружительный вид, — сказал он. — Только не ходите туда один, возьмите с собой кого-нибудь, с кем разделите наслаждение.

Потом мистер Горст с восторгом заговорил о книжных палатках на Лестер-сквер, где он однажды купил знаменитый перевод Плутарха, выполненный Томасом Нортом, от какового счастливого воспоминания он перешел к другому, и к следующему, и к следующему…

Нельзя было не понять, что для человека, столь страстно любившего свою былую столичную жизнь, разлука с ней поистине невыносима. И опять невольно напрашивался вопрос о характере непреодолимых обстоятельств, столь крепко приковывавших моего нового товарища — цепями его собственного изобретения — к образу жизни, разительно отличному от прежнего. Но поскольку я обещал мистеру Горсту не расспрашивать о прошлом, мне приходилось обуздывать свое любопытство — вернее, не столько любопытство, сколько острый интерес, порожденный искренним участием.

Наконец погожим августовским днем, незадолго до полудня, мы при слабом зюйд-весте вошли в фуншалский порт и встали на якорь неподалеку от пристани.

Высоко над городом начинали собираться темные тучи, выплывавшие из-за скалистых гор, и длинные щупальца темносерого тумана расползались по глубоким лесистым ущельям, расходящимся от зубчатых вершин. Но в гавани солнце припекало нам спины, весело сверкали пляшущие волны, и белые домики ослепительно сияли отраженным светом. Ослепительными казались и краски, явившиеся нашим уставшим от моря глазам: яркие цвета олеандров, гортензий, гелиотропов и белоснежное цветение кофейных деревьев; а на востоке — за старыми городскими стенами, ближе к Маунту и Палейро{7} — широкая полоса золотистых зарослей ракитника.

Повернувшись к своему товарищу, стоявшему рядом со мной на баке, я увидел, что он улыбается. Натурально, я поинтересовался, что его развеселило.

— Да так, ничего особенного, — ответил он. — Я просто думал о том, что ваше имя Лазарь, но тем не менее вы воскресили меня, привезя на Мадейру, где, возможно, я снова почувствую себя живым и счастливым, хотя бы ненадолго.

— Что ж, я очень рад способствовать вашему выздоровлению, — сказал я, — ибо вы действительно больны, а здесь всенепременно поправитесь. Местный климат исключительно благотворен, как вы сами убедитесь, и я надеюсь в самом скором времени увидеть вас в добром здравии.

Я говорил весьма уверенно, потому что множество раз наблюдал случаи, когда тяжело больные иностранцы, поселившиеся на острове, навсегда исцелялись от страшных недугов и немощи. Брат моей дорогой жены, мистер Арчибальд Фрейзер, приехал сюда в самом плачевном физическом состоянии после дипломатической миссии в Индии, и по прошествии двух лет вернулся на родину совершенно здоровым.

Пока я рассказывал историю о чудесном исцелении своего шурина благодаря здешнему климату, к бригантине подплыла шлюпка с весело трепещущим на носу португальским двуцветным флагом, где сидели начальник порта, офицер санитарной службы и врач — в обязанности двух последних джентльменов входило выяснять, можно ли выпустить на берег людей с зашедшего в порт судна или же их надлежит поместить под карантин. За ними следом подошла таможенная лодка, а когда все формальности были улажены к удовлетворению всех заинтересованных сторон, мы с мистером Горстом заняли места в ялике, который переправил нас с «Белстара» на сушу.

Мы высадились на берегу, покрытом галькой вперемешку с тонким черным песком, и мой товарищ с минуту стоял неподвижно, глядя на лесистые горные склоны, вздымавшиеся за городком — вернее, полноценным городом, поскольку одним из предметов гордости Фуншала является кафедральный собор Се. Потом он опустился на колени, зачерпнул горсть песка и медленно пропустил его сквозь пальцы.

— Так и моя жизнь, — тихо произнес он, — утекает сквозь пальцы и развеивается ветрами со всех сторон света.

Не знаю, обращался ли он ко мне или разговаривал сам с собой, но я притворился, будто ничего не услышал и, весело похлопав его по спине, воскликнул:

— Добро пожаловать на Мадейру!

Carro de bois{8} уже ждала нас, чтобы отвезти по крутым улочкам и переулкам на нижние склоны Серры. Там, среди густых сосновых и каштановых лесов, стояла скромная quinta, или вилла «Квинтала Пинейро», купленная мной в 1849 году, как рассказывалось в одной из предыдущих глав.

По нашем прибытии я распорядился подать чаю, и в ожидании, когда наш багаж доставят из таможни, мы с моим гостем сидели за беседой на балконе, защищенном от палящего солнца гигантскими листьями древней пальмы.

— Как вы полагаете, вам здесь будет хорошо? — спросил я.

Мистер Горст ответил не сразу, но продолжал задумчиво смотреть в сторону Дезертас, трех необитаемых безводных островов, вздымавшихся над сине-зеленым морем к юго-востоку от Фуншала. Наконец он повернул ко мне узкое загорелое лицо и промолвил с печальной улыбкой:

— Лучше, чем я заслуживаю.

— Бросьте, — возразил я. — Все мы заслуживаем немного удовольствия.

— С вашего позволения, я считаю иначе, — только и ответил он.

Сейчас было бы самое время начать исподволь расспрашивать мистера Горста о прежней жизни и попробовать выяснить, по каким причинам он осудил себя на ссылку в глухом краю, порвав все связи с прошлым; но я дал слово не заводить подобных разговоров, а потому ограничился замечанием общего характера — мол, зачастую мы судим наши поступки суровее, чем они заслуживают, и в любом случае неискупимых грехов нет.

— Хотелось бы мне разделять ваше мнение, — вздохнул он, а потом, не дав мне вставить слово, резко переменил тему, поинтересовавшись, нет ли у меня в доме каких-нибудь английских газет. — Я уже давно не держал в руках английской газеты, — продолжал он. — Единственное развлечение, которое я изредка позволяю себе, когда представляется такая возможность, это чтение устаревших новостей с родины.

Я быстро принес старый номер «Иллюстрейтед Лондон ньюс», случайно прихваченный из Лондона. Мой гость с нетерпением взял газету, сказав, что всегда отдавал предпочтение этому периодическому изданию, поудобнее устроился в кресле и принялся читать с превеликим вниманием.