Павел щеглов - охранники и авантюристы

• Название: охранники и авантюристы
• Автор: павел щеглов
• Жанр: История

5

---

Лично мне экспроприация денег не нравилась, тем более в мелких нападениях, которые стоили людских жертв, или же могли повлечь таковые. На мои возражения однажды Альбину и Зенону, что при этих мелких нападениях также приходится из-за нескольких рублей рисковать жизнью нескольких человек, мне было отвечено, что нападения эти являются необходимыми для материальной поддержки революционного движения, но имеют также целью дезорганизацию царских властей.

Через несколько дней после этого нападения на сборщиков (акцизных) в Ракове я и Брайтенбах были посланы Альбином в Сосновицы. Скоро я получил от Альбина распоряжение с Брайтенбахом и Алоизом отправиться в Заверце и убить стражника (фамилию не помню), очень жестокого при подавлении революционного движения. Кроме того, мы должны были убить быв. боевика местной организации, который обвинялся в выдаче полиции боевиков своей шестерки. Ни одного, ни другого мы не знали, и нам их должен был указать окренговец по агитации Генрих. Прибыв в Заверце по указанному нам адресу, мы встретились с Генрихом, который дал нам все сведения о намеченных лицах. Мы также познакомились с планом Заверце, где будет удобнее нам произвести покушение. Мы остановились на квартире у одного рабочего завода Гульчинского (фамилии не помню). Генриху удалось указать Алоизу быв. боевика и стражника, которых следовало убить.

Кажется, на третий или четвертый день я, Алоизы и Брайтенбах прогуливались по Заверце, поджидая тех, кого следовало нам убить. Вдруг от вокзала идет стражник, и Алоизы говорит, что именно идет тот, кого надо убить. Мы, {395} пропустив его перед собою на удобное место, выстрелами из браунингов убили. От места убийства мы уходили нарочно врассыпную и быстрым шагом. Затем Алоизы встретил того же быв. боевика, которого нам следовало убить. Алоизы, увидав его, направил на него револьвер, но первые патроны в браунинге отсырели, и указанный боевик вбежал в дом и в нем скрылся. Какой-то гражданин видел это неудачное покушение. На второй день в одной из легальных газет поместил статью под заглавием «Охота на людей», в которой писал, что у покушавшегося глаза сверкали, как у сатаны.

После нашего возвращения из Заверце в Сосновицы (после убийства там нами стражника) вскоре я с Брайтенбахом были назначены членами штаба боевой организации Арцишевским, «Станиславом»-«Марцином» и Юстином на выезд за границу. Это, как мне помнится, было в начале декабря 1907 г. Паспортов нам дано не было, а лишь указано, что таковые получим в редакции «Трибуны» [77] в Кракове, куда нам и был дан адрес явки. Денег мы получили по пятнадцати или двадцати руб., причем было сказано, что деньги также получим в «Трибуне». На полученные мною деньги я купил себе новые ботинки.

Я распрощался с боевиками Домбровского бассейна и в день отъезда из Сосновиц на квартире Карла Павлинского по Старо-Сосновицкой, д. № 136 распрощался с Павлинским, «Дзядеком» [78], его женой, «Бабцей» [79], их воспитанницей Станиславой, Альбином и Юстином. Мне было жаль расставаться с организационной работой, я в момент ухода заплакал. Я и Брайтенбах с партийным контрабандистом в тот же день после обеда под Сосновицами при дер. Дембова Гура (как мне помнится), вблизи кордона пограничной стражи, прошли границу. Мы с Брайтенбахом пришли в Мысловице (в Германии) и оттуда уехали поездом в Краков. Там были арестованы агентом краковской тайной полиции Реховичем, {396} и отведены в полицейское бюро. С нас был снят допрос, кто мы и зачем приехали в Краков, к кому, каким способом прошли границу, почему у нас нет никаких документов. Мы ответили, что мы партийные, границу перешли контрабандным путем, а в Краков приехали по делам к адвокату Мареку [80]. После допроса нас отвели в тюрьму, так называемую «под телеграф». Мы написали адвокату Мареку или в редакцию «Трибун» о том, что мы арестованы.

Краковская секция ПСП рев. фракции старалась освободить нас, но дирекция полиции отказала и решила о нас навести справки у русской полиции. При аресте я назвал себя не своей фамилией и указал неверный адрес. Нас сфотографировали и послали запрос о нас в Россию. Брайтенбах сразу на допросе указал свою фамилию. Кажется, через недель шесть или больше получен был ответ из России: обо мне, что я им неизвестен и указанный мною адрес неверен. Брайтенбаха начали впутывать, что он проживал в Ракове по «левому» паспорту [81] и совершил нападения на указанных мною раньше сборщиков. Получив эти ответы, комиссар краковской полиции вызвал к себе Брайтенбаха и заявил, что он навел о нем справки. Он взял с Брайтенбаха расписку, что он больше не вернется в Галицию (Австрию) и выслал его под конвоем в Германию. Меня как назвавшегося подложно, предали так называемому нар. суду, но за введение в заблуждение полиции приговорили меня к пяти или трем суткам тюрьмы, а затем комиссар велел подписать бумажку, что я больше в Галицию не вернусь. Под конвоем меня отправили в Германию в Каттовицы. Вечером на станции Освенцим (на границе с Германией), я убежал от конвоя и, пробыв вблизи вокзала в бараках для рабочих до утра, утром купил билет и направился обратно в Краков. Денег при мне было всего три кроны. Еще в Краковской тюрьме я серьезно заболел легкими. {397}

Купив билет в Освенциме и направляясь в Краков, я решил не подъезжать до самого вокзала в Кракове, чтобы снова не быть арестованным. Не доезжая, на третьей или второй станции от Кракова вышел из поезда и направился в Краков пешком. Я был очень слаб. Мне был известен адрес Союза по Висльной ул., где собирались люди краковской секции партии по заведованию эмигрантами. Придя в Краков уже вечером, направился в Союз на Висльную ул., где и встретил Марию, которая заведовала эмигрантами. Она знала обо мне и отправила с тов. Андржеем, Елинским в дер. Звержинец (которая примыкала к самому городу). Там Елинский снимал квартиру для приезжих эмигрантов. Насколько мне помнится, безработные эмигранты из секции получали по тридцать центов, а я, как больной, получил по одной кроне в сутки. На квартире для эмигрантов я лежал, кажется, месяц или полтора, а затем меня отправили на излечение в клинику имени Франца Иосифа (царя), где в сутки полагалось по две кроны. Там больные лежали лишь для практики молодых врачей, и то по протекции. Я пробыл там лишь около десяти дней, и выписался. В Кракове старушка, по кличке «Ванда», из Варшавы хлопотала, чтобы профессор Ягеллонского университета [82] Буйвид свез меня на время к себе в свое имение в деревню Часлав (за Величкой). Он согласился, и она свезла меня к нему. В имении профессора Буйвида я пробыл свыше месяца, и здоровье мое поправилось. Перед моим отъездом из имения я получил письмо из Кракова, что инструктор Альбин ранен и задержан на станции Островец Радомской губ. Все ему известное раскрыл жандармерии, и в Краков прибыло много новых эмигрантов, чтобы избежать ареста.

После этого я вскоре был выслан во Львов, где я встретил Брайтенбаха, служившего в какой-то фирме. Вскоре после приезда я тяжело заболел ногами и пролежал в больнице свыше месяца. После моего выхода из больницы, я обратился в правление львовской секции ПСП рев. фракции с просьбой устроить меня на службу. Кассиром львовской секции был {398} тогда (товарищ) по кличке «Эразм». В то же время он был на службе управляющим или заведующим редакцией «Пржеглонд Польский» [83], где также печатались и другие книги нац. демократической партии. Товарищ Эразм взял меня к себе на службу. Освоившись с работой, я старался таковую выполнять аккуратно. Однако, товарищ Эразм слишком преувеличивал свою власть в центре лагеря (редакции и складе) буржуазии. Я стал обращаться, как следовало на этот случай, по-социалистически, и Эразм, чтобы не быть скомпрометированным мною в лагере буржуазии, уволил меня от работы.

По совету рабочих эмигрантов я обратился к инженеру-электротехнику, члену львовской секции, который эмигрантам оказывал много помощи (за его простоту и откровенность остальная интеллигенция секции не любила его). Этот товарищ устроил меня на работу на фирму «Медвечко и Вывречка» помощником электромонтера Ясинского. Последний был эмигрантом, как мне помнится, из Островца Радомской губернии. В это время вышеуказанная фирма обязалась устроить электрические моторы - три для подъемных грузовых машин, два на постройке большого дома доктора Стройновского и на постройке дома около галицийского наместничества. Мы с Ясинским установили моторы и частичное электроосвещение на постройках. Когда работа нами была окончена, фирма Сосновского и Захариевича просила нашу фирму дать ей машиниста, назначили меня машинистом на моторы подъемных машин.

По отношению интеллигенции львовской секции, которая недолюбливала меня за мои контротношения к ней, стал торжествовать. Квартира для эмигрантов была снята по Жуковской ул., на которой жил и я, но как только стал работать, перешел на квартиру Яна Гомбецкого. Он был варшавский боевик-эмигрант с матерью и проживал во Львове. Через некоторое время я перешел жить из квартиры Гомбецкого на квартиру Владислава Цара, где и прожил до самого отъезда из Львова в Польшу в апреле месяце 1909 года. {399}