Джалил Мамедгулузаде - Пропажа осла

• Название: Пропажа осла
• Автор: Джалил Мамедгулузаде
• Жанр: Русская классическая проза

---

- Иззет!..

Всхлипывания прекратились, но ответа не последовало. О" позвал еще. Опять никто не откликнулся. Дядя Мамед-Гасан позвал еще раз, громче. Тогда из глубины хлева послышался сердитый голос жены:

- Чего тебе? Ослеп, что ли? Не видишь, что это я?

- Ты плачешь, Иззет? Мне послышалось, что кто-то плачет,

Иззет не ответила. Громко высморкавшись, она вышла из хлева и направилась в саклю. Дядя Мамед-Гасан побрел за ней. Иззет зажгла лампу и, поставив ее в нишу, отошла и села в темном углу.

Постояв немного, дядя Мамед-Гасан сел на палас и прислонился к собранной в тюк постели.

- Скажи правду, Иззет, это ты плакала в хлеву? Женщина не ответила.

- Я ясно слышал, как кто-то плакал. Это была ты? Женщина опять не ответила.

- Конечно, была ты. Напрасно ты плачешь, напрасно убиваешься. Я только что был на большой дороге. Встретил человека из города. Он божился, что Худаяр-бек сейчас приведет осла. Он говорил, что, правда, строят Гейдарханский мост, но от селения Данабаш потребовали на это не осла, а целых сто рублей. Он клялся всеми святыми, что Худаяр-бек вот-вот приведет осла. Сам, говорит, видел... Ей-богу, я правду говорю.

- К черту приведет, к дьяволу приведет! У ребенка моего ноги теперь волдырями покрылись. Очень мне надо, придет осел или нет. К черту придет, к дьяволу придет! Я об Ахмеде тревожусь, к черту осла! К черту придет, к дьяволу придет!

- Жена, ей-богу, тот мужчина говорил, что сейчас придет. Сама подумай, зачем было ему врать? Если б он не знал, не говорил бы. Он клялся, что сам видел на базаре их обоих, Худаяр-бека и Ахмеда. Я, говорит, собирался идти и спросил у "их, когда они пойдут. Те ответили, что сейчас трогаются. Я, говорит, пошел, а они остались, чтобы после меня тронуться.

Женщина ничего не сказала. Она встала, вздохнула, высморкалась в подол юбки и, взяв с табурета несколько сухих лавашей, отнесла к двери и стала кропить их водой.

- Иншаллах, сейчас придет! - проговорил дядя Мамед-Гасан и, надев башмаки, подошел и встал около жены.

Когда Иззет кончила мочить хлеб, дядя Мамед-Гасан взял кувшинчик и вышел во двор. Вскоре он вернулся и, присев на корточки у дверей, начал совершать дастамаз - обязательное омовение к намазу.

Прежде всего он помыл кисти рук, потом лицо, а затем руки до локтей. Каждый раз, выливая воду, он произносил "бисмиллах". Покончив с омовением и проведя мокрой рукой, согласно ритуалу, по голове, он вошел в саклю и, найдя в нише мохир, положил на палас и приступил к намазу.

Иззет снова села в угол и, положив подбородок на поднятое колено, стала смотреть перед собой.

Дядя Мамед-Гасан, прочитав азан и игаме, перешел к хамду и гюльхуваллаху и готовился уже перейти к поклону, когда дверь открылась и в комнату ввалился усталый и словно больной Ахмед.

Дядя Мамед-Гасан поднял обе руки к небу и воскликнул:

- Аллахуакбар!

Иззет радостно вскочила с места и позвала Ахмеда. Тот остановился у дверей и, прислонившись к стене, простонал:

- Ох, мама!

Дядя Мамед-Гасан не вытерпел, после второго земного поклона он прервал намаз и бросился к Ахмеду. Отец и мать, схватив сына за руки, спрашивали наперебой:

- Почему ты так стонешь, сыночек?

- Что у тебя болит, милый? Иззет спросила:

- Почему не садишься, родной мой?

- А где осел, детка? - спросил дядя Мамед-Гасан. Едва успел дядя Мамед-Гасан произнести слово "осел", как Иззет стала громко и сердито бранить его:

- Да провалится в преисподнюю отец того, кто отдал осла! Пусть будет проклят отец того, кто отдал осла! Пусть змея ужалит осла! Дитя мое чуть не умирает здесь, а он еще про осла спрашивает...

Дядя Мамед-Гасан ничего не ответил. Ахмед, прислонившись к стене, громко стонал и охал. В конце концов Иззет удалось усадить его на палас. Когда Ахмед отдышался и успокоился, Иззет и дядя Мамед-Гасан уговорили его рассказать о своем путешествии в город.

Ахмед начал рассказ с того, как он шел в город и сколько раз садился в дороге отдохнуть; потом перешел к тому, как он добрался до города, нашел караван-сарай и дрался с хозяином; дальше рассказал о том, как метался по городу в тщетных поисках Худаяр-бека, и закончил рассказ тем, как шел обратно, часто останавливаясь и превозмогая усталость.

Рассказывая все это, Ахмед каждое слово подкреплял клятвой. Скажет слово и прибавит "ей-богу", скажет другое - и подтвердит "клянусь имамом Гусейном", еще слово - и опять клятва "клянусь имамом Рзой", клянусь саблей Дженаб-Эмира".

Окончив рассказ, Ахмед повернулся к матери.

- Мама, что ты сварила?

- Ничего не варила, детка. Один хлеб... Если хочешь, принесу еще немного простокваши.

- Я не хочу простокваши! - заныл Ахмед. - Не могла каши сварить немного?..

- Не знаю, сынок, как-то не удалось. В этой суматохе я совсем растерялась, забыла. Что делать? Поешь сегодня простокваши, а завтра, бог даст, сварю тебе кашу.

Иззет принесла и положила перед сыном хлеб и простоквашу. Мальчик начал есть, а муж с женой принялись за намаз.

Дядя Мамед-Гасан кончил молиться раньше жены и, подсев к сыну, стал снова спрашивать его, как он себя чувствует. Мальчик, поглощенный едой, не отвечал. Не получив от сына ответа, дядя Мамед-Гасан спросил:

- А что нового в городе, сынок?

Ахмед хотел что-то ответить, но рот у него был набит хлебом. В это время и Иззет покончила с намазом и, повернувшись к мужу, начала строго укорять его за то, что он пристает к ребенку.

Дядя Мамед-Гасан послушно замолчал и, взяв четки, начал перебирать их, произнося при этом молитвы.

Иззет встала и, бросив чадру на табурет, пошла за хлебом. Принесла хлеб и предложила мужу поесть. Дядя Мамед-Гасан покорно придвинулся к скатерке. Ахмед уже успел покончить с простоквашей; поэтому, когда дядя Мамед-Гасан придвинул чашку к себе, чтобы обмакнуть хлеб в простоквашу, Ахмед весело хихикнул. Посмотрев на сына, рассмеялся и дядя Мамед-Гасан, Иззет поморщилась и опять принялась распекать мужа.

- Несчастный ты человек, стыда в тебе нет. Я бы на твоем месте плакала, а не смеялась.

- Зачем же ты мне говоришь? Скажи лучше своему сыну.

Я смеюсь или он?

- Зачем мне говорить сыну? Кто не сегодня-завтра едет в Кербалу, ты или мой сын? Ты должен бояться, что товарищи твои уедут в Кербалу и станут кербалаями, а ты, как баба, будешь сидеть дома.

- Иншаллах, и я поеду. Я не хуже других.

Иззет больше ничего не сказала и, опустив голову, продолжала ужинать.

Усталый Ахмед растянулся тут же возле скатерти; отец сделал ему замечание, что за едой нельзя ложиться, но Ахмед пропустил замечание отца мимо ушей.

Дядя Мамед-Гасан и Иззет продолжали есть. Вдруг Ахмед приник лицом к земляному полу и громко зарыдал.

- Что с тобой, сынок? - спросил отец.

Ахмед продолжал плакать. Придвинувшись к сыну, Иззет положила руку ему на плечо и, склонившись к нему, начала

спрашивать:

- Детка моя! Ахмед! Почему плачешь?

- Моего осла-а-а! - проговорил сквозь рыдания Ахмед. - Вай, вай, осла, осла, моего осла-а-а!.. Осла-а-а!.. Иззет стала успокаивать сына.

- Не плачь, голубчик мой! Не надо плакать!.. Да сгинет в ад отец хозяина осла! Зачем надо было отдавать осла? До сих пор осел аллах знает где пропадает!

- Осла-а-а! Моего осла! Моего осла-а-а!..

Иззет совсем вышла из себя и накинулась на дядю Мамед

Гасана:

- Да встань же, встань! Сходи узнай, что с ослом! Если осел не вернется, мой бедный ребенок не уснет сегодня. Поди же разузнай, что с ним случилось? Посмотри, что сделал с ослом этот Омар сын Омара?

- Да куда мне теперь идти?

- А ад иди, в преисподнюю! Куда еще тебе идти? Посмотри, может, вернулся этот пес, сидит себе дома. Может быть, он уже привел осла. Кто знает, может, он пустил осла к себе во двор. Это же не такой народ, чтобы вернуть чужое добро хозяину...

Призвав на помощь аллаха, дядя Мамед-Гасан тяжело поднялся, и Ахмед перестал плакать.

Короче говоря, дядя Мамед-Гасан пошел к Худаяр-беку, там сказали, что Худаяр-бек еще не вернулся. Оттуда он опять вышел на дорогу в город, но в темноте ничего не мог различить.

Удрученный и разбитый, дядя Мамед-Гасан вернулся домой, но, боясь сказать, что осла до сих пор еще нет, не знал, как войти. Постояв немного у ворот, он зашел в хлев. Там было темно. Вдруг что-то хрустнуло в глубине хлева. Дядя Мамед-Гасан радостно издал звук, которым обычно зовут осла:

- Чоше!..

В это время и Иззет оказалась во дворе, услышав из хлева голос дяди Мамед-Гасана, решила, что тот привел осла.

- Ахмед, поздравляю! - радостно крикнула она сыну. - Осел вернулся!

Ахмед стрелой выскочил из комнаты и, задыхаясь от радости, подбежал к матери.

- Мама, где осел? Мой осел, мой осел! А где же он, мама?

- Идем, детка, идем. Отец загнал его в хлев. Наверное, уже лет тридцать Иззет не бегала так проворно. Добежав до дверей хлева, Ахмед бросился внутрь и позвал отца.

- Что тебе, сынок? - спросил дядя Мамед-Гасан.

- Осла! Моего осла! Отец, моего осла-а-а!..