Сет Грэм-Смит - Авраам Линкольн Охотник на вампиров

• Название: Авраам Линкольн Охотник на вампиров
• Автор: Сет Грэм-Смит
• Жанр: Ужасы и Мистика

Тайная жизнь самого уважаемого и честного президента в истории США. Его страсть, его сила, его война…

---

Ничего не сказав Эйбу и Саре, Томас имел конкретный план — знакомство с не так давно овдовевшей дамой из Элизабеттауна (там, где тринадцать лет назад впервые заприметил Нэнси). Он хотел по-простому, без предупреждения прийти к ней, предложить выйти замуж и забрать ее с собой в Литтл Пайджн Крик. Вот и все. В этом и состоял его план.

Для Томаса эта поездка была примечательна прекращением его молчаливого горя. Для девятилетнего Эйба и одиннадцатилетней Сары — то, что они впервые остались одни.

На ночь посреди комнаты мы оставляли горящую свечу, укрывались с головой одеялами и переставляли отцовскую кровать к двери. Я не знаю, от чего мы хотели защититься, но чувствовали, что будет лучше сделать именно так. Мы пролежали до поздней ночи, вслушиваясь в каждый звук. Дикие звуки. Далекие звуки, приносимые ветром. Потрескивание веток, похожее на шаги вокруг дома. Мы тряслись под своими одеялами, пока не догорела свеча, затем долго спорили шепотом — кому покидать укрытие и зажигать новую. Когда отец вернулся, то задал нам хорошую взбучку, что сожгли так много свечей за столь короткое время.

Томас сдержал слово. Когда он вернулся, его сопровождал фургон. В нем было все земное богатство (или все более-менее стоящее из вещей) их новоиспеченной родственницы Сары Буш Линкольн и ее троих детей: тринадцатилетней Элизабет, десятилетней Матильды и девятилетнего Джона. Для Эйба и его сестры вид фургона, до краев заполненного мебелью, часами и посудой было подобно тому, что некоторые зовут «сокровищами махараджи». У новой миссис Линкольн вид этих босоногих, в некотором смысле, грязных детей, вызвал потрясение. Они были раздеты и выскоблены добела лишь к наступлению темноты.

Двух мнений быть не может — Сара Буш Линкольн была женщиной четкой. У нее были глубоко посаженные глаза и узкое лицо, и вместе они придавали ей какой-то вечно голодный вид. Лоб был высоким и казался еще выше оттого, что ее жесткие русые волосы были зачесаны назад и стянуты в тугой узел на затылке. Она была костлявой, чуть кривоногой и у нее отсутствовали два нижних зуба. Но вдовец без перспектив, не имеющий доллара за душой вряд ли мог позволить себе разборчивость. Не могла и женщина с тремя детьми и кучей долгов. Это был хорошо продуманный, по сермяге, добротный союз.

Эйб приготовился возненавидеть мачеху. С того момента, как Томас обнаружил свои намерения жениться, его сын принялся измышлять планы, как извести ее. Для начала он решил найти в ней кучу недостатков.

Потому обескуражило, что она оказалась человеком добрым, нестрогим и бесконечно нежным. Нежность проявлялась, главным образом, в том, что за мной и моей сестрой признавалось право навсегда оставить в наших сердцах место для мамы.

Как и Нэнси до нее, новая миссис Линкольн поддерживала страсть Эйба к книгам и решительное желание учиться. Среди имущества, привезенного ею из Кентукки, нашелся и справочник Уэбстера, который оказался золотым колодцем для не посещающего школу мальчика. Сара (которая, как и ее новый муж, была совершенно необразованной) часто просила Эйба почитать из Библии после ужина. Он с удовольствием баловал свою новую семью отрывками из «Коринфян» и «Царей», о мудрости Соломона и глупости Навала. С тех пор, как не стало матери, его вера окрепла. Он любил представлять, как она смотрит на него с небес, перебирая его редкие коричневые волосы своими ангельскими пальцами. Защитит его во время опасности. Утешит во время нужды.

Эйб также проникся симпатией к своим сводным сестрам и брату, особенно к Джону, которого прозвал «генералом» за любовь к военным играм.

Я не мог долго стоять на ногах, Джон же не мог долго стоять на одном месте — все у него сразу либо превращалось в поле боя, либо поле боя создавалось совместно с другими ребятами, которые, в независимости от их числа, неминуемо были окружены и разбиты. Всегда требовал от меня бросить книги и присоединиться к веселью. Я отказывался, и это так его расстраивало, что он обещал сделать меня капитаном или даже полковником. Обещал делать за меня всю самую нудную работу, если соглашусь. Упрашивал до тех пор, пока у меня уже не оставалось выбора, кроме как оставить покой дерева, где обыкновенно читал, и предаться безудержному бегу. В то время я считал его кем-то вроде простофили. Теперь же я понял всю его мудрость. Для мальчишки гораздо важнее книг просто быть мальчишкой.

На одиннадцать лет Сара подарила Эйбу маленькую, переплетенную в кожу тетрадь (хоть Томас и возражал). Она заработала эти деньги уборкой и стиркой одежды мистера Грегсона, старика, живущего по соседству, чья жена ушла годом ранее. Книги для подобных семей находились где-то на границе между достатком и бедностью, но такие тетради были действительно роскошью — особенно для мальчишек. Только она могла вообразить счастье Эйба от такого подарка. Не теряя времени на обдумывание, он решил сделать первую запись в тот же день, как получил его.

Журнал Авраама Линкольна, история всей его жизни.

9 февраля 1820 — я получил эту книжку как подарок на свой одинацатый [авт. орф.] день рождения от отца и мачехи, которую зовут миссис Сара Буш Линкольн. Я буду старатса [авт. орф.] писать в него ежедневно, чтобы улучшить свое правописание.

II

Однажды весенним вечером, спустя совсем немного времени после того, как были написаны те слова, Томас позвал сына посидеть с ним у костра. Он был пьян. Эйб понял это еще до того, как присел на пень и почувствовал жар огня. Отец всегда разводил костер, когда испытывал желание надраться.

— Я хочу рассказать про твоего деда.

Это была одна из историй, которые он любил рассказывать пьяным: история о том, как он видел жестокое убийство собственного отца и какой глубокий след оно оставило в его душе. К сожалению, до удобной кушетки Зигмунда Фрейда оставалось еще несколько десятилетий. А в ее отсутствие Томас лишался всякой возможности на здравый самоанализ, скудная на ощущения жизнь человека в пограничных землях оставляла его один на один с его страхами: и ему оставалось только мутное вонючее пойло, которое он употреблял досуха. Единственным утешением Эйба было то, что отец владел даром великолепного рассказчика, умело оживляющим каждую деталь в своей истории. Он подражал акцентам, подражал жестам. Менял тенор голоса и ритм повествования. Он был прирожденным исполнителем.

Такую версию Томас еще не рассказывал.

История началась как обычно, в один жаркий день, в мае 1786 года. Томасу было восемь. Он и двое его братьев, Исайя и Мордекай вместе со своим отцом расчищали четырехакровый участок леса недалеко от фермерского домика, который они же и помогли ему построить несколько лет назад. Томас наблюдал, как отец вел маленький плуг, взрыхляя землю вдоль прямой линии за Беном, старым ломовым конем, что принадлежал их семье еще с войны. Горячее солнце окончательно село за горизонт, покрывая долину реки Огайо легким, синеватым светом, но все равно было «жарче, чем в адской печи» , и влажно. Авраам-ст. работал, сняв рубаху, давая воздуху охлаждать его долговязое, мускулистое тело. Маленький Томас сидел на спине Бена, управляя поводьями, а братья шли следом и бросали в пахоту зерно. Совсем скоро ждали колокол, зовущий к ужину.

До этого места Эйб знал каждое слово. Следующая часть должна была начаться с того, что они услышали воинственный клич шони. Потом старый ломовой конь вздыбался и сбрасывал Томаса на землю. Он убегал в лес, откуда видел смерть своего отца. Но шони не появились. В этот раз. Это была уже другая история. Ее Эйб пересказал в письме к Джошуа Спиду более двадцати лет спустя.

— А правда, — сказал мне отец наполовину шепотом. — В том, что твоего деда убил другой человек.

Раздетый по пояс Авраам находился у самого края расчищенной деляны, в аккурат там, где начинались деревья, когда рядом, из леса, не более чем в двадцати ярдах от места, где они работали, послышался «шорох и треск ветвей» .

Отец сказал мне придержать поводья, хотел опознать звуки. Возможно, это олень, прокладывающий путь сквозь чащу, но еще, мы предполагали, это мог быть и медведь.

Они тоже слыхали много историй. О вооруженных бандах шони, преследующих беззащитных поселян, убивающих белых женщин и детей без разбора. Сжигающих дома. Снимавших скальп по живому. Борьба за земли продолжалась. Индейцы были повсюду. И они не отличались избытком осторожности.

Шорох стал раздаваться из разных частей леса. Как бы то ни было, это точно был не олень, и точно — не один. Отец проклинал себя, что оставил дома ружье, и принялся распрягать Бена. Он не собирался оставлять этим чертям своего коня. Он отправил братьев прочь: Мордекая за ружьем, Исайю — за помощью к станции Хью{2}.